Пока тетушка Кэт читала небольшую лекцию, Бекки успела положить в кофе сахар, добавить сливки и, помешивая в чашке ложечкой, протянула:
— Понятно...
— Ты ешь, ешь! — спохватилась тетушка Кэт. — Что-то я разболталась, а соловья ведь баснями не кормят.
— Спасибо, тетя, — тихо произнесла Бекки, подразумевая в эту минуту не только завтрак.
Не любившая сантиментов тетушка Кэт вновь поспешила отмахнуться:
— Ешь!
На кухне наступила тишина, но ненадолго. Спустя некоторое время, подождав, пока Бекки опустошит тарелку наполовину, тетушка Кэт обронила:
— Ешь и рассказывай, что там у тебя стряслось.
Бекки на мгновение застыла, потом вздохнула и положила ложку. Аппетит у нее сразу пропал.
Однако тетушка Кэт была начеку.
— Но если прекратишь есть, то лучше ничего не говори, потому что я не стану слушать.
Подобное заявление вновь заставило Бекки улыбнуться.
— Ты способна слушать, только когда я ем?
— Да, — спокойно ответила тетушка Кэт, оставив без внимания прозвучавшую в словах Бекки добродушную иронию.
Пожав плечами, Бекки вновь взялась за еду.
— Ну хорошо... — Минуту-другую она размышляла о том, стоит ли рассказывать абсолютно все, и решила ограничиться общей картиной случившегося. — Тут такое дело: Джилл... как бы это сказать... возражал против моей поездки сюда, в Барнсмур. И это, притом что я заранее предупредила его о намерении отправиться на пленэр, чтобы дописать картину, начатую еще в прошлом году.
— Ах, вот оно что, — протянула тетушка Кэт, как показалось Бекки, со вздохом облегчения. И вдобавок улыбнулась с таким видом, будто хотела добавить: “Всего-то!”.
Бекки на миг плотно сжала губы.
— Я расцениваю это как попытку ограничить мою свободу!
Окинув ее внимательным взглядом, тетушка Кэт пробормотала:
— Ну да, ну да...
И все.
Выждав немного, Бекки нетерпеливо заерзала на стуле.
— Больше ничего не скажешь?
— Нет — пока не увижу пустой тарелки.
— Ну, тетя!
— Ешь!
— Ух-х... — выдохнула Бекки, не в силах противостоять подобной настойчивости.
Доесть овсянку было делом нескольких секунд.
— Вот, — сказала Бекки, отодвигая опустевшую тарелку.
В ту же минуту тетушка придвинула к ней другую, с политым сметаной творогом. Глядя на него, Бекки неуверенно пробормотала:
— Еще и это... Вообще-то я, по-моему, сыта...
— Ничего подобного. Я нарочно все так рассчитала, чтобы в желудке у тебя хватило места и для овсянки, и для творога.
Тут Бекки пришло в голову применить тактическую хитрость. Почему бы не обратить методы тетушки против нее же?
— Хорошо, съем и творог, — сказала она, — но за это ты расскажешь мне, случались ли у тебя подобные ситуации с твоим мужем.
Тетушка посмотрела на нее.
— С моим мужем... — Грустно улыбнувшись, она устремила взгляд за окно, и в ее глазах появилось отсутствующее выражение.
Ох, не надо было этого говорить, спохватилась Бекки. Зачем бередить человеку раны...
Но тетушка Кэт уже справилась с приливом грусти.
— Так вот что я тебе скажу, милая моя: у меня таких проблем не было. Собственно, вообще никаких. Мой Сид не требовал от меня ничего такого, о чем ты говоришь. Хотя, допускаю, что просто не успел. Мы так недолго были вместе. — Она печально покачала головой. — Ох, да я что угодно отдала бы, только бы не разлучаться с ним... Понадобилось бы — вообще из дому не выходила бы!
Бекки даже замерла на миг, услышав это. Вот настоящая любовь! Когда один человек на что угодно готов ради другого. Свободой мог бы пожертвовать, только бы иметь возможность постоянно находиться со своим возлюбленным.
Вот это любовь, подумала Бекки. А у меня разве так? Ни капельки не похоже. Я не то что свободой пожертвовать, даже от поездки на пленэр не могу отказаться ради того, чтобы доставить удовольствие человеку, с которым помолвлена. И который через два месяца станет моим мужем. Как водится, мы обменяемся обещаниями любить друг друга до конца дней, в беде и радости, и так далее. Не окажется ли это ничего не значащей формальностью?
Бекки даже растерялась — столько вопросов вдруг навалилось. Кроме того, в ее душе нарастал протест. Ну не может она бросить писать картины только потому, что так хочет Джилл! Это ее профессия, в конце концов. Джилл бизнесмен, она художник. Почему ему можно иметь свое дело, а ей нельзя? Только потому, что она женщина? Но это несправедливо! Не в Средние века живем...
— Так-то вот, милая, — с горечью произнесла тетушка Кэт. — Ценить нужно то, что имеем. — Немного помолчав, она добавила: — Сдается мне, ты чего-то недоговариваешь.
Бекки опустила взгляд в тарелку. Все-таки удивительный человек тетушка Кэт. Ну откуда ей может быть известно, что она, Бекки, о чем-то умолчала?
— Да, есть кое-что еще. Кроме всего прочего, Джилл не хотел отпускать меня в Барнсмур потому, что здесь может оказаться Денни.
— В самом деле? — удивилась тетушка Кэт.
— Представь себе!
— Хм... Ревность?
Бекки лишь прерывисто вздохнула. От одной только мысли, что Джилл может ревновать, ей становилось не по себе.
— Ты что-нибудь ответила Джиллу? — спросила тетушка Кэт.
Бекки пожала плечами.
— Что с тем же успехом Денни может повстречаться мне и в Лондоне. И вообще где угодно.
— А Джилл что?
— Говорит, не спорь, не хочу, чтобы ты ехала, и все!
— М-да... — Тетушка Кэт покачала головой. — Разве Джилл не знает, что Денни... — Не договорив, она многозначительно взглянула на Бекки.
— Нет, — сдержанно произнесла та. — Я не говорила. Думаю, Денни не понравилось бы, что его обсуждают. Во всяком случае, я не собираюсь этим заниматься. После всего, что Денни для меня сделал...
— Хм, дело, конечно, твое, но... — Тетушка Кэт умолкла, что-то обдумывая. — Но, по-моему, если бы ты сказала Джиллу правду, это избавило бы тебя от нынешней проблемы. Ты ешь, ешь...
Бекки машинально подцепила чайной ложечкой немного творога и отправила в рот. Затем хмуро проговорила: