12
И над дворцом зареял гордо,
Плеща по ветру, новый флаг.
Звучало радостно и твердо
И «danke schön», и «guten Tag».
Открылись снова магазины,
Забыв недавнее давно,
В подвалах налили грузины
Гостям кавказское вино.
И всё собою увенчала
Герба трехвековая сень,
Где был казак нагой сначала,
Потом — с стрелой в боку олень.
13
О, эти дни кровавых оргий! —
Ты для себя сам стал чужим.
Побед минутные восторги
Летели прочь, как легкий дым.
И был уверен ты заранее —
Не властны в эти дни вожди,
И пламя буйное восстаний
Зальют осенние дожди.
14
Но вновь за мертвенной зимою,
В последний раз хмельна, красна,
Играла полою водою
Твоя последняя весна.
Молниеносные победы
Благословлял весенний дух,
И расцветали вновь обеды,
Молебны и речистый Круг.
15
Британцы, танки и французы…
Как дань восторгов и похвал
Надели английские блузы
И гимназист, и генерал.
Кто не был бодр, кто не был весел,
Когда на карте за стеклом
Осваг победный шнур повесил
Между Одессой и Орлом?
И все надежды были правы —
На север мчались поезда.
Была тускла средь белой славы
Пятиконечная звезда.
16
Как был прекрасен и возвышен
Высокий строй газетных слов!
Казалось всем, что был уж слышен
Кремлевский звон колоколов.
Блестели радостные взоры;
Под громы дальних канонад,
Как порох, вспыхивали споры —
Кому в Москве принять парад,
Кто устранит теперь препоны,
Когда еще повсюду мгла, —
Орел двуглавый без короны
Или корона без орла?
17
Дымилась Русь, горели сёла,
Пылали скирды и стога,
И я в те дни с тоской веселой
Топтал бегущего врага,
Скача в рядах казачьей славы,
Дыша простором диких лет.
Нас озарял забытой славы,
Казачьей славы пьяный свет.
И сердце всё запоминало,
Легко рубил казал с плеча,
И кровь на шашке засыхала
Зловещим светом сургуча.
18
Тамбов. Орел. Познал обмана
Ты весь чарующий расцвет,
Когда смерч древнего бурана
Сметал следы имперских лет.
И над могилою столетий
Сплелися дикою гульбой
Измена, подвиги и плети,
И честь, и слезы, и разбой.
19
Колокола могильно пели.
В домах прощались. Во дворе
Венок плели, кружась, метели
Тебе, мой город, на горе.
Теперь один снесешь ты муки
Под сень соборного креста.
Я помню, помню день разлуки
В канун Рождения Христа.
И не забуду звон унылый
Среди снегов декабрьских вьюг
И бешеный галоп кобылы,
Меня бросающей на юг.
«На солнце, в мартовских садах…»
На солнце, в мартовских садах,
Еще сырых и обнаженных,
Сидят на постланных коврах
Принарядившиеся жены.
Последний лед в реке идет,
И солнце греет плечи жарко;
Старшинским женам мед несет
Ясырка — пленная татарка.
Весь город ждет и жены ждут,
Когда с раската грянет пушка,
Но в ожиданье там и тут
Гуляет пенистая кружка.
А старики всё у реки
Глядят толпой на половодье —
Из-под Азова казаки
С добычей приплывут сегодня.
Моя река, мой край родной,
Моих прабабок эта сказка,
И этот ветер голубой
Средневекового Черкасска.
«Эти дни не могут повторяться…»
Эти дни не могут повторяться,
Юность не вернется никогда.
И туманнее и реже снятся
Нам чудесные, жестокие года.
С каждым годом меньше очевидцев
Этих страшных, легендарных дней.
Наше сердце приучилось биться
И спокойнее, и глуше, и ровней.
Что теперь мы можем и что смеем?
Полюбив спокойную страну,
Незаметно медленно стареем
В европейском ласковом плену.
И растет и ждет ли наша смена,
Чтобы вновь в февральскую пургу
Дети шли в сугробах по колена
Умирать на розовом снегу?
И над одинокими на свете,
С песнями идущими на смерть,
Веял тот же сумасшедший ветер
И темнела сумрачная твердь.
«Жизнь не проста и не легка…»
Жизнь не проста и не легка.
За спицею мелькает спица.
Уйти б на юг, и в казака
По-настоящему влюбиться.
Довольно ждать, довольно лгать,
Играть самой с собою в прятки.
Нет, не уйти, а убежать
Без сожалений и оглядки
Туда, где весело живут,
Туда, где вольные станицы,
И где не вяжут и не ткут
Своих нарядов молодицы;
Где все умеют пить и петь,
Где муж с женой пируют вместе,
Но туго скрученная плеть
Висит на самом видном месте.
Ах, Дон, Кубань, Тмутаракань!
А я в снегах здесь погибаю.
Вот Лермонтов воспел Тамань.
А я читаю и мечтаю.
И никуда не убегу…
Твердя стихи о Диком поле.
Что знаю я и что могу,
Живя с рождения в неволе?
И мой недолгий век пройдет
В напрасном ожиданье чуда,
Московский снег, московский лед
Меня не выпустят отсюда.