Если бы он слушал такое в первый раз, уже через десять минут Катур Рэмси вежливо поблагодарил бы рассказчика и пошел домой, оставив других слушать это безумие. Но он уже прожил в этом странном виртуальном мире Орландо Гардинера несколько недель, и начал считать программу-агента в виде картонного жука надежным источником информации. Он разговаривал с женщиной, признавшейся, что провела какое-то время в психиатрической больнице. Она, прежде чем закрыть свой дом и исчезнуть, рассказала ему, что одна из самых успешных в мире компаний по развлечению детей является частью дьявольского эксперимента над теми же самыми детьми, и он спросил себя, не была ли она права. Он умел воспринимать новые идеи — разве он не повстречался с Селларсом в задней аллее ВР-игры? И разве там он, Артур Рэмси, респектабельный адвокат, не бегал, переодетый в варвара-мечника? Однако он должен признаться, что этот Селларс сказал ему кое-что такое об Орландо Гардинере и Саломее Фредерикс, что он сам, несмотря на полный контакт с обеими семьями, не сумел установить.
Он цедил колу и слепо глядел на проходящие машины.
Селларс просил его поверить в то, что делало самую худшую чепуху о масонах и розенкрейцерах образцом здравого смысла. И что увенчало всю эту дурацкую пирамиду? Утверждение майора Соренсена, что Селларс даже не человек.
На какое-то мгновение ему нестерпимо захотелось дойти до машины и рвануть на полной скорости домой. Рассказать Джалилу и Энрике Фредерикс, что он не нашел ничего, что могло бы объяснить кому их дочери, и вычеркнуть Ольгу Пирофски из списка телефонов. Поместить все это дело в категорию "кто знает, что за чертовщина там творится?" и вернуться к клиентам, и его жизни, более или менее налаженной.
Но он вспомнил лицо матери Орландо Гардинера, слезы, блестевшие в ее глазах, и голос, сказавший ему, что они всегда надеялись хотя бы проститься со своим сыном. Он слышал этот голос два часа назад, надтреснутый и хриплый, шептавший как сухая трава и оставивший в его системе сообщение с датой заупокойной службы по Орландо. Он обещал им сделать все, что в его силах. Он обещал.
Он поколебался еще несколько секунд, потом смял одноразовый стакан и бросил его щель мусороприемника за автоматом.
Селларс вдохнул что-то из мокрой тряпки. Он взглянул на вошедшего Рэмси и улыбнулся, его странное морщинистое лицо исказилось по горизонтали. — Соренсены вернутся через пару секунд, — сказал он. — Маленькой девочке приснился плохой сон.
— Она через многое прошла, — сказал Рэмси. — Слишком многое для ее возраста.
Селларс печально опустил голову. — Я надеялся, что ее роль в этом деле закончена. — Он опять вдохнул из тряпки. — Пожалуйста, простите меня. Мои легкие… они не работают так, как должны. Мне будет лучше, когда я возьму фильтры из своего увлажнителя. Мне нужно постоянно увлажнять дыхательные трубки. — Что-то на лице Рэмси опять вызвало его улыбку, на этот раз побольше, и Селларс разрешил своим морщинистым рукам упасть на колени. — А, я вижу, что вас что-то волнует. Мои легкие? Я сам? Попробую угадать — быть может майор Соренсен вам что-то сказал обо мне?
— Не слишком много. И это безусловно не самое худшее, что беспокоит меня. Но и это тоже, да. Он сказал… — Внезапно, хотя и абсурдно, ему показалось что он собирается нагрубить. Рэмси сглотнул и бросился вперед: — Он сказал, что вы не человек.
Селларс кивнул, сейчас он походил на древнего отшельника с какой-нибудь забытой горы. — Разве он не сказал вам, как меня называли на базе? "Человек с Марса." На самом деле меня называли так еще до того, как майор Соренсен родился. — Улыбка пересекла его лицо и исчезла. — Конечно это неправда — я никогда не был даже поблизости от Марса.
Колени Рэмси подогнулись. В поисках опоры он вытянул руку, нашел ручку кресла и с трудом уселся. — Вы говорите мне… что вы кто-то вроде пришельца? Из космоса? — Теперь, как если бы на глазах появились линзы, он увидел заново кожу Селларса, покрытую чем-то странным, что считал шрамами или морщинами — пестро-розовую шкуру неизвестного животного. Костлявый старик с безобразной головой и странными желтыми глазами был бы чудесной до абсурда иллюстрацией в детской книге, но совершенно невозможно было бы сказать, какую роль он там будет играть — добрую или злую. Когда дверь смежной комнаты хлопнула, открываясь, Рэмси испуганно вздрогнул.
— Кейлин приготовила насколько сэндвичей, — сказал Майкл Соренсен. — Рэмси, ты должен что-нибудь съесть — ты плохо выглядишь.
Его жена вошла вслед за ним, неся в руках поднос для пикника — слишком совершенная картинка из традиционной женской жизни прошлых столетий. Рэмси никак не мог успокоиться; внезапно все вокруг показалось зловещим и угрожающим.
— Я только что рассказал мистеру Рэмси свою историю, — сказал Селларс. — Нет, спасибо, миссис Соренсен, я ем очень мало. Разве ваш муж еще не рассказал вам обо мне? Определенно вы бы удивились.
— Майк…? Он рассказывал мне, очень мало. — Было видно, что ей сразу стало неудобно. — Вы уверены, что я не могу вам что-нибудь…?
— Давайте! — Рэмси почувствовал, что от его запасов энергии не осталось ничего. — Я сижу здесь и слушаю, как этот человек говорит мне, что он — инопланетянин. А тем временем вокруг говорят о сэндвичах. Сэндвичи, ради всего святого!
Кейлин Соренсен нахмурилась и приложила палец к губам. — Мистер Рэмси, пожалуйста, за дверью двое спящих детей.
Рэмси покачал головой, падая на стул. — О, простите, простите.
Селларс улыбнулся. — Разве я говорил о пришельцах, мистер Рэмси? Нет, я сказал, что так меня называли — Человек с Марса. — Он поднес тряпку поближе ко рту, вдохнул, потом притянул руку, окунул тряпку в чашку и опять поднес ко рту. — Это очень интересная история, и, быть может, услышав ее вы лучше поймете тот странный рассказ, который уже услышали от меня сегодня.
— Даже если вы назовете себя Великим Герцогом Альфы Центавра, — с жаром сказал Рэмси, — не думаю, что все станет более странным, чем уже есть.
Селларс нежно улыбнулся сначала ему, а потом Кейлин Соренсен, которая устроилась на диване рядом с мужем. — Вы все ввязались в очень большое дело. Я надеюсь, что вы понимаете, насколько важно…
Рэмси прочистил горло.
— Да, извините, последнее время я мало с кем общался, за исключением Чо-Чо — и забыл как разговаривать со взрослыми. — Он вытянул перед собой узловатые пальцы. — Уверяю вас, мистер Рэмси, что независимо от того, что случилось со мной потом, я родился человеком. Много кого можно назвать Чужим, и я определенно не пришелец.
На самом деле первые лет тридцать все называли меня пилот — пилот боевого самолета. Я летал за флот США на Среднем Востоке, и позже, во время событий в Тайване, а потом, в мирное время, тренировал новых пилотов. Я так и не женился, и у меня не было особенно близких людей среди моих товарищей, хотя во время боя я доверял им мою жизнь, а они мне — свою. Я жил жизнью морского пилота, и был более или менее доволен ею.
Все это происходило до того, как вы родились, так что вы не помните как умирало то, что называлось пилотируемой космонавтикой — частные консорциумы, которые финансировали большинство проектов, решили, что лучше вкладывать деньги в спутники и далекие шахты, чем помещать настоящего живого человека в корабль и посылать его куда-то там. Кроме того население земли утратило интерес к космосу — лично я думаю, что человеческая раса начала поворачиваться лицом к себе. Но идея колонизации других миров еще не полностью умерла, и один не слишком громкий проект шел вперед даже после того, как все остальные, более громкие, положили в долгий ящик. Фактически он тоже получал деньги от частных компаний, но формально он был под контролем правительства Соединенных Штатов, и все это происходило в те дни, когда у ООН не было своей космической программы.
Полетело слово, что военные летчики, не имеющие семьи и желающие поучаствовать в чем-нибудь очень опасном, оцениваются для какого-то проекта, который называется ПЕРЕГРИН. К тому времени мне надоело обучать летать, я слегка устал от такой жизни, и хотя я подозревал, что уже немного староват — все, что я слышал, говорило об очень жестком отборе, в первую очередь по физическим параметрам, а это обычно означало рефлексы — я решил, что могу попробовать. — Селларс опять улыбнулся, на этот раз смеясь над собой. — Когда я обнаружил, что по результатам отбора вошел в первую дюжину, то очень впечатлился самим собой.