1915 г. Москва
Картина
Красивозадая Венера
Ему служившая моделью
К изображению потерь
Бело нанесенных метелью
Чтобы снести хрустально иго
Зимопрокатного мороза
Сама Венера Каллипига
Костра у ножек держит розу.
Ей помогают два амура
Раздуть земные пламена
И сам Борей надувшись хмуро
Глядящий тел сих группу на.
В замке
Сегодня утром ты окну
Склонилася одной рубашке
На шумную глядя сосну
Над коей облачны барашки
Ты увидала старый ров
Зацветший вязнущей водою
И стадо жадное коров
Пастись пришедших под стеною
Из раздела «Манускрипты Давида Бурлюка»*
«Трудолюбивый муравей…»
Трудолюбивый муравей —
Пример для будничных людей.
Тебе же, муза-егоза,
Гораздо ближе стрекоза.
Пускай придет в сосульках хлад,
Когда торговец коксом рад,
Замерзнут всех друзей дороги,
У музы посинеют ноги…
Но в сердце будет вешний жар
Искусства своевольный дар,
Что до сиянья лето дней
Сереет ласкою своей.
Япония («Над пагодами ход погод…»)
Над пагодами ход погод
По хризантемной сути
Минута час неделя год
Натурой светлой ртути
Над пагодами звон сосны
Волны зеленой лепет
Когда улыбками весны
В гипнозе ветра трепет
Походкой ухищренной гейш
Мой взор равно прикован
Страна лежит на грани меж
Где Кобэ град основан.
Фудзи («Но к ночи потеплевший ветер…»)
Но к ночи потеплевший ветер,
Весь день казавшийся прохладным…
Был вечер нежно шеколадным —
Коричневатый Гала-Петер.
Или от грохота экспресса,
Иль чуя близость океана…
Но мысли тайная лиана,
В горах разыгранная пьеса.
Для жертв вагонной рельсотряски
Не снявшая высокой маски
Осталася сплошным секретом
БЛИСТАТЕЛЬНАЯ ФУДЗИ-ЯМА[34]
Под туч фиолевым беретом
Снега взносящая упрямо.
Горное
Глубокомысленным туннелем
Сквозь недра каменногоры
Скалам Байкала хмуросерым
Пронесший глаз своих дары,
Чтобы отметить водопады
И клики птиц, и взлетоснег,
Венчавшие гранит-громады
Над пиршеством июньских нег.
Японские ночи
Улица Токио
Улицу бросало направо и налево,
Мост упал на колени, принимая меня,
Шумом безумным дома оглушало,
Ночь старухой смотрелась окно.
Беззубой проституток было мало
Червивое вино…
Вот — огарок дня…
«Зимним часом вдоль залива…»
Зимним часом вдоль залива,
Льдистой корочкой хрустя
У священно озер бива
Прохожу неспешно я.
На холмах краснеют храмы
Изогнулся взлет ворот
Из-за туч веселой рамы,
Что небесный ширит свод
Огасавара (Бонин)
У троп крутых растут мимозы,
Сафьян земли им — колыбель,
Вкруг хижин белые сеози,
Нихон деревни карусель.
Я мимо шел и тростью тронул
Мимоз пугливую семью
И желтые исчезли тоны,
И кротость жизни узнаю.
Мимоза лепестки свернула,
Незримой сделалась очам
Тоскливо серая акула
Их золотой сглотала гам.
Из раздела «Разное»*
Отрывок
Я занимался слишком долго
Твоими отмелями, Волга.
Одной из, тяжких в омут, гирь —
Был сердцу старый монастырь.
Теперь я дряхл, годами сед.
В гробу лежит, засох сосед,
Но прежней злобе не истлеть —
Не истрепать отмщенья плеть:
Неумолимее червя —
Навек — злопамятность моя!
Летний инок («В цветах полеты струны пчел…»)
В цветах полеты струны пчел
Прозрачный мед душа тычинок
Как грудь Венеры круглый дол.
И — черный престарелый инок.
Ушедший в жертвенный покой
Где каждом слоге — вдохновенье,
Благословя своей рукой
И птиц, и насекомых пенье,
Моря распространенных крыл
и сонмы вопиющих глоток
Зарядку солнцем жизнепыл
Самцов без правил и оброток
Цветущих облак знойнокуст
Летучую, как призрак, стаю
Для ненасытножадных уст
Что восхищается, сгорая!
Прозрачный инок, инок, инок
Ушедший в черные цветы
Чтобы затеять поединок
Во имя бездны — высоты!