Его кислое, вонючее дыхание…

Грубые, жадные руки, рвущие на ней белье…

Боль, слезы, унижение…

Инна подняла блестящие от слез глаза.

Темнота под капюшоном холодно и, как казалось, со скрытым весельем, смотрела на нее.

— Да, — прошептала Инна, почти не слыша себя. — Избавь меня от него.

Она закрыла глаза и села на песок, прижавшись затылком к борту машины.

Душа девушки словно опустела.

С закрытыми глазами она слушала мерзкие звуки ударов молотка и хруст ломающихся костей. Дядя несколько раз слабо вскрикнул, потом захрипел.

А после уже не издавал никаких звуков.

Глава 2. После

Шатаясь, Инна поднялась на одеревеневшие ноги.

Реальность, чудом спасшая ей жизнь, врывалась в сознание резкими яркими картинками.

Птицы на деревьях. Чистое небо. Две машины с распахнутыми дверцами.

Незнакомец исчез. После того, как дядины крики стихли, наступила тишина. Инна несколько минут просидела, закрыв глаза, но звука удаляющихся шагов так и не услышала.

Девушка упала на колени.

На четвереньках поползла к мертвецу.

— Дядя, — прошептала она. — Дядя, вставай, стыдно же.

Тело окаменело, налилось мертвой тяжестью. Инна со стоном перевернула его.

В бессмысленном отупении животного девушка разглядывала изуродованное лицо Нестерова. Можно сказать, что лица не было — кровавая каша с осколками костей.

«Господи. И это все деревянным молоточком?»

«Что же делать? Не оставлять же здесь… Нужно забрать его. Тяжелый, правда. Как шкаф дубовый. Когда я в последний раз шкаф передвигала? Три года тому. Да, его нельзя трогать. На месте преступления шкафы не двигают».

Инна встала. Громко рассмеялась от внезапного прилива душевных сил.

Глава 3. Чуть позже

Она наделала кучу ошибок, сделала все, чтобы погубить себя.

Ей показалось необыкновенно важным поехать домой, а потом — на квартиру Ильи. Почему, она не знала. Ничто не могло изменить, как казалось Инне, ее собственного решения. Если бы кто-то стал возражать или мешать ей, она бы разъярилась.

Инна выехала на трассу Москва — Санкт-Петербург. Влилась в поток машин. Поехала в сторону Высоких Холмов.

Всю дорогу девушку что-то грызло, неприятно примешиваясь в ее спокойствие. Она должна была сделать нечто очень важное, но никак не могла вспомнить, что.

Нестеровы жили в поселке неподалеку от озера. Все нувориши Высоких Холмов, маленького городка на юго-востоке Новгородской области, жили здесь. Владельцами особняков были мужчины, разделившие городок на сферы влияния. Судьба города решалась именно здесь, а не в муниципалитете. Мэр часто заезжал сюда.

Особняк Нестерова бежевого цвета, в два этажа, с пристройкой и гаражом. Двор вымощен красной плиткой. В садике — вишни и яблони. Ограда — стальные прутья.

Инна вышла из машины. Воровато огляделась. Никого.

Поселок имел любопытную особенность: он был невидим для посторонних. С севера и запада его закрывала окружавшая озеро лесополоса. С востока и юга — нагромождение «хрущевок», складов и гаражей. Поселок мог разглядеть только тот, кто жил здесь и знал о нем.

Инна пересекла двор. В бассейне спустили воду. На дне плавали опавшие листья.

В холле девушка огляделась. Направо — кухня, гостиная, подсобка. Слева — винтовая мраморная лестница на второй этаж. На стенах — безвкусные картины современных художников.

Дом мертв. Ни садовника, ни уборщицы, ни повара. Вадим Нестеров не держал постоянной прислуги. Инна не знала, что тому причиной — жадность Нестерова или его подозрительность.

Девушка обошла все комнаты, бессвязно обдумывая будущие действия. А они не обдумывались. Чем больше она тянулась мыслью в будущее, тем ярче восставало из праха прошлое.

«Ты должна решить его судьбу».

Инна прошла в гостиную. И первым делом направилась к мини-бару. Опрокинув в себя два стакана вина, счастливо вздохнула. Можно жить.

Рухнула на диван, накрыла голову подушкой. Страх сковывал ее разум, терзал сердце, грыз кости.

Во сне Инна лежала на диване в темноте и не могла пошевелиться, вздохнуть, позвать на помощь. На грудь давил металлический сейф. Потом пришел дядя с красными глазами и длинными грязными ногтями. Он призывал Инну и манил ее к себе. Возбужденно шепча, он одной рукой гладил грудь племянницы, другой доставал из сейфа пачки денег и бросал их в огненную яму слева от дивана.

Потом возник незнакомый мужчина с красивым тонким лицом. Руки и одежды забрызганы кровью. Мужчина начал грызть угол сейфа. Пришел Илья в черном плаще. Он тоже выгребал из сейфа и бросал в яму пачки денег, которые на лету превращались в опавшие листья. Илья заплакал. Незнакомый мужчина обнял его. Судорожно дыша, они начали душить друг друга.

Подошли к Инне. Принялись доставать у нее из живота грязные тряпки. «Чудненько», шептал Илья, «Все это будет чудненько». В гостиной пошел дождь. За стеной громыхнуло, словно уронили шкаф, и возникший ниоткуда Баринов сказал: «Конец». Незнакомец просочился сквозь пол, и Инна проснулась.

Посмотрела в окно. Действительно, начался сильный ливень с грозой.

Она вспомнила все, что было, и застонала. Нужно действовать, а для нее даже встать с дивана — подвиг.

Инна встала. Рядом было то, ради чего она преодолевала страх и вставала каждое утро — мини-бар. Инна жила, чтобы пить, и без этого не начинала дня.

Достала сотовый. Проверила время. Она спала менее часа.

Девушка выпила полстакана вина. С тоской взглянула на почти допитую бутылку.

— Нет, — отставила стакан. — Мне сейчас нужна ясная голова.

Она прошла в комнату. Переоделась вплоть до нижнего белья.

Взглянула в зеркало. Вздрогнула.

«Ну и рожа», подумала она, разглядывая потеки туши на щеках, искусанные губы. Собственный взгляд — безумный, затравленный — поразил ее.

Инна торопливо умылась, подвела глаза, накрасила губы. Отражение в зеркале ее удовлетворило.

Что дальше?

Дядя лежит мертвый под дождем. Рядом с машиной. Нужно вернуться и забрать машину. То есть тело. Инна подошла к окну, обняла себя за плечи. Она знала, что думает не о том.

Нужно думать не о том, как забрать тело. Черт с ним. Нужно хорошенько обмозговать, что она скажет ментам. Тщательно взвесить каждое слово.

Проблема эта казалась Инне абсолютно неразрешимой. Говорить, как все было, нельзя. Во-первых, ее имя не должно попасть в газеты в связи с убийством. Во-вторых, Инна чувствовала, что словами передать произошедшее невозможно. Это так невероятно. Ее рассказ прозвучит как бред сумасшедшей. Инна ясно увидела себя в смирительной рубашке, среди белых халатов, белых стен.

«Туда мне и дорога», подумала она.

В-третьих — Инна уже не помнила, что именно произошло. Мысли путались. Событие мелькало перед глазами аляповатыми обрывками: черный плащ, изуродованное лицо дяди, голос убийцы. Образы, образы, образы… Никаких деталей, примет, никакой последовательности. Как девушка ни напрягала мозги, она не могла восстановить цепочку событий.

В-четвертых…

Инна закатала рукав голубого спортивного джемпера. Точки на запястье побледнели. Но опытный глаз заметит их без труда.

Говорить правду нельзя. Нужно лгать. Ловко и умело.

Она не справится. Для этого нужно знать, какие факты и улики скрывать, а какие — нет. Она же не знает, какие из них важны, а какие несущественны. Еще менее она знает, что эксперты найдут на просеке, какие вещдоки будут на руках у следователя. Ей не выиграть в борьбе умов, в игре лжи.

— Илья? Это Инна.

— Чего тебе? — в трубке слышались пьяные голоса, резкий смех, грохот музыки.

— Можешь заехать на БМВ-ухе?

— У тя че, своей лошади нет?

Инна прикусила губу. На «ладе» сейчас нельзя светиться.

— Мотор барахлит.

— Возьми дядину.

— Нестеров уехал. По делам. Вернется… — Инна потерла лоб. — Завтра утром.