Теллер и Сюзанна переглянулись, еще не веря до конца услышанному.

— Я вижу, вы удивлены? Не стоит. Я действительно хочу на деле помочь вам. Итак, я вам только покажу досье, читать же вы их не будете. Вы увидите, что они существуют. Вы убедитесь, что они в целости и сохранности и, таким образом, никак не могли быть замешаны в смерти моего сына.

Сазерленд соединился по телефону с Верой и сказал в трубку:

— Прошу вас, принесите мне истории болезни Дэна Брейжера и Джонатана Поулсона.

Было совершенно очевидно, что Вера не горит желанием выполнить данное поручение, так как ему пришлось повторить еще раз, более требовательно:

— Я прошу вас лишь сделать то, что я сказал, мисс Джонс. Благодарю вас.

Вера внесла две толстых папки-скоросшивателя. Лицо ее выражало явное недовольство. Не говоря ни слова, она протянула папки Сазерленду и вышла из кабинета. Первой лежала история болезни Брейжера.

— Вот, — Сазерленд вынул из папки машинописные листы и разложил их на журнальном столике, — здесь все: все мои записи и наблюдения, мои замечания относительно лечения и сведения о том, как оно протекало, а также копии моей переписки с другими врачами. Случай мистера Брейжера не был уж очень сложным. Конечно, потеря ноги — серьезная травма, и такой пациент нуждается в психологической помощи. Моя помощь заключалась в том, чтобы дать ему установку, согласно которой он должен был бы преодолеть свой физический недостаток и продолжать жить полноценной жизнью, тем более что его живой и творческий ум тому подмога.

— Не слишком-то он преуспел, — заметила Сюзанна.

— Печально слышать, хотя это, возможно, лишь ваше личное мнение, мисс Пиншер. Ну хорошо, достаточно о Брейжере. Все на месте, все в полной сохранности. Даже страницы в том же порядке, как я их положил. Совершенно ясно, что мой сын даже не касался их, не говоря уж о каких-то более серьезных действиях.

— А его комментарии о судье Чайлдсе тоже в этой папке? — поинтересовалась Сюзанна.

— Это хороший вопрос. В конце концов, вас интересует именно это. Да, эти комментарии здесь есть, взгляните-ка сами.

Он выбрал из груды листков три страницы и повернул их на столе так, чтобы Теллер и Сюзанна могли видеть их. Вверху на каждой странице большими буквами было напечатано: СВЯЗЬ ЧАЙЛДСА С КОРЕЕЙ. Но едва Теллер и Сюзанна склонились над столом, чтобы получше рассмотреть эти материалы, Сазерленд быстро вложил их в папку.

— Простите, но я ведь предупреждал вас, что, если вы попытаетесь их прочесть, я не стану более иметь с вами дело. Итак, что касается судьи Поулсона…

Он открыл вторую папку и намеренно небрежно рассыпал страницы по столу. Теллер уже собирался о чем-то спросить Сазерленда, но внезапно лицо доктора напряглось. Он через силу улыбнулся, собрал листки и вернул их в папку.

— Вы удовлетворены?

— Полагаю, мы должны сказать «да».

— Я думаю, что, показав вам эти досье, я продемонстрировал не только свою готовность, но и желание сотрудничать с вами. — Он встал, опираясь рукой на сложенные на столе папки. — А теперь я вынужден попросить вас уйти. Как вы могли убедиться, истории болезни, которым вы придаете столь важное значение, находятся здесь. Я должен быть уверен, что все, что я вам показал, все материалы останутся между нами. Надеюсь также, что вы оцените конфиденциальность наших отношений.

Теллер и Сюзанна обменялись рукопожатием с доктором и вышли из кабинета. Они прошли через комнату, где, положив руки на стол и глядя прямо перед собой, сидела Вера. Казалось, она не видит и не слышит их.

В Чеви-Чейз они приехали на машине Теллера. На обратном пути Теллер спросил Сюзанну:

— А ты заметила то, что заметил я?

— Да. Во всяком случае, я так думаю. Когда Сазерленд просматривал историю болезни Поулсона, его что-то встревожило. Это продолжалось не больше минуты, потом ему удалось взять себя в руки, но что-то его поразило. Может быть, разгадка в том, что страницы в папке Поулсона отличались от тех, которые были в папке Брейжера. Правильно?

— Продолжай, продолжай. Пожалуй, мне стоит взять тебя на службу в полицию.

— Так вот. Страницы в папке Поулсона выглядели так, будто они были напечатаны в один присест. Страницы же из истории болезни Брейжера не такие; там видно, что записи производились в течение длительного времени. Может быть, Кларенс похитил оригиналы, а честная и преданная мисс Джонс напечатала эти данные еще раз.

— Думаю, что ты права. А если так, то Сазерленд действительно сегодня впервые заметил эту подмену. Он совершенно точно был потрясен, несмотря на то что, как ты успела заметить, быстро справился с собой.

В то же время в Чеви-Чейзе доктор Честер Сазерленд медленно поднялся с кушетки и подошел к рабочему столу. В течение десяти минут он внимательно просматривал историю болезни Джонатана Поулсона. Вера хотела было войти к нему сразу же после ухода Теллера и Сюзанны, но Сазерленд протестующим жестом остановил ее.

— Позвольте мне объяснить…

— Идите, Вера.

Она вздрогнула и застыла за своим столом, когда Сазерленд открыл наконец дверь.

— Я сделала то, что обязана была сделать.

— Черт, — он зло запустил папками через комнату: крайне нетипичный для психиатра поступок. — Где оригиналы?

— Я не знаю.

— Вы же сказали, что он вернул их вам.

— Я солгала.

— Вы понимаете, в какое вы ставите нас положение?

— Они заметили подмену?

— Не думаю, хотя я в этом не уверен.

— Зачем вы вообще показывали им эти папки? Это был глупый шаг.

— Я хотел, чтобы они наконец убрались. А кроме того, я только показал папки. У них не было возможности заглянуть в материалы.

— Тогда и не о чем волноваться.

Сазерленд подобрал папки с пола и положил их на стол.

— Надеюсь, вы правы, — сказал он. — Хотелось бы только…

— Хотелось бы, доктор, повернуть время вспять. И вы, и я все бы за это отдали.

Глава 32

Лори Роулс сидела за своим письменным столом в кабинете судьи Коновера, прижимая щекой к плечу телефонную трубку.

— Да, я понимаю, — говорила она собеседнику. — Да, это прекрасные новости. Я немедленно всем сообщу. Благодарю вас.

Она повесила трубку и стала набрасывать в желтом судебном блокноте очертания домика. Дорисовав трубу, из которой к верхнему краю страницы подымался тонкий завиток дыма, она взяла трубку и набрала номер верховного судьи Поулсона. К телефону подошла его секретарша.

— Карла, это Лори Роулс. Мне нужно сейчас же поговорить с судьей.

— Он занят, Лори. Просил его не беспокоить.

— Думаю, что меня он захочет видеть. Мне нужно обсудить с ним очень важные вещи, касающиеся судьи Коновера и голосования по делу об абортах.

— Кстати, как там Коновер? — спросила Карла. — Есть новости?

— Никаких изменений. Пожалуйста, скажите судье Поулсону, что мне нужно всего минут десять, не больше.

Некоторое время спустя Карла вернулась к телефону.

— Лори, заходите прямо сейчас, но только, ради всего святого, не затягивайте разговор.

Поулсон сидел за столом, заваленным судебными бумагами. На одной кипе досье возвышался недоеденный сандвич с яичным салатом, на другой — две немытые кофейные чашки. Судья был без пиджака, лицо его осунулось. Когда Лори вошла в кабинет, он не поднялся ей навстречу, просто указал жестом на пустой стул.

— Я знаю, что вы заняты, господин председатель, но я была уверена, вы захотите услышать то, что я вам собираюсь сказать.

— Карла сказала, что речь пойдет о судье Коновере?

— Да. Мариса позвонила из больницы. Он пришел в сознание, правда, ненадолго. И хотя он сейчас в прежнем состоянии, появилась надежда хотя бы на частичное выздоровление.

— Это хорошие новости. Вы сказали остальным?

— Нет, пока только вам.

Он участливо, по-отечески улыбнулся. Затем выпрямился в кресле, показав на груды бумаг на столе.

— Мне кажется, что я в них утопаю…