— Я хочу помочь тебе, — громко сказала она, говоря так спокойно, как только могла, хотя ей хотелось кричать до тех пор, пока хватит воздуха. Нервы горели — на мгновение она опять почувствовала, как сердце сжал холодный кулак небытия. Терпение, Рени, сказала она самой себе. Ради бога, не дави слишком сильно. Но удержаться было трудно. Время бежало с невероятной скоростью, подстегиваемое криками детей, отчаянными, безнадежными. — Я хочу помочь тебе, — повторила она. — Если бы ты подошел ближе…

— Не могу выйти!.. — заорал он. Рени упала на колени, прижав руки к ушам, но мучительный голос уже проник внутрь, достал до костей и потряс ее до основания.

— Не могу! Болит! Все болит! — Он впал в ужасный гнев, от которого, казалось, мир должен был развалиться напополам. — Очень злая.

Голос — ничем не похожий на голос Стивена — бил ее по ушам.

— Злая! Злая! ЗЛАЯ!

Сокрушающая рука тьмы обрушилась на нее.

ДЖЕРЕМИ, смахнув сон с глаз, поглядел на часы на самой большой консоли. 7:42. Утро. Какое утро? Какого дня? Здесь, в яме под горой, в сотнях метров от солнца, почти невозможно следить за календарем. Он устал, изо все сил пытаясь сохранить порядок, создать впечатление, что они живут, как на поверхности, что их жизнь еще имеет смысл, но события последних дней разбили вдребезги все его усилия.

Утро воскресенья, наконец решил он. Это должно быть утро воскресенья.

Еще несколько месяцев назад он в это время завтракал в своей чистой, набитой всякой всячиной кухне. Потом он помыл бы машину, на которой он и доктор Ван Блик могли бы поехать в церковь. Возможно бессмысленно — Сьюзен редко выходила из дома и почти не ездила — но это была часть заведенного рутинного распорядка. В те дни ему часто казалось, что он тонет в рутине. А сейчас она казалась ему самым замечательным островом на свете, который может себе представить тонущий человек.

У мониторов должен был сидеть Длинный Джозеф Сулавейо, его очередь. Вместо это высокий мужчина сидел на краю дорожки, болтая ногами и глядя в никуда. Он выглядел потерянным и несчастным, и не только потому, что вина больше не осталось. В конце концов Джереми и Дель Рей решили, что единственное место, куда они могут засунуть убитого Джереми наемника, — неиспользуемая и неподключенная В-капсула. Они завернули труп в простыню и положили внутрь, но, как только за ним закрылась воздухонепроницаемая крышка, Джозеф надулся и ушел.

Достаточно странно, но Джереми даже посочувствовал ему. Они превратили В-капсулу в то, что она так напоминала — гроб, и это не могло не напомнить Джозефу о его дочке, Рени, лежавшей рядом в точно таком же контейнере. Да, она и ее друг бушмен были еще живы, но как раз сейчас это различие казалось чисто академическим.

Как и все мы трое, мрачно подумал Джереми. Чем мы отличаемся от дочки Джозефа? Только размерами гроба!

Мысль появилась, как мыльный пузырь, и внезапно исчезла, когда Джереми посмотрел на монитор. — Джозеф, это еще что за хрень? Предполагается, что ты дежуришь, а?

Длинный Джозеф недовольно посмотрел на него, засопел и вернулся к внимательному изучению бетонного пола и молчаливых устройств.

— Дель Рей! — крикнул Джереми. — Сюда! Быстро!

Более молодой мужчина, готовивший завтрак на импровизированной кухне — Джереми слишком устал и ему надоело изо дня в день готовить первобытную еду из черт знает чего — поторопился подняться к нему с нижнего уровня.

— Что случилось?

— Смотри! — Джереми показал на монитор, подсоединенный к камере, наблюдавшей за главным входом. — Фургон — он исчез! — Он повернулся к Джозефу. — Что это может быть?

— Что это может быть? — Джозеф встал на ноги и подошел к монитору, уже окрысившись. — Из-за чего вся эта суматоха?

— Потому что проклятый фургон исчез. Исчез! — Гнев смешался с истерической, головокружительной надеждой. — Фургон наемников исчез.

— Но сами они нет, — веско сказал Дель Рей. — Смотри. — Он показал на другой монитор, отображавший область рядом с лифтом. В паре метров от выкопанной наемниками дыры лежали спящие люди, отгородившись положенными на бок стульями.

— Но где их фургон?

— Не знаю. — Дель Рей уставился на экран. — Я насчитал троих. Значит один из них поехал на фургоне. Может быть за продуктами.

— А может быть, — с мрачным удовлетворением сказал Джозеф, — за новыми убийцами.

— Черт тебя подери, Джозеф Сулавейо, заткни свою грязную пасть. — Джереми с трудом поборол искушение избить Джозефа до полусмерти. В кого я превратился. — Мы должны были узнать об этом несколько часов назад. Он, скорее всего, уехал ночью. Но ты не делаешь свою работу!

— Какую работу? — Даже Джозеф не походил сам на себя, возможность поспорить не вызвала в нем особого интереса. — Какая разница? Ты выбежишь отсюда и остановишь его? "Эй, мистер Убийца, я не разрешаю вам привести еще несколько человек с револьверами." На что ты жалуешься?

Джереми поудобнее сел на стул. — Просто заткнись.

— Если ты ожидаешь, что я буду всю ночь пялиться на эти маленькие экраны, — предположил Джозеф со спокойствием шизофреника, рассказывающего о всемирном заговоре, — тебе лучше научиться разговаривать со мной повежливее.

Поздним утром фургон опять появился на экране монитора главной двери. Джереми позвал остальных и они с замиранием сердца смотрели, как наемник спустился из кабины, поправил внушительный револьвер в плечевой кобуре и пошел к большому серому кузову своего внедорожника.

— Сколько их, как вы думаете? — прошептал Длинный Джозеф, несмотря на сотни метров бетона, отделяющих из от места действия. Джереми не ответил — он чувствовал себя так, как если бы сам задал вопрос.

— Кто знает? Туда может поместиться не меньше дюжины. — Лицо Дель Рея блестело от пота.

Водитель открыл заднюю дверь и взобрался внутрь. Его не было больше минуты и, Джозеф опять не выдержал. — Какого черта он там делает?

— Может быть инструктирует их. — Джереми чувствовал себя так, как будто смотрит сетевой репортаж об убийстве, вот только убивать будут его.

Дверь кузова опять открылась.

— О, Иисус милосердный, — простонал Длинный Джозеф. — Это еще кто?

Четверо спрыгнули один за другим, энергично нюхая землю. Водитель спустился вниз и они окружили его, как акулы глубоководный буй. По спине каждого огромного пса шел меховой гребень, с которым они еще больше напоминали акул.

— Родезийские риджбеки, — сказал Дель Рей. — Это мутанты — посмотрите на выпуклые лбы. Их запрещено разводить, — сказал он почти оскорбленно.

— Не думаю, что эти люди соблюдают законы. — Джереми никак не мог оторвать глаз от экрана. Даже в свете дня глаза собак тонули в тени их торчащих вперед лбов, придавая их лицам мрачный вид. И тут он вспомнил, и ужаснулся. — Гиена, — тихо сказал он.

— О чем ты говоришь? — недовольно сказал Длинный Джозеф. — Ты же слышал, что он сказал — это риджбеки.

— Я подумал об одной истории маленького бушмена. — Ворота открылись. Водитель прицепил тяжелые поводки к ошейникам собак и повел их ко входу в базу. — О гиене и ее дочке. — Джереми почувствовал, что ему стало плохо. — Не имеет значения. — Боже мой, что мы собираемся делать?

После нескольких мгновений гнетущего молчания Дель Рей сказал: — У меня есть две пули. Если мы займем правильную позицию, и собаки будут бежать одна за другой, я смогу одной пулей подстрелить сразу двоих. Две пули, четыре собаки.

Длинный Джозеф свирепо нахмурился и хриплым голосом, широко раскрыв глаза, сказал: — Это была шутка. Ты пошутил, верно?

— Конечно же это чертова шутка, ты, идиот. — Дель Рей тяжело опустился на другой стул рядом с консолью и закрыл лицо руками. — Раньше этих тварей использовали при охоте на львов — и это до того, как началась вся эта свистопляска с генами. Они найдут нас даже в полной темноте и разорвут на куски.

Джереми слушал его в пол уха. Собаки и наемник шли через гараж базы, но Джереми не смотрел и на них. Вместо этого он смотрел на маленькое пустое место на одном из экранов.