Ростопчук. Товарищ генерал-лейтенант… Это заготовлено по приказанию лечащих врачей — на предмет излечения нашего командира генерал-майора Климчицкого…

Череватов. Вижу, знаю, предчувствую!.. Чепуха! Я его сам буду лечить, использовать, воодушевлять! Эту ерунду убрать всю, выбросить ее бесследно! (Берет один за другим два-три пузырька, рассматривает рецепты). Это что?.. Ага… Ну, ясно. Этим хотят сердце и душу моего больного поправить? Три раза в день по пять капель — и получается жизнерадостность. А это? Порошок. Его надо есть после еды — и получается покой внутренних органов. А тут что? Впрыскивание. Два кубика в вену — и из этого получается счастье, и человек хочет жениться! Магия!.. Выбросить прочь!..

Иван хватает котелок из-под картошки и ссыпает туда со столика все лекарства.

Ростопчук (довольный). Порядок! Разве можно нашего генерала каплей лечить?

Иван. Да разве можно любого боевого мужика из пузырька вылечить? Мы и в санбате не каплей лечились, а кашей с салом! (Уходит).

Череватов. Так, стало быть, в этих условиях и будет отдыхать и выздоравливать Александр Иванович?

Ростопчук. Так точно, в этих, товарищ генерал-лейтенант. Может, разрешите привести всю эту бытовую обстановку в полное соответствие с уровнем медицинской науки?

Череватов. Не приводить в соответствие, уровня нету!.. Оставить все, как есть, все здесь должно быть обыкновенно, скучно, неудобно. Организуйте ему некоторое неудобство! Он должен чувствовать реальную жизнь, а не томиться здесь, как цветок в лепестках, — тогда он умрет.

Ростопчук. Есть. Будет неудобство… А как насчет воздуха, питания и прочего режима?.. Если легкий сквозняк — он вреден или больше полезен?

Череватов. Сквозняк? — даже ветер! Пища — всякая, вплоть до водки и в любых количествах. Режим? Эту болезнь надо лечить свободным блаженством… Пусть генерал танцует, ухаживает, собирает общество, живет пустяковой жизнью…

Ростопчук. Слушаю! Стало быть, товарищ генерал-лейтенант, лечения никакого не нужно?

Череватов. Наоборот — необходимо, неизбежно, категорически нужно! Но лечение достигается посредством избавления, посредством свободы и случая. Человека надо лечить посредством другого человека — и только! Но не всякий человек излечивается всяким другим человеком, а только единственным, который ему неизбежно полезен, категорически нужен!

Ростопчук. А разрешите спросить, товарищ генерал-лейтенант, посредством какого человека можно излечить нашего генерала?

Череватов. Вы не соображаете, не думаете, не предвидите, не взвешиваете, не…

Ростопчук. Не подытоживаю, товарищ генерал-лейтенант…

Череватов. Не подытоживаете, не организуете, что говорите. Если бы я знал, какой именно нужен человек нашему генералу для избавления его от страдания — я бы давно его вылечил. Я давно уже веду этого больного. Тело его мы залечили, от ранения остались только шрамы, а от болезни лишь пустяк — великая тоска по войскам, туда его еще нельзя пускать! Не разрешаю! И тоска по своей милой, но умершей жене. Он любил ее и любит верной, неразлучной любовью, как оно и полагается любить.

Ростопчук. Может, разрешите, товарищ генерал-лейтенант, поискать подходящего человека?

Череватов. Опять вы не…

Ростопчук. Понимаю!

Череватов. Вы не… Ведь этот подходящий, нужный, полезный ему человек находится в единственном количестве и содержится он в недрах всего человечества. Отыскать, открыть, найти, наблюсти, привлечь, приурочить этого человека — моя великая задача! Больше, важнее, обширнее, глубже того — это задача всей нашей науки!

Ростопчук. А из нас, из близкой среды, никто не подойдет для этой великой задачи?

Череватов (раздраженно). Опять вы не…

Ростопчук. Не подхожу, не соответствую, недооценил…

Череватов. И переоценил, и переоценил! Это хорошо. Цени себя выше! В каждом существе природа создает свой новый дар!

Ростопчук. Я это в себе чувствую, товарищ генерал-лейтенант.

Входит Климчицкий — он одет в черный костюм. Вслед за ним — Иван. Климчицкий внешне в хорошем настроении духа.

Климчицкий. Здравствуйте… Здравствуйте, Дмитрий Федорович!

Ростопчук. Здравствуйте, Александр Иванович!.. Разрешите вам выразить приветствие — в этом втором эшелоне, где мы временно скучали по вас…

Климчицкий. Ничего, скоро опять в первом эшелоне будем (К Череватову). Дмитрий Федорович, я могу быть теперь свободным от болезни и — от вас? Мне пора в войска!

Череватов. Абсолютно свободны, Александр Иванович. Вы можете сейчас отправляться хоть в рукопашную атаку. Вперед на врага, товарищ генерал-майор!

Ростопчук. Прикажете вещевые сумки укладывать, Александр Иванович?

Иван. Обождем маленько, товарищ лейтенант. Из медсанбата сразу в атаку не выскакивают. Я не видел…

Череватов. Здравый, толковый, заботливый, преданный умом умелый солдат.

Климчицкий (весело). Да, Иван у меня большой солдат. Только в тылу, не у дела, я его замотал.

Иван. Дело я свое справляю, товарищ генерал Александр Иванович, — как вы только отдышитесь, так опять на отдых в свою роту пойду.

Климчицкий. Устал ты тут, Иван?

Иван. И правда, притомился, Александр Иванович.

Ростопчук. Может, гостей прикажете созвать, Александр Иванович?

Череватов. Это полезно. Это организация самоутешения. И я приду, а может, и не один еще — старушку какую-нибудь с собой за ручку приведу.

Климчицкий. Я был бы рад, но ведь кого же именно созывать, Геннадий Сафронович? У нас и знакомства нет в этом тылу. Город здесь небольшой, люди все заняты.

Ростопчук. Ну, местное общество всегда найдется, Александр Иванович. Здесь даже одна знакомая, известная вам, проживает.

Климчицкий. А что ж, с людьми веселей. Устраивайте, Геннадий Сафронович. А как мой «виллис»?

Ростопчук. Полный порядок, Александр Иванович: хоть сейчас заправили — и на войну.

Климчицкий. Ну хорошо, действуйте. Пусть будут гости, я соскучился болеть.

Ростопчук. Это мы с Иваном вмах!

Ростопчук и Иван исчезают.

Череватов. Как вы себя чувствуете, однако, Александр Иванович? Вы действительно такой оживленный, какого я вижу, или вы только владеете собой и меня обманываете, повергаете в заблуждение, совершаете обходный маневр?

Климчицкий (неуверенно, смущенно). Нет, я вправду веселый, Дмитрий Федорович.

Череватов. Вообще-то я против веселости. Но в данном случае я веселье духа вам рекомендую, предписываю, внушаю, приказываю как генерал-лейтенант!

Климчицкий (по-солдатски). Есть веселье духа, товарищ генерал-лейтенант!

Череватов. Ну вот, так и поступайте: пиво пьете?

Климчицкий. Изредка, товарищ генерал-лейтенант.

Череватов. Чаще, чаще пейте. Ничего не избегайте, делайте все, что все делают, что обыкновенно. Прогуливайтесь, по дороге забредите куда-нибудь — в ресторан, в кафе, в пивную точку, — знаете, есть такие — там всегда ассамблея посетителей и всего один прилавок, а за ним особа стоит, пиво в кружки наливает, до черты никогда не допустит и сама, бедная, за счет недолива, за счет пены живет. Да бог с ними, вы их не избегайте и не обижайтесь на них… Ну, я вечером, может, еще проведаю вас.

Климчицкий. Прошу вас, Дмитрий Федорович. Буду вам очень благодарен.

Череватов уходит. Климчицкий один. Он обходит комнату, осматривает мебель, стены, трогает руками предметы, молчит.

Вещи хорошие, но — чужие. Она их никогда не видела.

Пауза.

Надо иметь и свою собственность… Жалкая у нас с ней осталась собственность! (Вынимает из бумажника два предмета: фотографию Марии Петровны и ее носовой платок. Фотографию он прикрепляет к стене, пользуясь молотком и гвоздем, оставленными Иваном на полу. Затем он подносит платок к своему лицу, нюхает его). Еще руками ее пахнет.