— Речь не идет о том, хороша демократия или нет, — запротестовал Нанди. — Но о том, можно ли решать судьбу Земли на основе школьного курса гражданского права.

— Нет, судьбу человечества, — тихо сказала Мартина. — Это совсем не то же самое. — Рени очень сомневалась, что кто-нибудь другой услышал ее.

— Я понимаю, что это не самый простой вопрос, — начал была Селларс. — Вот почему…

— Я чувствую их! — Клемент-Немезис начал ходить взад и вперед вдоль сияющей стены. Рени подумала, что он выглядит как карикатура на будущего отца — очень странного будущего отца. Почему, черт побери, эта тварь так волнуется? спросила она себя, чувствуя, как у ней самой по коже бегут мурашки. Огни ячеек тоже изменились, как если бы что-то заставило их светить менее равномерно. Ему то что?

Прежде, чем она успела спросить об этой маленькой, но неожиданной детали, из ниоткуда внезапно появилась еще одна фигура.

— Прошу прощения, но я больше не мог ждать, — сказал Селларсу Хидеки Кунохара. Не только Рени выдохнула от удивления. На Кунохаре была черное официальное кимоно и хитроватая улыбка. — Я внимательно слушал вашу дискуссию, пытаясь быть терпеливым, пока не придет мое время, но, боюсь, я могу пропустить самое зрелищное событие.

— Но… ты же мертв! — Пораженная Флоримель глядела на него во все глаза. — Твой дом обрушился.

— Это совсем разные вещи, — весело ответил Кунохара и подмигнул Мартине. — Гибель моего дома помогла вам, верно? Ты и твои друзья сумели убежать. Так что, возможно, немного благодарности не помешает. — Он на мгновение замолчал, потом слегка поклонился Флоримель. — Простите меня, но я не собирался никого оскорблять. Я рад, что вы все выжили. Просто времени совсем мало. — Он повернулся и посмотрел на ряды сияющих сот, на его лице читалось лихорадочное возбуждение. — Чудесное зрелище! Любой биолог в мире отдал бы десять лет жизни за возможность увидеть его своими глазами. — Он замолчал, потом заговорил злым голосом. — Голосовать, произойдет это или нет? — Он критически посмотрел на Селларса. — Вы действительно согласны с этим идиотизмом?

Селларс несчастно пожал плечами. — Я не вижу другого выхода. Никто в одиночку не вправе решать такие вопросы, и у нас нет времени для более взвешенного подхода.

Кунохара недовольно фыркнул. — Итак, собрание усталых и плохо разбирающихся в биологии любителей должно решать судьбу совершенно новой формы жизни?

— Минуточку, — сказал Орландо. — если мы действительно собираемся голосовать, у кого есть право голоса? Только у взрослых?

— Мы считаем, что вы и Сэм безусловно имеете такое право, — быстро сказал Селларс. — Вы доказали это своими действиями.

— Хотим, хотим! — закричали некоторые Озлобыши. — Голосуем! Мы хотим домой, домой, домой, и больше не хотим говорить.

— Малыши, потише! — прервала их Бонни Мей Симпкинс. — И не думайте, что я не смогу поймать вас!

— И это наш единственный выбор? — Рении повернулась к! Ксаббу, который все это время молчал, но казался очень взволнованным. — Это то, что мы должны решить? — Она хотела услышать выводы, которые он сделал из всего этого. — Мы должны выбирать между чем-то вроде геноцида и риском, что наш собственный вид исчезнет с лица Земли?

— Таких решений не бывает, — медленно сказал! Ксаббу. — Я знаю — существуют ситуации, в которых люди не должны бояться сложных решений. В мире есть много путей.

— Это могло бы быть правдой, если бы у нас было побольше времени, — сказал Селларс усталым и разочарованным голосом. — Пожалуйста! Мы не знаем, сколько времени осталось до…

— Стоп! — Удивительно громкий голос долго носился по пещере даже тогда, когда все уже замолчали — не-совсем-человеческий голос Немезис. — Я… мы… не понимаем ваши слова. — Существо с телом Рикардо Клемента еще не научилось изображать эмоции лицом, но Рени показалось, что ее голос намного более человеческий, чем раньше. — Я не понимаю, но я чувствую, что вы бояться тех кто идет. Следующие.

— Следующие к кому? — громко прошептала Сэм?

— Вы должны слушать… они мочь говорить. Тогда немного понимать. Возможно. — Немезис искал слова и Рени решила, что его бьет озноб, правда скорее от возбуждения. Немезис действительно хотел что-то сообщить. Кусок кода, хотя и достаточно сложный, хотел сделать что-то незапрограммированное.

Это не те создания, которых создали Селларс и Иной, подумала Рени. Различия между людьми и не-людьни все больше расплываются, не важно почему. Рени чувствовала, что ее мозг, как и у Как и Т-четыре-Б, вот-вот взорвется. Иисус милосердный, неужели мы должны считать гражданином каждый кусок кода и офисного оборудования?

— Мы не можем говорить с ними, — сказал Селларс, зло и печально. — Это информационная жизнь. Сама идея бессмысленна — даже если они смогут говорить, а мы слышать, смысл их слов находится далеко за нашим пониманием, и они, тоже, не поймут нас. Они отличаются он нас больше, чем мы от растений.

— Нет, — Немезис поднял руку и указал на голубую отвратительную вешь, которую держал во второй руке. — Мы слышим процессы… издали. Мы разделили себя.

— Кто это мы? — спросил Селларс.

Кунохара широко улыбнулся. — Очаровательно.

— Я… я Немезис — но я не весь Немезис. Я был создан как поисковая процедура, но я не могу выполнять свои первоначальные функции. Сеть была слишком большой и разной, и анормальность в этом секретном месте операционной системы слишком велика. Я… мы… сбились. И я… мы… разделились на три подверсии, чтобы справится с неожиданной сложностью и все еще иметь возможность выполнить первоначальную задачу.

Кусок кода говорит почти нормально, подумала Рени. Он слышала лекторов, особенно по математике, которые говорили куда более нечеловеческим языком.

— Я только часть оригинала, — сказало существо. — Я — Немезис Два. — Она подняла Синего Младенца, который странно замяукал. — Это то… что осталось от Немезис Один, который прекратил существование из-за логической проблемы. Я способен защитить себя от этой проблемы, и мое функционирование не прекращается, пока я занимаюсь исследованиями. Я нашел Немезис Один, сломанного и брошенного посреди кода системы.

Но есть и другая часть меня… нас… — Пустой взгляд Клемента переходил с одного лица на другое, и визуальный контакт только подчеркивал, насколько он далек от человека. — Немезис Три вскрыл анормальность и нашел эти процессы, увеличивающийся код. Следующие. Он находился с ними много циклов. Сейчас мы все вместе. Мы будем говорить вместе.

— И что это означает для нас? — голос Селларса звучал озабоченно и даже испуганно, и сердце Рени забилось быстрее — сколько времени у них осталось? — Да, ты можешь говорить с нами, — сказал Селларс, — но тебя создали люди. Эти… существа… они даже отдаленно не люди.

Немезис неловко кивнул. — Да, мы будем говорить вместе.

— Вместе?.. — спросил Селларс, озадаченный, но тут свет в стенах замигал. Рени подняла руку к глазам, не дожидаясь, пока они заболят от сильного стробоскопического эффекта.

Что-то образовалось рядом с одной из стен, вертикальное сосредоточение света. Это была не та пустота пространства пристранства, которое Селларс использовал, чтобы спрятать себя и мальчика Чо-Чо, но пенящаяся и пульсирующая струя света, уплотнение света, которое быстро приняло форму человеческого тела, хотя и без лица.

Все молча и тревожно уставились на появившееся приведение.

— И это одна из тех штук, которые мы должны типа поймать? — наконец тихо спросил Т-четыре-Б. Рени не думала, что он собирается даже попробовать. На самом деле, судя по голосу, он хотел быть где-нибудь в другом месте. Она тоже.

— Нет, — сказал Немезис. — Это наш другой… я. Последняя часть Немезис Три. Он был с этой аномалией множество циклов, а я был с вашей человеческой аномалией множество циклов. Мы комбинируем наше знание. Мы будем говорить вместе. — Немезис Два поднял Синего Младенца. Рени выдохнула, когда отвратительное существо внезапно потекло из его рук и влилась в форму, сделанную из света, которая начала сиять дополнительными лазурными тонами. Пока они все глядели, в немом изумлении, Клемент тоже подошел к светящейся фигуре и растекся. Когда поглощение закончилось, сияющая фигура стала выглядеть более похожей на человека.