— Ты знаешь ее из собрания немецких сказок? — удивленно спросила Мартина. — Но это народная французская сказка.

— Что это? — спросил Т-четыре-Б.

— С-сказка, — ответила Мартина, пораженная до глубины души. — Ты не знаешь, что такое с-сказка? Боже мой, что они сделали с нашими детьми?

— Нет, — недовольно сказал Т-четыре-Б. — Что это?

Он указал на вершину снежной горы, находившуюся где-то в километре впереди, вздымавшуюся ввысь из снежных холмов, которые Пол видел раньше.

— Гора снега, — несколько резко сказал Пол, потому что хотел услышать о сказке, которую вспомнила Флоримель. Но мгновением позже он вздрогнул от удивления, потому что понял, что видит не снег и не лед. — Великий боже, ты прав, это башня. Башня!

— Ну, а ты думаешь ослеп, я? — проворчал Т-четыре-Б. Потом нахмурился и повернулся к Мартине. — Не хотел никого обидеть.

— Поняла. — Мартина нахмурилась и прислушалась. — Не чувствую н-никаких признаков жизни. Не чувствую н-ничего, кроме льда и снега. Что вы видите?

— Вершина башни. — Пол сощурился. — Очень… очень узкая. Похоже на минарет. Украшенная. Но не вижу ничего под ней. Черт побери, это течение такое медленное!

— Да, минарет, — подтвердила Флоримель.

— Может быть это Марс, где я уже был, — возбужденно сказал Пол. — Такой очень странный мир, приключения в духе поздно викторианской эпохи. Там был множество мавританских зданий. — Его взгляд скользнул по бесчисленным милям смертельной белой пустыни, простершейся по обеим берегам реки. — Что здесь произошло?

— Дред, — тихо сказала Мартина. — Держу пари, в этом месте побывал человек, называющий себя Дред.

Теперь уже все напряженно пытались что-нибудь рассмотреть, за исключением Мартины, которая дала своему дрожащему подбородку опуститься на грудь. Когда они подплыли ближе к огромному снежному холму и торчащему из него шпилю, Пол увидел что-то на берегу перед ними, намного меньший предмет, покрытый снежными заносами. — А это еще что за чертовщина?

Т-четыре-Б, который наклонился так далеко вперед, что маленькая лодка наклонилась на бок, сказал: — Это штука из Тат-Тат и Сфинкс, вроде — ну, знаете, такое сетевое шоу для микро? Такое животное, с горбами, они на нем ездят.

Пол, чьи познания в поп культуре быстро уменьшались с того времени, как он закончил школу, только покачал головой. — Сфинкс?

— Он имеет в виду верблюда, — сказала Флоримель. Если бы она не сжала зубы, чтобы не стучать ими, она бы улыбнулась. — Это верблюд, замерзший. На твоем Марсе были верблюды?

— Нет. — Теперь, когда они подплыли ближе, Пол увидел, что парень прав. Мертвый верблюд стоял на коленях на берегу реки, зубы обнажены в чудовищной улыбке, кожа натянута так сильно, что, казалось, голова и шея мумифицировались; и все-таки это безусловно был верблюд. — Наверно мы в Египте Орландо. Или еще в чем-то похожем.

Мартина зашевелилась. — Т-того человека звали Нанди. Если мы действительно в Египте, в-в-возможно мы найдем его. Орландо и Фредерикс говорили, что он из Круга, эксперт по воротам. Он может помочь нам найти Рени и остальных.

— Если он здесь, и не стал эскимо, — предположил Т-четыре-Б.

— Древний Египет с минаретом? — кисло спросила Флоримель. — В любом случае я передумала, и мы вполне можем замерзнуть от холода. Так что давайте направимся к этой башне, Египет это или не Египет, иначе мы все скоро будем… эскимо.

— Придется грести собственными руками, — сказал Пол. — Мы должны попасть туда как можно быстрее, иначе отморозим себе все, что возможно.

— Время от времени надо вынимать руки, чтобы согреть их, — сказала Мартина. — Двое гребут, двое греются. Начали.

В первое мгновение, погрузив руки в черную воду, Пол почувствовал только пронзительных холод, как будто руки промыли спиртом перед уколом. Потом кожа загорелась, как огонь.

Был только снег и совсем не было льда, пока они пробирались к открытой арочной двери здания, темневшего под завернутой в белое башней — невероятное счастье, и Пол горячо поблагодарил судьбу. Через несколько мгновений они очутились в богато украшенной прихожей, потолок который украшал великолепный повторяющийся узор из голубых, золотых и черных геометрических фигур. Они не остановились, но продолжали идти, прижимая замерзшие руки к животу.

Еще три двери, еще три богато украшенных помещения, и они очутились в комнате поменьше, на стенах которой висели полки с рядами переплетенных к кожу книг, где с радостью обнаружили выложенный плиткой камин и поленницу с дровами.

— Мокрые, — сказал Пол, непослушными окостеневшими пальцами укладывая поленья в очаг. — Нужно что-нибудь на растопку. Не говоря уже о спичках.

— Растопка? — Флоримель взяла с полки книгу и вырвала из нее несколько страниц. Полу показалось, что она делает что-то кощунственное, но он мгновенно сообразил, что вполне сможет жить с таким чувством. Взглянув на одну страницу, он обнаружил, что она написана по-английски, но таким затейливым шрифтом, что буквы походили на арабские. Измяв страницы и рассредоточив их вдоль полена, он увидел красивую лакированную коробочку, стоящую в алькове над камином. Он открыл ее и поднял вверх то, что нашел. — Я думаю, что это называется кремень и сталь, и слава богу за них обоих. Как бы я хотел, чтобы здесь был! Ксаббу! Кто-нибудь умеет ими пользоваться?

— Пока мне не исполнилось десять лет, в нашем Убежище Гармонии даже не было электричества, — сказала Флоримель. — Дай их мне.

Прошло около четверти часа, звук клацающих зубов постепенно затих, и только тогда Пол сумел оторвать руки от чудесного тепла камина. После небольшого исследования он обнаружил целую кладовую, полную мягких ковриков, в которые он и остальные завернулись от головы до ног. Согревшийся и чувствующий себя почти человеком, он подобрал одну из выброшенных книг и открыл ее.

— Совершенно точно, это должен был быть арабский мир — книга посвящена Его Величеству Калифу, Гаруну аль-Рашиду, Хммм. Кажется это сказака о Синдбаде Мореходе. — Пол посмотрел на полки. — Я думаю, что это все тома Тысячи и Одной Ночи, целая библиотека.

— Не собираюсь проводить тысячу ночей в эскимосской дыре, я, — проворчал Т-четыре-Б. — Забудь. Забудь навсегда.

— Это просто имя книги, — сказал ему Пол. — Знаменитое древнее собрание сказок. — Он повернулся к Мартине и Флоримель. — Что напоминает мне…

— Я уже говорила, что не помню эту сказку, — начала Мартина.

— А я, что помню. — Флоримель слегка отодвинула ее от огня. Завернутая жесткий ковер, с самодельной повязкой через глаз и большую часть головы, она выглядела как какая-нибудь средневековая лесная ведьма.

А это смешно, подумал Пол, потому что у нас уже есть одна ведьма — Мартина. Очень любопытная ассоциация, верная, хотя и странная.

— Я расскажу ее так, как помню. — Немка нахмурила свое и так страшное лицо. — Я помню ее только потому, что моя дочь хотела слышать ее — и еще несколько других из собрания Гурнеманца — множество раз, и поэтому не прерывайте меня или я потеряю ритм и забуду какую-нибудь часть. Мартина, я уверена, она будет немного другой, чем та, что знала ты, но ты расскажешь мне об этом потом, договорились?

Пол увидел, как призрак улыбки мелькнул на лице слепой женщины. — Договорились, Флоримель.

— Хорошо. — Она поправила свою мокрую, но уже высыхающую одежду, и открыла рот, но потом опять закрыла и посмотрела на Т-четыре-Б. — И если ты что-то не поймешь, я объясню тебе все потом, когда закончу. Слышишь, Хавьер? Не прерывай меня, или я выброшу тебя в снег.

Пол ожидал вспышки гнева, или, по меньшей мере, подросткового негодования, но мальчик только улыбнулся. — Чизз. Стучи в сенсоры. Слушаю, мне.

— Правильно. Очень хорошо, вот все, что я помню.

Однажды, давным-давно, жил мальчик, которого родители берегли, как зеницу ока. Они очень любили его и очень боялись, что однажды с ним может что-нибудь произойти. Поэтому они купили ему огромного пса, по имени Неспящий, который стал его верным товарищем.