Есть озеро Гокча — подобье широкого моря:

То бурные волны с угрозой вздымает оно,

То зыблет в струях, с хрусталем светозарностью споря,

Зеленые горы и воздуха синее дно.

Но траурны толпы его прибережных развалин.

Где в давние годы могуче цвели города,

Там нынче всё пусто, и край бездыханный печален,

Повсюду лишь соль да камней почернелых гряда.

Как всё здесь застыло в своем отрешенном покое!

Пустынность, безгласность, владычество смерти кругом.

Здесь в темный покров одевается сердце людское,

И горькое чувство со стоном вздымается в нем.

Так вот она — камни, дворцов величавых руины,

Так вот она — участь прекрасных творений тщеты,

Вот истинный образ и нашей грядущей судьбины!

Зачем же, мой взор, лишь к мгновенному тянешься ты?

Развалины эти — останки забытого храма,

Где царь преклонялся, к мольбе покаянной готов,

Где к богу неслись славословья и дым фимиама,

Где к небу стремились гремящие звуки псалмов;

Развалины эти — камней бездыханная груда:

Здесь в свежей тени преклоняют колени стада,

Здесь звери ночуют, и странник, ведущий верблюда,

В полуденный зной поспешает укрыться сюда.

Вот в этом строенье — в руине без стен и без кровли —

Ютился когда-то богатый купеческий ряд,

Где предок армянский, исконный искусник торговли.

Считал свое злато, неслыханной прибыли рад.

И были здесь люди, богатые честью и славой,

Ценившие доблесть превыше слепящих сует.

В безжизненный прах обратился их род величавый,

Их мощи былой затерялся прославленный след.

Взгляни на равнины, одетые в щебень унылый,

Взгляни на арену, где кони летали порой,

Где юноши-львята сходились помериться силой,

Где копья сверкали, где лук трепетал тетивой!

Угрюмые камни припаяны были друг к другу,

И своды вздымались, легко устремленные ввысь.

Под ними их зодчий дремал, предаваясь досугу,

В довольстве и неге беспечные годы неслись.

И здесь, во дворце, восседала могучая сила,

Вершившая судьбы, дарившая милость и гнев.

И здесь человека незримая злоба точила,

И здесь в человеке любовь пробуждалась, прозрев!

О, скольких красавиц, пленительно юных когда-то,

Глухое прибрежье своим затянуло песком!

О, сколько гвоздик, и лилей, и очей из агата

Спокойная гладь отражала в зерцале своем!

Увы! Сколько раз погружалась луна молодая

В широкую зыбь, в одиночество, мглу и печаль!

Но шествует время, косу беспощадно вздымая,

Ему красоты — ни земной, ни небесной — не жаль!

О владычица красоты,

Убивает меня разлука,

Ноет сердце до дурноты,

Смертоносная это мука.

Исцелительница моя,

Без тебя где души отрада?

Не зовите меня, друзья,

Заместительницы не надо.

Гонит краску с моих ланит

Красоты твоей злой избыток.

Лучше был бы я впрямь убит

Палачом — властелином пыток.

Сколько сердцу ты ни грози,

Мы с ним издали дышим милой,

А завидим ее вблизи —

Загораются все светила.

Миг с тобою — свет с высоты.

Без тебя — не видно ни зги мне.

Почему же не внемлешь ты

Этим стонам в любовном гимне?

Как ни владело бы нами трезвое благоразумье —

Юность с любовью всегда сделают, что захотят.

Нем язык мой, изранено сердце, и тоски оглушителен бред.

Говори же, любовь, что еще у тебя остается, что еще ты хранишь мне во вред?!

Тебя испытавшие ропщут: «О, горе, лишились мы разума с нею!»

Безумным — но лишь бы с тобою! Убей — если я пожалею!

О полная луна,

Один я, ночь темна,

Взойди, светла, ясна,

Весь мир мне озаряя;

Ты, уходящий ввысь,

Сын неги, кипарис,

Склонись ко мне, склонись,

От зноя укрывая;

О милая, твоя

Краса — вся жизнь моя,

Чтоб исцелился я,

Врачуй, не промедляя;

Владычица цветов,

Ты, роза, от врагов

Стеречь тебя готов

Я, грудью защищая;

Ты разум отняла,

Ты сердце в плен взяла.

Молю, чтоб приняла

И душу ты, родная;

Сирень, твой аромат

Собой наполнил сад,

О, дай мне миг отрад,

Другим предпочитая;

По правде рассуди,

Услышь мой стон, приди

И муки услади,

В уста меня лобзая.

Музы, покиньте вашу обитель,

Музы, спешите, музы, летите.

Струны настроя, строфы сплетите,

Лютни, игрою, песней звените.

Солнце-ребенка, юного львенка

Оберегите и одарите!

Солнце, войди к нам в дом!

Детству к лицу он, цвет этот нежный:

Розовый — щек, чела — белоснежный.

Маленький ротик — словно подснежник.

Всё же заметен облик мятежный!

Да, это львенок, голос так звонок.

Солнце луну родит неизбежно.

Солнце, войди к нам в дом!

Мать возлежит, опущены шторы.

Сын ясноликий — свет ее взора,

Смотрят с любовью очи-озера,

А от ресничных теней узоры,

И над ручонкой, хрупкой, тонкой,

Нам ветерков слышны разговоры:

Солнце, войди к нам в дом!

Счастлив и горд отец хлебосольный,

Всех веселит беседой застольной,

Славы отцовской ему довольно:

Сын ему дан судьбой своевольной,—

Благо земное, сердце родное

Будет отрадою в жизни дольной…

Солнце, войди к нам в дом!

Я в честь Георгия, солнца-сына,

Песню спою в его именины.

Пусть он не знает вовек кручины,

Жатву Давида сберет с долины.

Дружбу с любовью, годы здоровья

Дай ему, боже! Солнце, свети нам.

Солнце, войди к нам в дом!