— Психолог ему не поможет.
— Все. Разговор окончен!
Директриса хлопнула папкой об стол. Павел покинул ее кабинет со скрежетом зубов.
Дима Сотников стал жертвой Королева и его свиты. Павел два раза вмешивался в отвратительные случаи унижения. Видя беззащитность мальчика, другие дети тоже включились в игру. Каждый считал своим долгом самоутвердиться за его счет.
Единственная встреча с родителями мальчика произошла первого сентября. На родительское собрание явилась только мать. Одутловатое лицо и характерные темные мешки под глазами. С классным руководителем своего сына она беседовать отказалась.
Он еле вытянул из Димы правду.
Сотниковы ссорились на глазах у сына. Дима не сказал прямо, что «папа бьет маму», но Павел и так понял.
На дому устраивались пьянки. Иван Сотников изменял жене при собственном ребенке.
Дима почти не интересовал их. Родительская любовь выражалась в том, что мальчика посылали в магазин за вином, а также к различным родственникам — попрошайничать. Если Дима возвращался без денег, его били. Дима — единственный ребенок в семье (после двух пьяных выкидышей матери).
— Дима, — сказал Павел. — Твои мама и папа…
Дима мотнул головой.
— Они не помогут.
— Никто не поможет. Пойми, никто не должен защищать тебя от Королева. Твой отец может защитить от взрослого человека. Я могу помочь с учебой или еще с чем — но трогать чужого ребенка мы не вправе. Ты должен научиться защищать себя.
Павел сомневался, что он понял.
Павел собирал в портфель бумаги, когда в дверь постучали.
— Войдите!
В класс вошла Анна Павловна.
— Ну? — со слабой улыбкой сказала она, глядя на Павла через толстые стекла очков. — Как прошел рабочий день? Как настроение?
— Спасибо. Прекрасно.
Анна Павловна вгляделась в усталое лицо учителя.
— Э-э, Павел Юрьич, шалишь. Больно вид у тебя невеселый.
Павел улыбнулся. Ему нравилась манера директора переходить на фамильярный тон вне стен собственного кабинета.
Директриса усмехнулась.
— Рассказывай. Опять Сотников?
— Дима не может влиться в коллектив. Все время сидит в углу.
— В начальной школе у него тоже были проблемы, — Анна Павловна ходила по классу, водружая на парты перевернутые стулья.
— Именно. Родители пьют. А пацана им не жалко.
— Что мы можем сделать? Лишить родительских?
Павел нахмурился.
— Можно попробовать.
— Бесполезно. Будет как с дочкой Яковлевых. Сотникова отправят в детдом. Родители опомнятся и прикинутся паиньками. Их восстановят, и все начнется сызнова.
Павел сжал губы. Директриса права. Так и будет.
Анна Павловна закончила уборку класса. С удовлетворением оглядела через очки результат.
— Вы слишком много думаете об этом, Паша. Работу свою вы делаете на все сто, и я ею довольна.
— Меня тошнит, Анна.
— От чего?
— От всего. Бедный забитый мальчик… с одной стороны. И жирный сынок нувориша — с другой. Я ничего не могу сделать.
Анна Павловна подошла к учителю. Сощурилась.
— У-у-у, милый мой. Против ветра ссать вздумал?
Отвернувшись, Павел начал яростно запирать портфель.
— Может, и вздумал.
Директор побледнела. Погрозила пальцем.
— Не смей, — потрясенным шепотом сказала она. — Работы лишиться хочешь?
Павел поднял глаза.
— Дело не в этом, правда? Вы боитесь, что я и вас дерьмом измажу.
— Верно. Честь школы важна для меня. Моя симпатия к тебе не должна мешать принципам. Не рассчитывай на мою помощь.
— Забудем об этом.
Он улыбнулся. Директор улыбнулась в ответ.
— Ты торопишься куда?
Павел взглянул на часы.
— Да, у меня встреча.
— Во сколько?
— В восемь, — наугад сказал Павел.
— Время терпит, — отмахнулась директриса. Улыбнулась насмешливо-снисходительной улыбкой. Все учителя школы N19 знали эту улыбку и мечтали увидеть ее. — Пошли, посидим.
— Не могу.
Анна Павловна, сощурившись пристально вгляделась в его лицо.
— Обижаешь, Павел Юрьич. Забыл, как я по-доброму отнеслась к тебе, когда ты приполз ко мне со своим липовым дипломом?
Он молча смотрел на директрису.
— Ты единственный учитель русского языка мужского пола в Холмах. Я даже не спрашиваю, на что ты живешь, и от кого прячешься в моей школе. Я просто хочу, чтобы ты ценил проявления дружеского участия. Я не ко всем педагогам так отношусь.
— Я это ценю, — сказал Павел.
Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Потом директриса, усмехнувшись, хлопнула его по плечу.
— Пошли-пошли. Составишь мне компанию.
«Чтоб тебя», подумал Павел. И последовал за начальницей.
Кабинет директора школы был прекрасно отделан — в отличие от учебных классов. В углу — кадка с пальмой. Зеркало во всю стену, перед которым так удобно отрабатывать жесты и мимику. Мягкие кресла, сидя в которых, нельзя не ощутить себя во всем правым.
Павел поставил портфель на пол. Сел в одно из кресел.
Директриса отперла сейф. Достала два стакана, блюдце с дольками соленого огурца, полупустую бутылку водки.
— Садись, Паша, — сказала Анна Павловна. — Угощайся.
Павел взял стакан. Поднес к носу.
— Пей, пей, не отравишься.
Директриса быстро опрокинула в себя стакан. Замахала перед лицом ладонью.
Сняла очки. Седая прядь выбилась из монолитной прически.
— Новость слыхал?
— Какую именно?
— Нестерова убили.
— Неужели?
— Сейчас-сейчас, — Анна Павловна плеснула себе в стакан. Заметила, что Павел не пьет. — Ты чего тормозишь?
Павел поднес стакан к губам. Директор поднесла к лицу свой, прикрыв глаза. Павел тут же вылил свою порцию в кадку с пальмой. Сделал вид, что морщится от горечи. Замахал перед лицом.
— Что? Хороша? — расхохоталась Анна Павловна. — О чем я говорила?
— Нестеров.
— Да. Нашли мертвым на опушке леса. Под Новгородом. Страшное убийство.
— В него стреляли?
— До смерти забили. Башку проломили, а потом лицо изуродовали.
Секунду Павел и Анна молчали.
— Ну? — Анна Павловна хлопнула рукой по столу. — Еще по одной?
Она подмигнула. Павел отвел глаза. Анна Павловна опорожнила стакан. Павел повторил прежний трюк. Директор тяжко вздохнула и уставилась в одну точку. Павел уже намеревался встать и вежливо уйти. Анна Павловна вздрогнула.
— Да… Мертвый. А рядом машина его… и там это… эти… отпечатки пальцев.
— Отпечатки пальцев?
— Знаешь, чьи? Ни хрена ты не знаешь. Племянницы его… как же ее… Ира, Ирма?
— Инна.
— Вот-вот.
— Это ничего не доказывает. Она могла сколько угодно ездить на дядиной машине.
— Рядом с телом нашли ключи от машины. Знаешь, чьи там пальчики? Кровищи — уйма.
— Она главная подозреваемая?
Анна Павловна подняла красные глаза.
— Постовой ее видел. Девка на машине гнала. Оштрафовать ее надо было. Да он узнал ее. Сам понимаешь, с Нестеровыми ему связываться ни к чему.
Павел кивнул.
— Следователь думает, что Инна там была. Она, кошка драная, отпирается. Друзья ее подтвердили, будто бы Инна с ними гуляла все утро.
— Если бы она была на месте преступления, остались бы другие следы.
— Повезло ей. В тот день дождик пошел. Там теперь сам черт правды не доищется. Менты теперь ничего не докажут. Девочка с деньгами. Адвокатов наймет, и концы в воду.
— Но зачем ей убивать дядю? Да еще таким образом?
Анна Павловна усмехнулась.
— Э-э, Павлуша, других учишь, а тебе самому еще расти и расти. А наследство? У Нестерова же, кроме нее, нет никого. Ты представляешь, какие это бабки? Я бы на эти деньги все стены здесь золотом отделала. Я бы десять школ отгрохала!
Анна Павловна сгорбилась над столом. Прическа ее совсем испортилась.
— Э, да что там. Нам, хорошим людям, таких денег век не видать.
Она грохнула кулаком по столу. Так, что подпрыгнул стакан. Павел потер лоб.
— Странно это. У нее и так все было. Дядя ведь не держал ее впроголодь.