Стихи Несмелова публиковались не только в изданиях русской эмиграции в Китае, но и в Европе, и даже (в 1927–1929 годах) в советском журнале «Сибирские огни». В Китае вышли его поэтические книги «Кровавый отблеск» (Харбин, 1929), «Без России» (Харбин, 1931), «Через океан» (Шанхай, 1934), «Только такие!» (Харбин, 1936), «Полустанок» (Харбин, 1938), «Белая Флотилия» (Харбин, 1942), а также сборник новелл «Рассказы о войне» (Шанхай, 1936). В Берне отдельным изданием увидела свет его поэма «Георгий Семена» (1936). Творчество Арсения Несмелова высоко оценивали Борис Пастернак, Марина Цветаева, Николай Асеев, Леонид Мартынов и другие советские поэты.
Однако вынесенный большевистским режимом приговор все же настиг поэта. После вступления советских войск в Харбин в августе 1945 г. Несмелов был арестован и переправлен в Советский Союз. Жизнь его оборвалась в том же году в тюремной камере НКВД.
Если нынешнее русское сопротивление заключено в основном в печатном слове, в песне, в митинге, то сопротивление большевистской диктатуре требовало борьбы подлинной, героической, сопряженной с личной гибелью. Воины из Белого стана, сопротивляясь насилию, сознательно шли на смерть. И потому их поэты были выразителями подлинного, героического патриотизма. В их сердцах жила Родина, великая и прекрасная, их патриотизм был глубоко искренним и национально-волевым.
Трагедия, пережитая ими, была ничуть не меньшей, чем та, какую переживаем ныне мы. И разве не о нашем времени сказаны эти слова? Ведь это к нам, нынешним, сквозь годы забвения обращается героический, пронзительно русский поэт Арсений Несмелов:
Именно такая, жизнеутверждающая, волевая поэзия дает мощный толчок современному направлению русского поэтического сопротивления.
Судьба русской литературы беспрецедентно уникальна. Ведь она до сих пор до конца не изучена и даже полностью не познана. Разорванная 1917 годом, она все еще таит в себе массу потерянных или вычеркнутых из жизни имен, которые придется кропотливо и долго заново открывать нынешним и будущим ее исследователям. Более того, им, будущим исследователям, неизбежно придется пересматривать многие утвердившиеся ценности и целые пласты российской литературы XX века.
Давайте посмотрим: кто из советских стихотворцев воспел Гражданскую войну как нечто романтическое и необходимое? Ну разве что интернациональные «граждане мира», многие из которых в реальности не столько воевали на Гражданской, сколько создавали миф о своем участии в ней. Русские же национальные поэты каким-то шестым чувством ощущали сермяжную истину, что воспевать тут особенно нечего, стараясь держаться подальше от этой братоубийственной бойни и любыми путями сторонясь ее и в жизни, и в творчестве. Вот когда началась Отечественная война — тогда наши поэты проявили себя во всем блеске. Один только Твардовский чего стоит, не говоря о десятках других. Но для воинов Белой гвардии та Гражданская была на деле Отечественной. Ведь у них отнимали Родину. Потому-то и дала она столько русских витязей, одинаково владевших оружием и поэтическим словом. Среди них был офицер-кавалергард и проникновенный поэт Сергей Бехтеев.
Повторяю еще раз, потому что это очень важно: сейчас, в наше жестокое и лицемерное время, стихи белогвардейских офицеров читаются и воспринимаются крайне современно. Как будто и не разделяет нас почти целый век со времени их написания. Достаточно прочитать такие строки стихотворения «Русская Голгофа», написанного Сергеем Бехтеевым в 1920 году:
Всё повторилось в России с какой-то дьявольской закономерностью, лишь только с большей подлостью и с большим коварством.
Вот уже почти двадцать лет русская патриотическая пресса пишет о закабалении России «пятой колонной», превратившейся на деле уже в «шестую колонну» бесчисленных предателей и грабителей нашего национального достояния. И все эти годы мы говорим о безразличии населения к бедам страны, все эти годы мы безуспешно призываем русских к объединению перед личиной всемирного, циничного Хама, нагло попирающего наши традиции и нашу культуру. Современный бесстрашный поэт мог бы слово в слово повторить все то, что в 1921 году Сергей Бехтеев выплеснул из своего сердца в стихотворении «Мать», которое абсолютно актуально и для нынешних дней:
Теперь, когда атеистический XX век остался у нас за спиной, мы можем спросить самих себя: что было превыше всего для Российской империи как государства в прежние времена? Что являлось гарантом ее неколебимой державной стойкости перед любым врагом и любым несчастьем? И ответ может быть только один: Бог и Царь. Когда в сердце народа был Царь, а в душе — Бог, тогда никакая беда нам была не страшна и никакой враг не мог нас осилить. Но как только народ наш отрекся от Царя и от Бога, — беды, трагедии и катастрофы обрушились на Россию бесконечным потоком. (Тут необходимо сказать, что отречение Царя от власти было невозможно без отречения от Него народа. К тому же Николай II не отрекался ни от монархии, ни от Державы, он лишь после отказа от престола брата Михаила передал царство сыну Алексею. Но масонское окружение воспрепятствовало сохранению монархии.)
Без Бога и без Царя нет правды, нет высшей Истины и нет справедливости на земле. Поэт и беззаветный патриот Сергей Бехтеев настолько остро чувствовал и понимал это, что, начиная с 1917 года, уже ни о чем другом не мог говорить в своих стихах. Его лира, точно вечевой колокол, изо всех сил пыталась пробудить оглохший в распрях и заблудший народ, заставить очнуться Россию и осознать свое гибельное сиротство. Его так и называли при жизни — «Царский звонарь». Но зов этой набатной лиры уже почти никто не слышал в народной среде: