Степанов нервно заходил по каюте. Мысли были неспокойные, тревожные. Было ясно, что событие истекшей ночи — не простая случайность.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

1

Северов, выслушав Степанова, радостно похлопал его по плечу:

Значит, все согласились?

Все. И Курилов, и Турмин, и Орлов. Мне, собственно, никого не пришлось уговаривать. Каждый понимает, для чего это нужно. А Курилов и Турмин будто только и ждали этого предложения.

Вот только Орлов не совсем подходит, — высказал сомнение Степанов. — Сочетание капитана и гарпунера! Не знаю, было так когда в китобойной практике?

А вот и проверим. — Геннадий Алексеевич отпил чай из стакана. — Что-то обком долго не отвечает на нашу радиограмму?

Возможно, с Москвой советуется, — Степанов, обмакивая бисквит в чай, задумался.

Ты о чем думаешь?

Сколько нам еще придется преодолеть трудностей!

Устал, силы кончились, духом пал?! — удивленно и в то же время испытующе спросил Северов. Ему редко приходилось видеть своего помполита в плохом настроении.

Сил хватит, — вскинул голову Степанов и нахмурился. Голос его зазвучал жестко. — Чувствую, что нам вредят. А вот как поймать тех, кто это делает? Хотя бы ухватиться за кончик веревочки, — всех бы тогда «а свет вытащили.

Степанов даже пристукнул кулаком по столу и, помолчав, добавил:

Пощады не дадим!

Ты что-то сегодня воинственный, — следя за Степановым, проговорил Северов.

А ты как думаешь, Геннадий Алексеевич? — Степанов оттолкнул кресло, зашагал по каюте. — Мы первую пятилетку выполнили, а шахтинцы да подлецы из промпартии по указке из-за рубежа намеревались нам в спину нож вогнать. Сейчас вторую пятилетку выполняем, а нам снова вредят, но другие. И до них доберемся. Когда народ един, никакая мерзость не скроется!

...Наконец пришел новый транспорт с углем. На нем прибыла на «Приморье» и Нина Горева. Ольга, увидев ее, обняла, затем отстранилась, ожидая найти в ней какие-то перемены. Но Горева была прежней. Так Ольга и сказала ей. Нина засмеялась:

А вот ты изменилась, и очень. ;| Любовь тебе в пользу.

Скажешь тоже! — махнула рукой Ольга и вспыхнула.

Горева заметила, как округлилось, стало более женственным лицо Ольги, исчезли прежние резкие движения и жесты.

— Счастлива? — шепнула Нина на ухо подруге.

Да! — кивнула та и крепко прижала к себе Пореву, пряча лицо на ее плече.

Нина почувствовала себя так, точно она что-то потеряла и хочет найти. Ее глаза осматривали китобоев, взгляд скользнул по мостику, оттуда за борт, на китобойные суда, и задержался на «Труде».

Нина, не признаваясь себе в этом, хотела видеть Орлова.

Перегрузка угля с транспорта на «Приморье» была закончена к вечеру четвертого дня, и угольщик на рассвете собирался уйти во Владивосток.

В этот вечер и случилось взволновавшее всех китобоев событие.

Степанов и капитан угольщика находились у капитан-директора, готовившего пакет в трест. Северов писал, а помполит вполголоса беседовал с капитаном. Вдруг раздался громкий стук в дверь.

Войдите, — поднял- голову от бумаг Геннадий Алексеевич.

Дверь широко распахнулась, и удивленные моряки встали. В каюту вошел Данилов. Он держал за шиворот низкорослого человека, лицо которого налилось кровью.

В нем Степанов узнал всегда недовольного резчика из бригады Данилова.

В чем дело, товарищ Данилов? — спросил Северов и закрыл дверь каюты, за которой толпились моряки. Все были возбуждены, громко говорили.

Вот в чем дело! — не выпуская резчика, Данилов левой рукой бросил на стол несколько металлических стержней толщиной в карандаш и длиной немногим больше спички. — Глядите!

Что это такое? — Северов взял один из стержней и осмотрел его.

Стальной, — пояснил Данилов. — Расчет правильный был.

Рассказывай, — попросил Степанов.

Иду я мимо паровой пилы. Вижу: чехол-то шевелится. Ну, думаю, ветер как бы не сорвал, надо к раме парусину покрепче привязать. Нагнулся за тесьмой, а там нога торчит этого паскудника.

Данилов с силой тряхнул человека. Тот не сопротивлялся. Лицо его стало лилово-красным.

Отпусти, задушишь, — сказал помполит Данилову.

Ему одна дорога! — Бригадир толкнул резчика к стенке. Тот стал растирать себе шею. — Откидываю парусину, а там этот сморчок притаился, а у самого в руках стерженьки. Два уже успел в шестерни заложить. Включили бы мы пилу, и брызги от нее во все стороны. Вот!

Данилов так посмотрел на резчика, что тот съежился.

Едва довел до вашей каюты, товарищ директор. Ребята хотели его за борт.

Степанов подбросил на ладони стержни, точно взвешивая их:

За борт рано. Он нам кое-что расскажет.

Я ничего не знаю, ничего, — заговорил испуганно резчик, и глаза его заморгали. — Я... я буду работать.

Работать, говоришь? — переспросил Степанов. — Работать можно по-разному. Можно китовую тушу разделывать, можно и механизмы выводить из строя.

Помполит подбросил на ладони стержни. Говорил он, казалось, спокойно, но глаза с гневом смотрели на человечка, а на скулах ходили желваки:

Так кто же тебе посоветовал насчет этих стерженьков?

У резчика испуганно метнулись глаза. Лицо его, серое от страха, покрылось алыми пятнами.

Я... нет... никто... — забормотал он. — Никто... я сам...

Сам? Хорошо, — кивнул Степанов. — А для чего?

Не люблю я машин, — оправляясь от страха, нагловато проговорил задержанный, — вот и...

Научили тебя во Владивостоке, — неожиданно перебил его Степанов.

Человечек в ужасе откинулся назад и закричал:

Нет, нет. Я сам... сам...

Признавайся, кто подговорил тебя? — требовал Степанов. Но сколько он ни бился, резчик так и не назвал ни одного имени.

Уведи его, Данилов, — устало попросил Северов. — Да смотри, чтобы не ускользнул. Берег близко.

-У меня ни одна сволочь не убежит! — Данилов, вновь захватив ворот куртки резчика, выволок его из каюты.

Вот, возможно, и кончик веревочки, — проговорил Степанов. — Надо осмотреть все лебедки, все оборудование.

Северов кивнул и сказал капитану угольщика:

Под охраной доставите этого типа во Владивосток. Вас встретят — мы дадим радиограмму.

2

Леонтий, не опуская бинокля, крикнул Можуре: —Прямо по курсу птицы!

«Шторм» набрал скорость. Курилов заметил, что птицы -г- не только спутники косяков рыбы, но часто указывают и на присутствие китов. Палубная команда взобралась на туго натянутые ванты.

По небу неслись рваные облака. Ветер тонко посвистывал в снастях, в проводах антенны. Волны гулко ударялись в водоотливы, сыпали брызгами. День был серый и невеселый. Перед судном, вспенивая воду, начали мелькать блестящие темные спины. «Неужели просмотрел?» — встревожился Леонтий, но тут же успокоился. Это дельфины резвились вокруг китобойца: то мчались у самого борта, то, неожиданно нырнув перед форштевнем, показывали свою остроносую морду и белое брюхо и снова исчезали. Гладкие длинные тела дельфинов торпедами резали воду.

Вода темнела, постепенно принимала коричневый, затем темно-красный оттенок. Это указывало на густое скопление мельчайших рачков — пищи китов.

Курилов осмотрел уходящее к горизонту коричневатое поле и доложил:

Справа по борту фонтаны!

Можура сменил курс. На палубе началась подготовка к охоте.

Слива постучал в каюту Грауля:

Киты!

Грауль вышел на палубу. Хмурым взглядом окинув море, он неторопливо подошел к пушке. Киты были уже близко. Не дожидаясь команды гарпунера, Можура стал подводить судно к мирно пасшимся животным.

Горбачи, — определил Курилов по крутой спине животных.

Животные ходили по кругу, все время его сужая. Они сгоняли в одно место лакомую добычу. Когда же круг становился совсем небольшим, киты быстро переваливались на бок и захватывали коричневую воду широко раскрытыми пастями.