Ничего не любя,
Вдохновенна до дрожи,
Что там Дух! — И себя
Растоптать она может.
И ничем не сыта,
Одурев от похабства,
Как вакханка кнута,
Жаждет власти иль рабства.
Вразуми нас, Господь!
Мы — в ловушке природы.
Не стеснить эту плоть,
Не стесняя свободы.
А свобода — одна.
И не делится вроде.
А свобода — нужна! —
Чтобы Дух был свободен.
Без него ж — ничего
Не достичь… В каждом гнёте
Тех же сил торжество,
Власть взбесившейся плоти.
Выбор — веку под стать.
Никуда тут не скрыться:
Драться — зло насаждать.
Сдаться — в зле раствориться.
Просто выбора нет.
Словно жаждешь в пустыне.
Словно Дух — это бред
Воспалённой гордыни.
Лучше просто дышать,
Понимать и не злиться.
Я хочу — не мешать.
Я — не в силах мириться.
Злоба дня
Нам выпал трудный век —
ни складу в нём, ни ладу.
Его огни слепят —
не видно ничего.
Мы ненавидим тех,
кого жалеть бы надо,
Но кто вовек жалеть
не стал бы никого.
И всё-таки как знать —
наш суд не слишком скор ли?
Мы злы, а так легко
от злости согрешить.
Мы ненавидим тех,
чьи пальцы жмут нам горло,
Хоть знаем: им теперь
иначе не прожить.
Да, их унять — нельзя,
их убеждать — напрасно.
Но в нашу правду стыд
незнамо как проник.
Мы ненавидим тех,
кто стал рабом соблазна,
Забыв, что тот соблазн
пришёл не через них.
Он через нас пришёл,
наш дух в силки попался.
Такая в сердце сушь,
что как нам жить сейчас?
Мы ненавидим тех,
чьи жмут нам горло пальцы…
А ненависть в ответ
без пальцев душит нас.
В защиту прогресса
Западным левым и московским «славянофилам»
Когда запрягут в колесницу
Тебя, как скота и раба,
И в свисте кнута растворится
Не райская с детства судьба,
И всё, что терзало, тревожа,
Исчезнет, а как — не понять,
И голову ты и не сможешь
И вряд ли захочешь поднять,
Когда все мечты и загадки,
Порывы к себе и к звезде
Вдруг станут ничем — перед сладкой
Надеждой: поспать в борозде,
Когда твой погонщик, пугаясь,
Что к сроку не кончит урок,
Пинать тебя станет ногами
За то, что ты валишься с ног, —
Тогда — перед тем как пристрелят
Тебя, — мол, своё отходил! —
Ты вспомни, какие ты трели
На воле, резвясь, выводил.
Как следуя голосу моды,
Ты был вдохновенье само —
Скучал как дурак от свободы
И рвался — сквозь пули — в ярмо.
Бунт скуки! Весёлые ночи!
Где знать вам, что, в трубы трубя,
Не Дух это мечется — хочет
Бездушье уйти от себя,
Ища не любви, так заботы,
Занятья — страстей не тая…
А Духу хватило б работы
На топких путях бытия.
С движеньем веков не поспоришь,
И всё ж — сквозь асфальт, сквозь века
Всё время он чувствует, сторож,
Как топь глубока и близка.
Как ею сближаются дали,
Как — пусть хоть вокруг благодать, —
Но люди когда-то пахали
На людях — и могут опять.
И нас от сдирания шкуры
На бойне — хранят, отделив,
Лишь хрупкие стенки культуры,
Приевшейся песни мотив.
…И вот, когда смыслу переча,
Встаёт своеволья волна,
И слышатся дерзкие речи
О том, что свобода тесна,
Что слишком нам равенство тяжко,
Что Дух в мельтешенье зачах…
Тоска о заветной упряжке
Мне слышится в этих речах.
И снова всплывает, как воля,
Мир прочный, где всё — навсегда:
Вес плуга… Спокойствие поля…
Эпический посвист кнута.
Гагринские элегии
Неоконченное
Любе