Теперь я расскажу вам остальное, о голосах, об Оболосе и о Феликсе Жонглере. Тогда, даже если вы все еще считаете меня сумасшедшей, вы поймете, почему я делаю то, что делаю. Я расскажу вам все это как человек, который знает, о чем говорит.

Знаете ли вы, что, если бы мой сын был жив, ему было бы примерно столько лет, сколько вам? Я слишком много думаю о таких совпадениях.

Когда я закончу объяснения, я попрошу вас сделать только одно. Вроде бы есть то, что называется доверенность. Вы адвокат и должны знать о ней. Если я исчезну, не будете ли так любезны продать мои вещи? По большей части это всякие мелочи, не стоящие хлопот, но у меня есть пакет акций Олоболоса и дом. У меня не осталось живых родственников, а эти акции кажутся мне нечистыми — "трефными", как сказала бы моя мама. Не можете ли вы продать их и отдать деньги детской больнице Торонто?

Я сижу за столом, смотрю в экран и мне очень трудно начать объяснять. Голоса не говорили со мной тогда, когда вы и я впервые встретились. Если они существуют только в моей голове, если они только то, что заставляет раскалываться от боли мою голову, то я сделала из себя полную дуру. Но знаете что? Мне все равно. Есть страдающие дети, как те, которые лежат в ужасной коме, так и, может быть, другие — чьи голоса говорят со мной. И ради этих детей я обязана рискнуть. Если я ошибаюсь, невелика беда — еще одну старуху посадят под замок. Если я права, никто не поверит мне, даже вы, но по меньшей мере я попытаюсь что-то сделать.

Голоса, и, сейчас, черная башня. Она вроде замка из маминых сказок. Я очень боюсь ее. Но я пойду туда, войду внутрь и попытаюсь узнать правду…

— …и конец: "Искренне ваша, Ольга Пирофски " — закончил Рэмси.

Кейлин Соренсен прервала затянувшееся молчание. — Бедная женщина.

— Действительно бедная женщина. — Селларс сидел, наклонившись вперед, с полузакрытыми глазами. Он прикатил свое инвалидное кресло в самый затененный уголок комнаты, но даже слабый свет, просачивавшийся через шторы, причинял ему боль. — И очень храбрая. Она собирается в логово льва.

— Вы же не думаете, что ее на самом деле убьют? — Рэмси тряхнул головой; письмо Ольги глубоко взволновало его. — Это будет не слишком умно, с их стороны. Даже если люди Джи Корпорэйшн поймают ее на незаконном проникновении и нарушении прав собственности, скорее всего ее просто выставят наружу. Или, может быть, арестуют.

Селларс печально покачал головой. — Нет, так было бы только в том случае, если бы Жонглеру и его сообщникам не надо было ничего скрывать. Кстати, будет ли ваша клиентка молчать, когда ее схватят? Или она, наоборот, будет громко кричать, чтобы привлечь к себе внимание? — Селларс вздохнул. — И вот еще вопрос. Что она может сказать о вас?

— Что? — Рэмси оказался не готов к такому повороту дела. — Не понял.

— Если все дело в этой заварухе, — внезапно вмешался майор Соренсен, — тогда Селларс прав — они обязательно допросят ее. И вытрясут из нее информацию, любым способом. Ты не хочешь слишком много думать об этом, но поверь мне — да ты сам видел, как действуют ребята генерала Якубиана. Что она знает о тебе, Рэмси и о… всем этом?

Катур Рэмси внезапно заметил, что его сердце пустилось вскачь. Он шагнул назад и упал на один из сверкающих металлических стульев. Дешевые сервомоторы попытались подстроить стул под него, но сдались на полпути. — Иисус Христос.

— Но я совершенно не врубился, — продолжал Соренсен, — во всю эту мутотень о "голосах". Селларс, это что-то вроде того, о чем вы говорили моей дочке и мне? Быть может кто-то подшутил над ней? Или она просто… ну, вы знаете… чокнутая?

— Не знаю, — сказал старик. Он выглядел таким же взволнованным, как и Рэмси. — Но я подозреваю, что за этим стоит что-то более странное и более запутанное.

— Боже мой, мы должны остановить ее. — Рэмси толкнул себя на край стула, вызвав негодующий вой внутреннего механизма. — Мы не можем разрешить ей идти туда, рискует ли она мной или нет. При встрече я не рассказал ей и половину того, что обнаружил. В любом случае я ничего не знаю об этих голосах, но она каким-то образом ввязалась в это дело — и совершенно независимо от вас, Селларс — и все еще думает, что могла все себе нафантазировать. — Он откинулся назад. — Боже мой, бедная женщина.

— Ты ответил ей? — спросил майор Соренсен.

— Конечно! Я тут же послал сообщение позвонить мне — и не делать ничего, не посоветовавшись со мной. — Он поймал взгляд военного и почувствовал, как его желудок завязался узлом. И ему потребовалось пару секунд, чтобы понять почему. — Черт. Я дал ей номер телефона мотеля.

К счастью Соренсен не стал укоризненно качать головой, но мгновенно вскочил на ноги. — Хорошо. Во-первых, мы немедленно уезжаем. Кейлин, почему бы тебе не поднять детей, пока я перенесу вещи в машину. Селларс, нам придется вернуть этот стул и мы не в состоянии снять другой. Боюсь, что на время езды вам придется вернуться под пол фургона. Быть может военные еще не ищут нас, особенно если нами интересовался только Якубиан, но вас слишком легко заметить и запомнить.

— Майк, куда мы едем? — Кейлин Соренсен, истинная офицерская жена, уже паковала вещи. — Нельзя ли нам просто отправиться домой? Там мы найдем, где спрятать мистера Селларса, верно? А может быть он останется на какое-то время с мистером Рэмси? Кристабель должна идти в школу!

Даже Катур Рэмси заметил страдальческое выражение, промелькнувшее в глазах майора. — Не думаю, что мы можем вернуться домой, даже ненадолго, дорогая. И сейчас я вообще не знаю, куда мы едем — но подальше отсюда.

— Мне нужно позвонить Ольге прежде, чем мы уедем, — сказал Рэмси. — Я должен попытаться отговорить ее идти в это место.

— Наоборот, — резко сказал Селларс. Он сидел очень тихо, с почти закрытыми глазами, вроде ящерицы, греющейся на солнце. Сейчас он поднял голову, взгляд его странных желтых глаз уперся в Рэмси. — Наоборот, мы не должны ни в коем случае останавливать ее. И я знаю, куда мы должны ехать — во всяком случае некоторые из нас.

— О чем вы говорите? — требовательно спросил Соренсен.

— В последние несколько дней с людьми из Братством Грааля произошло множество странных событий. Я тщательно наблюдаю за ними, пытаясь понять смысл событий, происходящих в сети, и наткнулся на свидетельства растерянности в принадлежащих членам Братства различных холдингах и частных областях. Включая маленькое королевство Жонглера. Все это позволяет предположить: что-то происходит во всех них, быть может из-за растерянности на самом верху.

— И? — нетерпеливо спросил Рэмси.

— И вместо того, чтобы отговаривать миссис Пирофски от Джи Корпорэйшн, я думаю, мы должны помочь ей проникнуть в нее, мистер Рэмси. Я был вынужден использовать невинные души, которые помогали мне в этом мрачном деле — Соренсены могут подтвердить мои слова. Ольга Пирофски твердо решила рискнуть. Посмотрим, чем мы можем помочь ей и защитить ее, если потребуется.

— Это… это сумасшествие. — Рэмси так быстро вскочил на ноги, что едва не сшиб поднос с кофе. — Она не заслужила этого — она сама не понимает, во что собирается ввязаться!

Что-то сверкнуло в странных глазах соломенного цвета, на мгновение Селларс опять стал воздушным хищником, каким был когда-то. — Никто не заслужил этого, мистер Рэмси. Но кое-кто другой сдал карты — и мы должны играть тем, что у нас на руках. — Он повернулся к Соренсенам, которые остановились и глядели, майор с недовольным профессиональным интересом, его жена с растущим недовольством. — Я не могу командовать вами обоими, но я знаю, куда должен пойти, и, независимо от того, что думает мистер Рэмси, он тоже должен идти со мной.

— И это…?

— Майк, даже не говори с ним, — сказала Кейлин Соренсен. — Я не хочу слышать об этом. Это сумасшествие…!

— Новый Орлеан, конечно, — сказал Селларс. — Самое логово Зверя. Мы в отчаянном положении, и, ретроспективно, мне кажется очевидным, что приближается конец игры. Я должен был подумать об этом пораньше.