Она ввела его в гостиную тесной квартирки и знаком указала место напротив. Смит погрузился в массивное кресло, утонув в его необъятных недрах.

— Покажи мне свой рука, — потребовала миссис Гонзалес на ломаном английском языке.

— Мне нужна Руби. Она — ваша дочь, как я полагаю?

— Я и так знаю, кто мне дочь, — сказала миссис Гонзалес. — Я хочу глядеть на твой рука.

Смит не без труда выбрался на край сиденья и протянул ей ладони. Вероятно, она хочет ему погадать. Негритянка взяла его руки в свои, сжав их, точно клещами. Она осмотрела ладони, потом пальцы; затем повернула кисти рук и внимательно осмотрела их с тыльной стороны. Решив, что это самые неинтересные руки, какие ей когда-либо приходилось видеть, она отпустила их со словами:

— Простой рука, как у всех.

— А почему они должны быть особенными? — не понял Смит.

— Подумай сам! Ты пришел выручить Люшен? Так или нет?

— Я пришел повидаться с вашей дочерью.

— Так ты не тот человек, который хочет вернуть Люшен?

По ее тону Смит понял, что она может сказать ему что-то важное.

— Может быть, и тот. А что говорит Руби?

— Руби смотрела телевизор и увидела руки. Дочь кричал: «Это он, это он! Он будет освободить наш Люшен!» Те руки были белые, ты тоже белый. Вот я и подумал — какая разница? У всех белых рука такой.

Руки? Руки… О чем она говорит?

— Так ты — не тот человек? — допытывалась миссис Гонзалес.

— Я хочу попытаться освободить Люшена, — сказал Смит.

— О'кей! Мне надо говорить с тобой, пока не пришел дочь.

— Слушаю вас.

— Почему не оставлять Люшен там, где он сейчас?

— То есть не возвращать его в семью?

Старая негритянка кивнула.

— Руби сейчас скучать по нему, но это скоро пройдет, когда она увидеть, как нам хорошо без него. Он — самое никчемное создание на свете.

Смит понимающе кивнул.

— Когда вернется ваша дочь?

— Который теперь час?

Смит посмотрел на свои часы.

— Половина третьего.

— Она придет к шести.

— Вы уверены?

— Да. В это время я ужинать, моя дочь никогда не пропускать мой ужни.

— Я приду вечером, — сказал Смит.

… — Прибавь скорость, — сказала Руби. — Мне надо успеть приготовить еду.

— На спидометре и так 85 миль в час, — возразил Римо, который вел ее белый «Континенталь».

— Поезжай быстрее, — распорядилась сидевшая рядом с ним Руби, скрестив руки на груди и напряженно вглядываясь в дорогу сквозь ветровое стекло.

— Тише вы там! — скомандовал Чиун с заднего сиденья. Он манипулировал с кнопками рации, встроенной в пол кабины.

— Поосторожней, не сломай что-нибудь! — предупредил наставника Римо.

— Я установила ее для мамы, — сказала Руби — Она любит поговорить во время езды, и меня это утомляет. А так она может говорить с кем-нибудь.

Чиун нашел наконец кнопку включения, и в кабину ворвались мощные звуки. Руби протянула руку и убавила громкость, потом она передала Чиуну микрофон и повернулась к Римо, продолжая начатый разговор:

— Теперь ты понимаешь, почему нам надо поговорить с этим твоим обормотом, доктором Смитом?

— Не понимаю.

— Нам надо узнать, куда увезли Люшена. У Смита больше возможностей для этого, — пояснила Руби.

— Извини, но это не адресу. Я с этим завязал.

Позади них послышался возбужденный возглас Чиуна.

— Как интересно! Это устройство, вероятно, подключилось к сумасшедшему дому. Я беседую с ненормальными, которые считают, что все вокруг чайники.

— "Чайниками" называют водителей-новичков, — поправила его Руби. — Ты должен это сделать, — сказала она Римо.

— Нет.

— Ради меня.

— Тем более ради тебя.

— Замолчите, вы, оба! — крикнул Чиун. — Я нашел знакомого. Он говорит, что я — его приятель.

— Ну, тогда ради Люшена, — упрашивала Руби.

— Пошел он к дьяволу, твой Люшен!

— Он не сделал тебе ничего плохого.

— Только потому, что мы с ним никогда не встречались, — сказал Римо.

— Он — мой брат. Ты обязан позвонить доктору Смиту.

— Ничего подобного!

— Тогда я позвоню ему сама, — сказала Руби.

— Если ты это сделаешь, я уйду.

Римо посмотрел в зеркало. Чиун, широко улыбаясь, повернулся налево и прижался лицом к боковому стеклу, потом перегнулся к правому окну, после чего развернулся на 180 градусов и послал улыбку в направлении заднего стекла.

— Чему ты улыбаешься? — спросил его Римо.

— Кто-то из моих новых приятелей говорит, что меня сняли. А я хочу сфотографироваться с улыбкой на лице.

— Что это значит? — не понял Римо.

— Это значит, что ты превысил скорость! — взвизгнула Руби. — Надо притормозить.

Но было уже поздно. Прятавшаяся за мостом полицейская машина, мигая огнями и гудя сиреной, выехала на проезжую часть и рванулась за нарушителями.

— Ты же сама твердила, что я еду слишком медленно, — огрызнулся Римо.

— Тогда не было рядом полиции. Они засекли нас радаром, о чем другие водители предупреждали по рации. Теперь нас задержат.

— Не обязательно. — Римо сильнее нажал на акселератор.

Патрульная машина отстала. На скорости сто двадцать миль Римо вылетел на следующий подъем и свернул на боковое шоссе, где его не могли перехватить другие патрули. Остаток пути до Норфолка он ехал со скоростью девяносто миль.

Когда они остановились у мастерской париков, Чиун что-то кричал по-корейски в микрофон рации.

— Что он говорит? — спросила Руби.

— Обещает кому-то раздавить его всмятку, если тот попадется ему на тротуаре.

— За что?

— По-моему, его обозвали «трещоткой», — пояснил Римо.

Воздух на Джефферсон-стрит имел соленый привкус — из-за дневного смога. Римо и Руби вышли из машины, за ними вылез Чиун.

Увидев их, Смит, сидевший в небольшом ресторанчике на противоположной стороне улицы, положил на стол пятицентовую монетку в качестве чаевых и поспешил покинуть зал.

— Римо! — позвал он.

Все трое обернулись на голос пересекавшего улицу человека в поношенном сером костюме.

— Кто это? — спросила Руби.

— Будто ты не знаешь, шпионка! — фыркнул Римо. — Чиун, кто это?

— Это император Смит, — вполголоса сказал Чиун.

— Разве?! Какой невзрачный! — удивилась Руби.

— Когда ты его узнаешь ближе, он тебе покажется еще более несимпатичным, — пообещал Римо. — Что вы здесь делаете, Смитти?

— Ищу Люшена Джексона, — ответил тот. — Вы — Руби Гонзалес?

Руби молча кивнула.

— Мне кажется, мы могли бы узнать кое-что о вашем брате в сосновых лесах Южной Каролины, — сказал Смит.

— Мы только что оттуда, — сообщила Руби.

— Ну и как?

— Минуточку! — вмешался Римо. — Я больше не работаю у вас, Смитти. К чему эти расспросы?

— Мы делаем общее дело. Может быть, есть смысл объединить усилия? — предложил Смит.

— Нет, — отказался Римо. — Я ухожу.

Он уже направился прочь от машины, но Чиун его остановил. Старец излил на ученика целый поток корейских слов. Выслушав его, Римо повернулся к Смиту:

— Ну, хорошо. Только командовать здесь буду я, а не вы.

Смит кивнул в знак согласия.

— Мы опоздали с прибытием. Там базировалась какая-то часть, но она выбыла неизвестно куда. Люшена и остальных там нет — это все, что мы знаем.

— Воинская часть? — уточнил Смит.

— Да.

— Она должна была оставить следы.

— Верно. Вот вы все и разнюхайте, — сказал Римо. — А потом дадите мне знать, что и как.

Он пошел в помещение мастерской. Смит последовал за ним.

— Что ты ему сказал, чтобы заставить остаться? — спросила Руби, оставшись наедине с Чиуном.

— Это неважно.

— Я хочу знать!

— Я сказал, что если он сейчас уйдет, то не заплатит тебе старый долг и ему придется всю жизнь слушать, как ты будешь мучить его своим визгливым, как пила, голосом.

Руби одобрительно похлопала Чиуна по плечу.

— Это ты ему здорово сказал.

— Главное — справедливо, — заметил Чиун, так и не придумавший, что сделать для сближения Руби и Римо, а значит, и не решивший вопрос о наследнике Синанджу.