7
Ты страшен
Проказы мордою львиной,
Вчерашнего дня
Дремучий быт,
Не раз я тобою
Был опрокинут
И тяжкою лапой
Твоею бит.
Я слышу, как ты,
Теряющий силу,
За дверью роняешь
Плещущий шаг.
Не знаю, как
У собеседников было,
А у меня
Это было так:
Стоишь средь
Ковровотяжелых
И вялых,
И тут же рядом,
Рассевшись в ряд,
Глазища людей
Больших и малых
Встречаются
И разбежаться спешат.
И вроде как стыдновато немного,
И вроде
Тебе здесь любой
Совсем не нужон.
Но Ксенья Павловна
Заводит
Шипящий от похоти патефон.
И юбки, пахнущие
Заграницей,
Веют, комнату бороздя,
И Ксенья Павловна
Тонколица,
И багроволицы
Ее друзья.
Она прижимается
К этим близким
И вверх подымает
Стерляжий рот.
И ходит стриженный
По-английски
На деревянных
Ногах фокстрот.
И мужчины,
Словно ухваты,
Возле
Женщины-помела…
Жизнь!
Как меня занесла
Сюда ты?
И краснознаменца
Сюда занесла?
И я говорю
Ему: «Слов нету,
Пляшут,
Но, знаете, — не по душе.
У нас такое
Красное лето
И гнутый месяц
На Иртыше,
У нас тоже пляска,
Только та ли?
До наших
Танцоров
Им далеко-о».
А он отвечает:
«Мы тоже плясали
На каблуках,
Но под „Яблочко“».
Так пусть живут,
Любовью светясь,
Уведшей от бед
Певца своего, —
Иртышский
Ущербный гнутый месяц
И «Яблочко»,
Что уводило его!
8
Сквозь прорези этих
Темных окон,
Сквозь эту куриную
Узкую клеть
Самое прекраснейшее далёко
Начинает большими
Ветвями шуметь.
О нем возглашают
Шеренги орудий,
Сельскохозяйственных и боевых.
О нем надрываются
Медные груди
Оркестров
И тяжких тракторов дых.
О нем
На подступах новой эры,
Дома отцов
Обрекши на слом,
Поют на улице
Пионеры,
Красный кумач
Повязав узлом.
Я слышу его
В движеньи и в смехе…
Я не умею
В поэмах врать:
Я не бывал
В прокатном цехе,
Я желаю в нем побывать.
Я имею в песнях сноровку, —
Может быть, кто-то
От этого — в смех,
Дайте, товарищи,
Мне путевку
В самый ударный
Прокатный цех.
Чтоб меня
Как следует
Там катали,
Чтоб в работе
Я стал нужон,
Чтобы песнь родилась —
Не та ли,
Для которой
Я был рожден?
Стихотворения и поэмы, не включенные в прижизненные сборники
«Распрощалися с зимнею стуженькой…»
Распрощалися с зимнею стуженькой.
Раньше солнцем алеет восток.
Чаще стал с сизокрылой подруженькой
Над окном ворковать голубок…
Вечерами прохладными, нежными
Вдоль по улице взбухших снегов
Аккуратные, в меру прилежные,
Ходят пары немых школяров.
Впрочем, что я, совсем не немые,
Только тихо они говорят,
Разве можно в минуты такие
Слово теплое им удержать?..
«Я люблю Вас любовью безбрежною!»
И откуда берутся слова?
«Эти песни, гульливо-мятежные,
Золотая напела весна!»
«Дай-ка личико мне белоснежное,
Без любви ты увянешь цветком.
Наша сказка, мечта наша нежная
Пусть промчится чарующим сном!»
Дальше? — Дальше по-новому старое.
Дальше? — Дальше расскажет весна.
Дальше — знают лишь оченьки карие,
Да бездонные ночи глаза!
«Как этот год, еще пройдут года…»
Как этот год, еще пройдут года,
Растают в сумерках тревожные вопросы…
Не суждено мне, видно, расплетать
Твои тяжелые и золотые косы.
Еще не раз туманная луна
В глазах зажжется отблеском зеленым.
Еще не раз, еще не раз она
Пошевелит и высеребрит клены.
Желтоволосая завянет голова,
Умолкнут нежные, немые разговоры.
Я выдумаю тихие слова
Про ночь любви и голубые шторы.
И это так. Когда-нибудь потом
Мне лунный хмель совсем не отоснится,
И будет он последним серебром
На плечи старые и в душу виться.
И вот сейчас готов расслышать я
В осенних скрипках звучных и мятежных,
Что ты опять, как не было, моя
И руки у тебя задумчивы и нежны…
…Как этот год, еще пройдут года,
Растают в сумерках тревожные вопросы…
Не суждено мне, видно, расплетать
Твои тяжелые и золотые косы.