Брайтон Бич
Не побережье Балтики у стрелки,
Не звон волны на груды Крыма скал,
Когда Ай Петри в облака-безделки
Пахучий ветер юга убирал,
И не легенды южные заливов
Архипелага Бонина, где плыл бесстрашный Кук,
Где не придут на ум России дальней ивы,
Когда дикарь свой напрягает лук, —
Аттлантикокеан у Брайтон-Бича
Шумит в ушах, подобно прежним — тем…
Не заглушённая толпы стананьем птичьим,
Твердя настойчиво загадки вещих тем,
Волна, не зная «радостей» Нью-Йорка,
И ропот дикий не тая,
Мерещится, кричит, что жизни пресной корка
Ничтожней пены ветреной ея!!
Брайтон Бич,
7-4-1923
Камень
Лежавший камень при дороге
И возлюбивший глубину,
Его грязнили пылью мили —
Боготворигель — тишину.
Он не мечтал о пенном гроге.
Наивность, бесстолочь гульбы,
О нежной ласке девы снежной,
О злобе, шалости борьбы.
Любимец бездны и провала —
Уйти забвенья океан,
Где бесконечный мрак венечный —
Дно, равнодушие нирван…
Но пожелать… о, это мало,
Когда томит буднично — пыль
Когда, все мимо, «вечно мимо»!..
Свист, шарканье, автомобиль…
1922 г.
Эношима
Из книги «Маруся-Сан» (1925)*
Корабль-скиталец
to Katherine Dreier[25]
В морях безлюдных и бескрайних,
Где бесконечно вал на вал
Встает, шумя какой-то тайной,
То синий, зелен, черен, ал
В пространствах мрачных океана,
Где все земное зло — не зло!
Где песней скорбной урагана
Забыться сердце не могло.
Седой мохнатой пенной ночью,
Средь бликов призраков огней,
Неверно озарявших клочья
Хитона рваного зыбей
Я с чувством брата и страдальца
Зрел гибель корабля скитальца.
1920
На Палубе Хиго-Мару. Вел. Океан
Чуть-чуть!
Осколки колки
Тех зеркал,
Что бледный месяца оскал
Зубами мертвой головы
Глядел меж спутанной травы
Ночных теней, ночных жильцов,
Слетевшихся со всех концов,
Чтоб в зеркала те заглянуть
И отразиться там чуть-чуть!
Ипохондрия
Н.Н. Асееву
Замерзший луже мальчик, слушай:
Моей рукою водит случай —
И лучшею моих страниц
Довольствуюсь забавить птиц.
Я гордость века — кроткий муж
Зеркальность верю буднелуж,
Рожденный наши дни Нарцисс —
Красой не выше средних крыс!!
Что мне стараться для других?
К чему полетов вещий миг?
Слепцам не нужен Рафаэль,
Безухим — Скрябин, Моцарт, Григ.
— Для них запас Парнасса фиг:
Джин, водка, пиво, скука, эль.
Костер в лесу
На поляне средь косматых елей
Еленевская Маруся развела костер
Здесь буран плясал мохнатый белый,
Здесь мороз бросал сосулек взор,
Но теперь запахло жженой шишкой
И сосновый сук неистово трещит,
А огонь резвящийся мальчишка
Дыма вверх подбросил круглый щит
И поляна вся запламенела,
Искры теют огненный балет:
Знать твоих девичьих ручек дело —
Холод, мрак, угрюмость переплавить в снег.
Орловск. губ. Денъгубовск. лесничество
1912 г.
Похоти неутоленные
С. Третьякову
О, девушка-ложе, о, женщина-блюдо,
Где груди пронизаны запахом дыни,
Стада страстнотерпных веселых верблюдов
Влекутся китайскою желтой пустыней.
Живот твой пушистых и знойных размеров,
Избыткам их похоти «грабьте» — потеря!
И вижу: падет череда дромадеров
Не сытя жестокость и жадность и зверя.
Хотя планомерны, законны отчасти,
Страды караванам напрасны напасти,
Ведь круглый пупок твой — поящий колодец,
Наполненный нежною влагою страсти,
Когда вдохновенно пришедший упасть и…
Лакает безумстве и мой иноходец.
(Сибирь, 1919)
Япония («Япония вся — сон…»)
Посв. Александре Николаевне Фешиной
Япония вся — сон,
Япония — бамбук
И сосен перезвон,
И самисена[26] стук,
Япония — лубок,
Что резал Гокусай
Здесь каждый уголок
Им порожденный край.
И пусть теперь экспресс
Прокосит мимо свет,
Свой посвящу сонет,
Старинным островам
Юг, Фузи, сосны — Вам,
— Что жнут мой интерес.
(1920 г. Осака)
Сонет заре
Н.Н. Евреинову