– Ну что, месье, нашли вы эту почту?

Уоллес оборачивается. Он еще не вполне очнулся от дремоты и потому не заметил женщину в фартуке, протирающую стекло.

– Да, да, спасибо.

Это женщина со шваброй, которая утром мыла тротуар, на этом самом месте.

– И там было открыто?

– Нет. Открыли только в восемь.

– Лучше бы меня послушали! Почта на улице Жонас вам тоже подошла бы.

– Что ж! Зато прогулялся, – отвечает Уоллес и шагает дальше.

Направляясь к улице Жонас, он раздумывает, под каким предлогом начать расспросы о человеке в порванном плаще. Хоть это ему неприятно и противоречит советам Фабиуса, придется все же сказать, что он полицейский: невозможно завязать случайный разговор с шестью служащими подряд. Лучше пойти сразу к начальнику, чтобы тот собрал весь персонал на небольшое совещание. Уоллес даст им описание человека, который предположительно побывал здесь между половиной шестого и шестью вечера, – к сожалению, в это время народу на почте всегда очень много. (Согласно показаниям мадам Бакс и пьяницы, которые в данном случае совпадают, сцена у решетки произошла с наступлением темноты, то есть примерно в пять часов.)

Шляпа, плащ, примерный рост, общий облик… Почти все весьма приблизительно. Надо ли добавлять, что подозреваемый похож на него? Это может смутить свидетелей, и совершенно напрасно, поскольку сходство в данном случае относительное, то есть зависит от субъективного впечатления.

Теперь все служащие на месте, хотя стрелка электрических часов дошла только до половины второго. Уоллес принимает озабоченный вид и проходит вдоль окошек, читая таблички над ними:

«Гашение писем. Почтовые марки оптом. Выдача посылок. Авиапочта».

«Прием посылок. Почтовые марки в розницу. Ценные письма. Экспресс-почта. Заказные письма и бандероли».

«Почтовые марки (в розницу). Прием денежных переводов: бланки, почтовые, международные».

«Сберегательная касса. Начисление процентов. Выплата пенсий и пособий. Почтовые марки в розницу. Выдача денежных переводов».

«Прием телеграмм. Прием и выдача телеграфных переводов. Прием абонентской платы и счетов за телефон».

«Прием телеграмм. Пневматическая почта. Выдача корреспонденции до востребования. Почтовые марки в розницу».

Девушка в окошке поднимает голову и смотрит на него. Она улыбается ему и говорит, поворачиваясь к укрепленному на стене шкафчику:

– Вам письмо.

И, перебирая вынутую из ящика стопку писем, добавляет:

– Я вас не сразу узнала из-за этого плаща.

– Сегодня ведь не жарко, – говорит Уоллес.

– Вот-вот зима наступит, – отвечает девушка.

Отдавая ему письмо, она вдруг спохватывается и как бы в шутку спрашивает:

– Документ при вас, месье?

Уоллес засовывает руку во внутренний карман плаща. Карточки, дающей право получать корреспонденцию до востребования, при нем, естественно, нет. Он скажет, что забыл ее в другом плаще. Но ему не дают разыграть эту комедию.

– Вы же его вчера вернули, – говорит она. – Вообще-то я не имею права выдавать вам корреспонденцию, потому что срок кончился; но ящик пока ничей, так что это не страшно.

Она протягивает ему измятый конверт: «Андре ВС. Почтовое отделение № 5, улица Жонас, 2, № 326-Д». На левом верхнем углу пометка: «Пневматическая почта».

– Давно оно пришло? – интересуется Уоллес.

– Утром, сразу после того, как вы ушли. То ли без четверти двенадцать, то ли ровно в двенадцать. Хорошо, что вы все-таки надумали вернуться. На письме даже нет обратного адреса. Не знаю, что бы я с ним делала.

– Его отправили в десять сорок, – замечает Уоллес, вчитавшись в штемпель.

– В десять сорок? Тогда вы должны были его получить еще утром. Наверно, задержали передачу. Хорошо, что вы решили зайти еще раз.

– Ну, не так уж это важно, – говорит Уоллес.

4

– На мой взгляд, это письмо ничего не доказывает.

Лоран разглаживает ладонью лист бумаги, лежащий у него на столе.

– Тогда мы вообще не сможем доказать что-либо.

– Именно это я и сказал вам только что, – замечает комиссар.

И, чтобы утешить Уоллеса, добавляет:

– Попробуем взглянуть на это под другим углом зрения. С помощью этого письма можно доказать что угодно – всегда можно доказать что угодно – например, что убийца – вы: почтовая служащая вас узнала, а ваша фамилия слегка напоминает таинственное «ВС», под которым скрывается адресат. Ваше имя случайно не Андре?

Опять комиссар упражняется в остроумии. Все же он отвечает – из вежливости:

– Любой может получать корреспонденцию под любым именем. Достаточно абонировать ящик с номером, а личность адресата никого не интересует. С таким же успехом он мог бы назваться Даниэлем Дюпоном или генеральным комиссаром Лораном. Жаль, мы только сейчас узнали, где он получал письма, а то можно было бы сцапать его еще утром. Повторяю: надо срочно послать полицейского на улицу Жонас на случай, если он вдруг решит вернуться; впрочем, вряд ли от этого будет польза, раз он сам сказал, что не вернется, остается только вызвать на допрос девушку с почты. Может быть, она даст какую-нибудь зацепку.

– Давайте не горячиться, – говорит Лоран, – давайте не горячиться. На самом деле мне непонятно, почему убийцей должен быть этот господин ВС. Что вам, в сущности, известно? Поверив неуравновешенной женщине и мертвецки пьяному мужчине, вы изъяли на почте корреспонденцию «до востребования», адресованную не вам. (Заметьте, кстати, что это абсолютно противозаконно: в нашей стране полиция не имеет права изымать на почте частную корреспонденцию, для этого нужно постановление суда.) Ладно. Кому было адресовано это письмо? Человеку, похожему на вас. С другой стороны, вы похожи (но это свидетельство заслуживает меньшего доверия) на человека, который якобы подошел вчера в пять часов вечера к особняку и «просунул руку между прутьями решетки». И вы поняли так, что позднее он заходил на ту самую почту. Ладно. Тут действительно могло быть совпадение – и пресловутое письмо должно было все разъяснить. Но что говорится в этом письме? Что отправитель (подписавшийся инициалами Ж. Б.) будет ждать этого «Андре ВС» раньше, чем они договаривались («с одиннадцати часов сорока пяти минут»), – место встречи, к сожалению, не указано; что некто третий, обозначаемый инициалом Г., отстранен от дела и потому ВС должен посвятить всю вторую половину дня завершению некоего дела, о котором ровно ничего не известно, кроме того, что частично оно было сделано вчера (согласитесь: убийство Дюпона вряд ли можно назвать незавершенным делом). Помимо этого я вижу здесь лишь коротенькую фразу, в смысл которой не можем проникнуть ни вы, ни я, но которую, по-видимому, можно оставить без внимания как второстепенную – тут вы со мной согласны. И наконец, заметим, что в одной из важных, по вашему мнению, фраз есть неразборчивое слово из нескольких букв, похожее на «сумасшествие», или «происшествие», это может быть также «существо», «общество», «ничтожество» и еще многое другое.

Затем Лоран заявляет, что получение корреспонденции «до востребования», так же как и наличие псевдонима, не свидетельствует о преступных намерениях. В шести почтовых отделениях города имеется несколько тысяч получателей корреспонденции такого рода. Часть из них – надо полагать, около четверти – обменивается любовными или просто восторженными письмами. Примерно столько же заняты полузаконной коммерческо-благотворительной деятельностью: брачные агентства, бюро по трудоустройству, индийские факиры, астрологи, оккультисты и так далее… Все остальные, то есть более половины, – деловые люди, из коих лишь немногие являются настоящими мошенниками.

Письмо было отправлено из почтового отделения номер три, которое обслуживает внутреннюю гавань и северо-восточные склады. Как обычно, речь идет о торговле лесом или о чем-то, имеющем к ней отношение: о торгах, о транспорте, о погрузке и тому подобном. За день котировки претерпевают весьма чувствительные колебания, и посредникам важно вовремя этим воспользоваться; если сделка откладывается на сутки, это иногда может привести к разорению.