Лучше бы это скорей стало чем-нибудь более определенным, сказала себе Каллиопа, с ужасом подумав о месяцах ожидания среди чрезмерно пестрой публики в Вонди Бейби. За это время кофеин меня убьет.

— Я бы заплатил пенни за твои мысли, партнер. — Стэн Чан скользнул в узкую комнату с огромным экраном на стене. Полицейские называли ее "зеленой комнатой". Стэн, как обычно, бросил свой пиджак на спинку стула: в крошечном помещении стояла жара, как в сауне. — Но я уверен, что я бы недоплатил. Сегодня ты выглядишь невероятно задумчивой. Сколько они стоят? И чем платить? Швейцарскими франками? Или жилыми домами? — Он посмотрел на экран, который показывал тощего, покрытого шрамами мужчину. В комната, в которой сидел заключенный, не было ничего, кроме старого стола и нескольких стульев, стены из отвратительного оранжевого фибрамика были покрыты еще более отвратительными граффити с мазками крови. — Ну, если говорить о более стоящих вещах, не наш ли это друг, Большой Три?

Стэна иногда бывало трудно выносить по утрам, даже когда все мысли в голове Каллиопы не смешивались в кучу от совершенно легального эквивалента пары песенок тяжелого рока. — Не мог бы ты говорить потише? Да, это он. Провел всю ночь в камере, и мы собираемся поговорить с ним.

— С удовольствием. — У ее партнера действительно было пугающе хорошее настроение. Она спросила себя, не был ли он на свидании или что-то в этом роде. — Не могу ли я побыть гадким? Моя очередь?

— Да, твоя.

— Ты хороший товарищ. — Он помедлил, нахмурился и ткнул ее кулаком в ребра. — Скоурос, ты не надела свою чешую.

— В участке? — Она ненавидела наполненную гелем рубашку, которую за пределами участка называли "пуленепробиваемый жилет".

— Таковы правила. Кроме того даже в камере наш друг может сделать пистолет из тарелки с супом и кусков материи.

— Да, ты прав. Не удивительно, что ты любишь носить свою — из-за нее кажется, что у тебя есть мускулы. А я выгляжу толстой.

— Я всегда думаю о тебе как об могучем ангеле правосудия. — Внезапно он стал серьезным. — Скоурос, ты действительно должна одеть эту штуку.

— Хорошо, одену. А теперь давай поработаем, мистер Гадкий.

Стэн щелчком пальцев выключил свет в зеленой комнате и, оставив за собой только темноту, они вышли в дверь на блестящую оранжевую плитку. Заключенный посмотрел на них, его лице не выражало ничего, и только опущенная нижняя губа говорила о презрении к ним. Каллиопе это понравилось — она наслаждалась, когда они делали вид, что круче их только вареные яйца.

— Доброе утро, Эдвард, — весело сказала Каллиопа, когда она и Стэн скользнули в кресла рядом с пленником. — Я — детектив Скоурос, а это детектив Чан.

Темнокожий юноша ничего не ответил, только почесал пальцем шрам на щеке.

Каллиопа решила немного его удивить. — Ты Эдвард Пайк, верно? И я уверена, что это помещение для допроса. — Она повернулась к Стэну. — Похоже, что это парня надо вернуть обратно в ящик, а мы подумаем о своей ошибке.

— Никто не называл меня Эдвард, кроме мамы, а она умерла два года назад, — угрюмо сказал он. — Большой Три, вот как меня кличут. Большой Три.

— Да, это он, не бойся, — сказал Стэн. — Маленький уличный зверек, который только что снял дворники с шесть дюжин грузовиков, привезенных из Джакарты. И собирался продать их скупщикам из Индонезии — тебе светит за это лет десять, не меньше, Мальчик Три, и место, где ты будешь, вряд ли кто назовет приятным.

— Это было для меня лично, понял? — Он запирался для проформы — все хорошо знали, что они продают краденое, пока государственный защитник устраивает шоу. — И вообще мне нужно подлечиться. Плохая д'кция, вот.

Стэн фыркнул. — Собираешь поиграть, а? Судья только посмотрит на тебя, заметит, что ты не подходил к школе и на километр, и порекомендует нам посадить тебя в судно с отбросами и утопить в океане.

Каллиопа спокойно сидела и смотрела, пока ее партнер исполнял несколько агрессивных па обычного танца. Эдвард "Большой Три" Пайк не первый раз был здесь и знал все их методы не хуже Стэна. И он еще был не самым худшим из тех, с кем они имели дело — он воровал и сбывал краденое, и однажды достаточно долго просидел в Сильверуотере, но, насколько она знала, никогда не пытался убить того, кто не нападал на него, а это, по меркам Дарлингхаст Роуд, делало его почти Робин Гудом. К тому же он был слегка умнее среднего подонка с Кинг Кросс Стрит и на самом деле им только один раз удалось доказать, что он сбывает краденое. Каллиопа спросила себя, не смогут ли воспользоваться его гордостью и найти место, куда можно вставить острие клина.

Стэн заставил его рычать и огрызаться, значит пришло ее время начать. — Детектив Чан? — сказала она слегка резким голосом. — Я не думаю, что вы нашли правильный способ выйти из положения. Почему бы нам не выпить стакан воды?

— Нет, не думаю. — Стэн посмотрел с презрением на пленника. — Но если ты сумеешь взнуздать эту дикую тварь, выпивка за мной.

— Смотрите, мистер Пайк, — начала Каллиопа, — технически вы принадлежите отделу по расследованию личных преступлений, и у нас нет формальной юрисдикции над вами. Но если вы сообщите нам кое-какую информацию — но хорошую! — мы способны облегчить вашу участь. Учитывая то, что это у вас не первый случай, вам все равно придется немного посидеть, но совсем не так много.

Он заинтересовался, хотя постарался не показать это, его глаза, прикрытые тяжелыми веками, вспыхнули из-под удивительно длинных ресниц. — Что вам надо? Я не выдам никого. Не имеет смысла раньше выходить из ящика, если мне воткнут перо в спину, когда я окажусь на Дарлинге.

— Нам нужна информация. О вашем очень старом знакомом, с котором вы познакомились в Миндовской тюрьме для несовершеннолетних. Джонни Вулгару…?

Лицо осталось пустым. — Не знаю такого.

— Его еще называют Темный Джонни — или Джонни Дред.

Вот тогда что-то пробежало под каменными чертами лица, быстро, как ртуть по сковородке. — Ты говоришь о Джонни Мор Дред? О Дреде? — По его лицу пробежало множество выражений, закончившихся нервной недоверчивой ухмылкой. — Что ты хочешь от него? Он же крякнулся, да? Умер?

— Так предполагают. Не слышали ли вы что-нибудь другого? — Она внимательно глядела на него, но спавшая маска уже вернулась обратно. — Мы расследуем очень старое убийство. Девушка, по имени Полли Мерапануи.

Но он уже был на безопасной земле. — Не знаю ее. Никогда не слыхал про такую. — Он мигнул и подумал заново. — Это ей вырвали глаза?

Каллиопа наклонилась вперед и небрежно спросила: — Вы что-то знаете об этом?

— Видел по сети.

— Мы хотим знать, не связан ли Джонни Дред с этим преступлением. Вот и все.

— Не собираюсь выдавать никого.

Стэн вскочил и наклонился над ним. — Как ты можешь его выдать, если он мертв, ты, маленькая дрянь? Скажи что-нибудь более толковое.

Большой Три смерил Каллиопу взглядом оскорбленного достоинства. — Это твой пес? Если он не перестанет хватать меня за яйца, можешь отправлять меня обратно в ящик.

Каллиопа махнула рукой, приказывая Стэну вернуться на стул. — Просто скажите мне все, что вы помните о Джонни Дреде.

Пленник ухмыльнулся. — Ничего. Ничего я не помню. И даже если услышу о нем завтра, тут же забуду. Он был чокнутый ублюдок. За любые деньги не скажу о нем ни слова.

Каллиопа продолжала расспрашивать, задавая вопросы о социальной жизни и аборигенах, а Стэн время от времени выдавал что-нибудь нереальное. Это было как фехтовальный матч, где пленник не только не мог победить, но и набрать хотя бы одно очко, и все-таки держался и не сдавался, пока из нее не выветрился весь кофеин, оставив Каллиопу усталой и раздраженной.

— Итак он мертв, и вы ничего не слышали о нем много лет. Это то, что вы мне говорите, верно?

Он кивнул. — Точно.

— Тогда почему я не могу избавиться от ощущения, что вы что-то от меня скрываете? Мы уже долго говорим, мистер Пайк. Эдди. Большой Три. Какой еще идиотской кличкой тебя называть? Послушай, если бы я была тобой, я бы сейчас забралась на этот стол и попыталась поцеловать мою большую греческую жопу, потому что найдется очень мало людей, которым я предлагаю так много за сущую ерунду. Когда вернешься в Сильверуотер и пойдешь с кем-нибудь в душ, побереги свою шоколадную задницу. — Он слегка удивился, увидев, как она внезапно перестала делать вид, что хочет помочь ему, но не перестал ухмыляться. — Почему бы тебе не поговорить?