Садись подбери, а я поработаю.

Иван. С тонконожкой с этой? Какая с ней работа!

Иван садится за рояль; он начинает играть. Игра его, конечно, гораздо менее умелая, чем игра Ростопчука. А главное — Иван по временам создает своей музыкой нестерпимое и мучительное положение для танцующих, потому что Иван внедряет в вальс посторонние и фантастические мелодии: в вальсе слышатся и «Барыня» и «Наверх вы, товарищи» и другие музыкальные пьесы; кроме того, иногда Иван и подпевает, а также помогает себе ногам — педелями он не пользуется. Ростопчук берет в танец Любовь.

Ростопчук. Иван, давай такты. Не спеши.

Иван играет, все танцуют с большим трудом.

(Ведя мимо Ивана Любовь). Не выдумывай, держись устава. Это нотное дело.

Иван. Не выдумывать нельзя: у меня голова такая — не пустая!

Танец продолжается. Входят Череватов и Наташа.

Череватов (у входа). Нормально, здорово, научно, логично! Это истинный, настоящий лечебный режим! Я того и требовал, это самое я и предписывал! Великолепно, продолжайте!

Иван, прервав игру, встает и вытягивается. Варвара, вырвавшись от Климчицкого, вытягивается и замирает перед Череватовым.

Варвара. Разрешите присутствовать, товарищ генерал-лейтенант?

Череватов. Какой генерал-лейтенант, кто это, где он?

Наташа. Дядя, это вы!

Череватов. Кто — я?

Наташа касается рукою погона на плече дяди.

Ах, вот он кто генерал-лейтенант! (К Климчицкому). Что я тут должен выразить, Александр Иванович?

Климчицкий. А вы действуйте по положению, Дмитрий Федорович, — в уставе есть свои пункты.

Череватов. Да, кстати, Александр Иванович, дайте мне почитать хоть раз этот самый устав… Еще вот что, чтобы не забыть — это моя племянница Наташа; одна из семерых моих племянниц, а остальных шестерых я не взял с собой. Но это норма, бывает и больше: пламя семени!

Климчицкий здоровается с Наташей. Затем Наташа здоровается с остальными. Ростопчук жестом увольняет Наташу от приветствия. Иван потихоньку уходит.

Что же вы остановились все? Танцуйте как следует. Я тоже приму участие в этом телесном торжестве.

Климчицкий (беспомощно). Я не знаю… А может, не надо больше танцевать?

Череватов. Необходимо, категорически полезно, я как врач приказываю вам неустанно веселиться.

Климчицкий. А может, не надо больше?

Череватов. Ну, тогда давайте пьянствовать, закусывать, но чем-нибудь надо непрерывно заниматься.

Климчицкий. Не надо.

Череватов. А кто здесь генерал-лейтенант и кто генерал-майор? Это я к вам обращаюсь, Александр Иванович!

Климчицкий (сдержанно и равнодушно). Играйте, Геннадий Сафронович!

Ростопчук садится за рояль, играет веселый, легкий вальс. Любовь почти хватает Климчицкого себе в пару. Череватов берет себе в пару Варвару. Наташа молча следит издали за танцующими. Климчицкий танцует совершенно механически, как мертвый автомат, и глядит на Любовь равнодушными, пустыми глазами, не слушая, что та лепечет ему. Любовь сияет в удовольствии, совсем не понимая состояния своего партнера.

Любовь. Я тоже поеду с вами на войну.

Климчицкий молчит.

Какие у вас руки холодные — я чувствую их через кофточку. Как бы я хотела их согреть своим дыханием.

Климчицкий. Она уже никогда не будет танцевать со мной.

Любовь. А кто ее хоронил? У нее могилы нету!

Климчицкий. У кого могилы нет?

Любовь. А зачем вам надо помнить мертвых? Надо забыть. Я ведь, например, совсем живая, война кончится — я опять пополнею, раньше я хорошенькая была и опять такой буду!.. Чего же вам надо еще, Александр Иванович, товарищ генерал-майор?

Климчицкий. Оставьте меня, Любовь Кирилловна. Я больше не могу. Адъютант! Прекратить музыку!

Ростопчук прекращает игру. Все останавливаются.

Наташа. Зачем люди танцуют, когда не надо танцевать!

Климчицкий. Не надо танцевать… Вам надо всем идти домой! Ступайте домой! Идите скорее! Я больше не могу.

Все смущены. Краткая пауза.

Череватов. Понимаю, понимаю… Вам опять плохо. Не можете веселиться. И мне прикажете убраться, Александр Иванович?

Климчицкий. Да, Дмитрий Федорович, да, это желательно. Простите меня… Простите меня все… Как хочу я скорее уехать!

Череватов. Отлично. Ну, теперь-то я и не расстанусь с вами! Я врач!

Ростопчук в это время берет Любовь под руку и уводит ее. Наташа в смущении прижалась к стене. Варвара испуганно одевается.

Это кто ж такое? Это что за существо?

Варвара (вытягиваясь). Сержант Божко, товарищ генерал-лейтенант!

Череватов. Демобилизовать! Демобилизовать как девушку, как будущую роженицу и мать, как эту — как кого?.. Как дочку, как внучку!

Варвара. Разрешите, товарищ генерал-лейтенант, выразить желание — остаться в рядах армии до победы!

Череватов. Еще чего!.. Рожать пора! Я вам говорю это, как сам отец, как сам дед, как сам этот — как кто еще? (Обернувшись к Наташе). Кто еще бывает?

Наташа. Ну как доктор, как генерал-лейтенант…

Череватов. Ну да — и как они!

Варвара. Разрешите идти?

Череватов. Ступайте и исполняйте.

Варвара уходит. Наташа берет свою беретку, желая тоже уйти. Но Череватов отбирает у нее из рук беретку, кладет ее себе в карман и делает Наташе жест остаться. Климчицкий, действуя в дальнейшем, ведет себя как одинокий человек, как будто в комнате, кроме него, никого нет. Климчицкий открывает чемодан на полу; роется там в вещах и в одежде, но не находит, что ему нужно.

Наташа (тихо, Череватову). Трудно ему сейчас.

Череватов. Так и должно быть, я этого ожидал. Горе его уводит все дальше и дальше…

Климчицкий. Иван!

Появляется Иван.

Иван! Где мой второй чемодан — там было одно женское платье, его Мария Петровна носила…

Иван. Есть в сохранности, товарищ генерал.

Климчицкий. Принеси его.

Иван уходит и приносит платье. Климчицкий берет на руки платье и рассматривает его. Иван стоит возле него.

Оно уже старое…

Иван. Да, платье поношенное, а было ничего. Да и теперь оно еще вполне годное, если женщина не особо гордая.

Климчицкий. Она не гордая. Надо разгладить его и приготовить.

Иван. Это можно. Я сейчас. У меня утюг горячий — я вам китель утюжил.

Климчицкий. Неси утюг сюда. Надо осторожно гладить, надо не прожечь платья, оно и так ношеное.

Иван. Да я и холодным могу разгладить. Я нажимать буду, а утюг остужу.

Иван уходит и возвращается с утюгом. Он враз начинает гладить платье на столе, сдвинув с него посуду и закуски. Гладит он с солдатской размашкой, не считаясь с нежным предметом своей работы. Климчицкий бдительно наблюдает за ним, не замечая, однако, грубых жестов Ивана.

Наташа. Разве так можно? Вы все сборки и пуговицы так посорвете. Дайте я вам поглажу, а то на женщину нельзя надеть такое платье, вы ее обидите.

Климчицкий внимательно глядит на Наташу.

Иван. Глядя какая женщина будет — иная и неглаженому будет рада.

Наташа (осторожно гладя платье). Какое хорошее платье! Изящное, простое, такое живое по цвету… Она любила и понимала, что бывает красивым.

Климчицкий. Она понимала… Иван, нам дамские туфли нужны — тридцать седьмой номер. Только нам надо купить очень хорошие туфли…

Иван. Туфли?.. Да по нашему понятию тут такого товара нету, но найти можно.

Климчицкий. Возьми деньги и сходи поищи.

Иван. Сейчас прикажете отправляться?

Климчицкий. Да, иди сейчас.