ИЗ СЕЛЬМЫ ЛАГЕРЛЁФ
Когда б мне волшебную палочку
иметь (аж подпрыгнул фрейдист!),
я сделал бы маленькой-маленькой
тебя и носил на груди.
Малюсенькой, ну вот такусенькой,
чтоб вся умещалась в горсти,
Дюймовочкой, сантиметровочкой,
пищащей в кармане: «Пусти!»
Да хрена бы я тебя выпустил!
Носил бы с собою всегда.
Показывал все бы, рассказывал,
возил бы туда и сюда.
Я смог бы тогда обеспечивать
тебя и едой, и жильем,
укрыл бы от злобы и глупости
в нагрудном кармане моем.
Но каждую ночь в час назначенный
я клал бы тебя на кровать,
махал бы волшебною палочкой,
нормальной бы делал опять!
Я так бы ласкал тебя бережно,
мой нежный и дикий зверок!
Всю ночь ты была б соответственной,
а утром – опять с ноготок.
* * *
Кстати, еще о казарме —
именно там
кроме всего остального я понял:
релятивизм, скептицизм,
и пессимизм, и цинизм
и т. д. и т. п.
не обязательно связаны
с высшим развитием
интеллекта
иль особенной тонкостью
нервов и чувств —
все это
может быть столь же наивно,
столь же дремуче, и простодушно,
и примитивно, и даже прекраснодушно,
как и вера
в истину, красоту и добро,
как и надежда на них,
и любовь к ним.
Так что Печорину нечем кичиться,
а Гриневу не стоит стесняться.
Это и вам, глупышам,
уяснить не мешает.
Поколение П…
Это ж надо придумать.
ФИЛОСОФИЯ И ХОРЕОГРАФИЯ
Ницше когда-то серьезно мечтал,
чтобы не просто Сократ размышлял,
чтоб он еще станцевал!
Лучше б не надо. Людей не пугай.
Зрелище так себе, принц Фогельфрай.
В случае лучшем – просто смешно,
в худшем – уж очень противно оно.
Нам ли не знать! Этот номер не нов.
Мы насмотрелись на сих плясунов —
наши сократики
и досократики
платочками машут
с перипатетиками пляшут.
И усердно воют:
«Эван эвоэ!»
* * *
Сэр Уилфред Айвенго, а не д'Артаньян,
был мне в детстве в наставники дан.
Я уроки его затвердил наизусть.
И хотя я и вырос бездельник и трус,
хоть не раз нарушал я священный завет,
я хоть знаю, что плохо, что нет.
А Дюма иль теперешний ваш Деррида
мне не нравились даже тогда.
Вольтерьянство хвастливое я невзлюбил.
Так Айвенго меня научил.
* * *
Только детские книжки читать!
Нет, буквально – не «Аду» с «Улиссом»,
а, к примеру, «Волшебную зиму
в Муми-доле»…
А если б еще и писать!..
* * *
Кто за Петра I
и Алексея Германа.
А кто за Николая II
и Никиту Михалкова.
Вот кино какое.
А может, кто-нибудь за короля Артура
(и Кибирова Тимура)?
Вот такая литература.
* * *
Лечь бы здесь на берегу
и лежать бы навсегда!
И не думать о тебе,
и не думать о себе.
Просто так.
Солнце, воздух и вода.
Облака. Табак.
Хорошо-то как.
* * *
Как напевно. Как плачевно.
Как наивно и забавно.
– Да, конечно. Ну конечно!
Только время собираться.
Отлетает ангел нежный.
Прилетает ангел гневный.
В перспективе – отдых славный.
– Ну-с, прощаться так прощаться.
* * *
Можно я все же скажу —
на закате
в море мерцающем тихо
застывшие лебеди.
Целая стая.
Я знаю,
пошло конечно же! —
но ты представь только —
солнце садится,
плещется тихонько море,
и целая стая!!
* * *
С этим рылом в этот ряд
вам, товарищ, не велят.
Вам, товарищ, вон туда,
где крапива-лебеда,
где и горе не беда,
где ни смысла, ни стыда,
где пивной стоит ларек,
где пацан, отбывший срок
то ль в казарме, то ль в тюрьме,
то ль на стройке в Чухломе,
залупается с утра,
и в потемках детвора
на Марлен или Брижжит
за сараями дрочит.
Что ж вы так кричите, блин?
Не скандальте, гражданин!
Не хрен тут права качать!
Выметайтесь, вашу мать!
Ну-ка в темпе, сукин сын!
Ты ж на свете не один,
вас полно таких невеж,
вас таких хоть жопой ешь.
Я те поору, козел!
Ну, по-бырому! Пошел!