— Не обошлось и здесь без японцев!

Дайльтон был очень недоволен японцами. Любезные, предупредительные, они в то же время походили на угрей, которые все время выскальзывали из рук, как их ни схватишь. Завязать какие-либо выгодные для себя связи с японскими китоловами Дайльтону пока не удалось. С большим трудом он узнал, что у японцев тоже есть гарпунные пушки, ими они вооружают все свои суда. Видно, японцы много бьют китов, так как китовое мясо, жир, изделия из уса, кишок, сухожилий встречались на каждом шагу. «Все равно возьму вас за шиворот!» — грозился про себя Дайльтон. Он был уверен в будущем. Главное, надо было во что бы то ни стало зацепиться за Шантарские острова. Тогда он, как хозяин, будет контролировать всю охоту от Чукотки до корейской границы. Дайльтон так задумался, что забыл о стоявшем в кабинете Уэсли. Капитан напомнил о себе:

— Можно идти?

— Готовьтесь к выходу в море, — крикнул Дайльтон. — Идем на Большой Шантар!

На следующий день «Орегон» вышел в море. Прибыв на остров, у которого шла охота на китов, а весь, берег был в дыму от жиротопных печей, Дайльтон, ничем не интересуясь, прежде всего вызвал к себе Уэсли и Стардсона.

— Вот что, ребята, — сказал он, когда они остались одни, — капитан Удача нанес нам удар. «Ирокез» конфискован, экипаж в тюрьме.

Дайльтон сделал паузу. Капитаны молчали, ждали, что скажет президент дальше. Он продолжал:

— Мы не трогали капитана Удачу. Я предлагал ему союз, он отказался, а я потерял корабль, вы — товарищей.

— Капитан Удача слишком загордился, — проговорил сквозь зубы Стардсон.

— Он мешает нам! — повысил голос Дайльтон и ударил кулаком по столу. — Беритесь за настоящее дело. Нужно потопить суда Лигова. Ты, — Дайльтон ткнул пальцем в сторону Уэсли, — возьми на себя шхуну «Аляска», ход «Орегона» такой же, как и у «Аляски». «Блэк стар» ходит быстрее «Марии».

— Верно, сэр! — довольно подтвердил Стардсон. — От моего судна Лигову не уйти!

— Ну, би хэппи[7]! — пожал Дайльтон руки капитанам и добавил: — Чеки могу выписать сейчас!

— Я предпочитаю наличными, — осклабился Уэсли.

— Возвращайтесь скорее! — Дайльтон, похлопывая капитанов по плечам, проводил их до двери.

…Едва «Орегон» подошел к выходу из бухты, как Джиллард, провожавший президента вместе с Ясинским, услышал около себя знакомый голос:

— О, я счастливейший из счастливейших, что могу вас приветствовать на священной земле Японии…

— Хоаси! — воскликнул Джиллард.

— Ваша память обо мне доставляет мне величайшую радость, — с улыбкой говорил японец.

Ясинский с удивлением следил за японцем и Джиллардом. Советник президента, заметив взгляд Ясинского, познакомил их.

— О, я имел большое удовольствие много слышать о вас, — говорил Хоаси коммерсанту.

Японец был в темном кимоно. На его лице было написано такое восхищение, что казалось, Хоаси действительно считает Джилларда и Ясинского самыми приятными людьми в мире.

Кисуке пригласил Джилларда и Ясинского обедать. Он пошел рядом с ними, пристукивая деревянными сандалиями.

Обед длился долго. Было много переговорено о чем угодно, но только не о деле. После того, как гости послушали пение, посмотрели танцы гейш и чуть осоловели от выпитого подогретого вина, Кисуке Хоаси сказал Джилларду:

— Я осмелюсь передать вам пожелание своих хозяев.

Джиллард, который, как и Ясинский, чувствовал себя неспокойно во время обеда, понял, что подошел срок выслушать, ради чего они приглашены были на обед. Находясь в Хакодате, Джиллард все время чувствовал, что где-то рядом, совсем близко, находится Кисуке Хоаси, что он следит за ним, но вот увиделись они только сейчас… Значит, он, Джиллард, не нужен был Хоаси. А теперь, очевидно, от него что-то требуется. Что же, Джиллард готов выполнить поручение японцев. Платят они не хуже Дайльтона.

— Мы слушаем! — поклонился Джиллард с улыбкой. Он невольно перенимал манеры японцев.

— Моим хозяевам, да простится их невежество, кажется, что желание господина Дайльтона получить концессии на Шантарских островах выражено слишком поспешно. Мы нижайше просим вас помочь господину президенту воздержаться от своего намерения.

Кисуке Хоаси говорил долго, витиевато, с бесчисленными извинениями и поклонами. Но Джилларду было ясно, что японцы возражают против концессий Дайльтона на Шантарских островах. Как удалось им узнать о планах Дайльтона, советник не знал, да это его и не интересовало. Сейчас надо было исполнять приказ Хоаси, и Джиллард готов был это сделать, но не знал, как поступит Ясинский.

Владислав Станиславович вначале поразился наглости Хоаси. Как смеет этот японец что-то им советовать или приказывать? И он готов был возмутиться, но поведение Джилларда озадачило его. Советник президента внимательно и, как показалось Ясинскому, подобострастно слушал Кисуке, и по всему видно было, что он готов на все предложения японцев.

— Вы окажете нам величайшее внимание, если наши недостойные слова будут вами обдуманы, — сказал на прощанье Хоаси.

Ясинский что-то буркнул в ответ.

Джиллард и Ясинский остались одни. Владислав Станиславович с негодованием сказал:

— Откуда такая смелость у этого японца? Почему они так заинтересованы в Шантарских островах?

Джиллард пожал плечами:

— Этого я не знаю. Но к их совету стоит прислушаться. Ясинский взглянул на Джилларда, раскуривавшего сигару.

«Так, так… значит, вы заодно с японцами. Ну а я…» Ясинский оказался в затруднительном положении. Он ждал, что Джиллард разъяснит ему, кто такой Хоаси, как быть дальше. Но советник молчал. Нет, он, Ясинский, не будет ввязываться в рискованную игру. Дайльтон сильный, и японцам ли с ним тягаться. Нет, он выполнит поручение Дайльтона.

Так Ясинский и сказал Джилларду. Тот попытался его отговорить, но Владислав Станиславович стоял на своем. С этим решением он и выехал во Владивосток, чтобы собраться для поездки в Петербург.

Джиллард сообщил об упрямстве Ясинского Кисуке Хоаси. Японец, смерив советника уничтожающим взглядом, сказал:

— Я сам буду вести дело с Ясинским. Вы выезжайте в Петербург. Дайльтон не должен получить концессии на Шантарских островах.

— Хорошо, господин Хоаси. Я все сделаю, — подобострастно заверял Джиллард. Ему всегда было не по себе, когда он оставался один на один с японцем. Джиллард чувствовал себя беспомощным. Он знал, что Хоаси может сделать с ним все, что ему заблагорассудится.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В колонии бухты Счастливой Надежды наступили горячие дни и бессонные ночи. Стада китов в этом году были особенно многочисленны. Вернувшись в Шантарское море, Белов, не теряя времени, начал охоту. Уход Тернова всеми был встречен равнодушно.

Еще никогда не было так шумно, оживленно в бухте Счастливой Надежды. Охота велась не только с судов при помощи гарпунных пушек, но и с вельботов. Ярко пылали печи, запах ворвани стоял над колонией, но к нему все привыкли.

Лигов приказал сложить еще несколько печей. Капитан Удача не знал отдыха. Мечта приобрести в следующем году быстроходные паровые китобойные суда овладела им полностью. Олег Николаевич сумел увлечь и своих друзей — Алексея и Белова. У китобоев сложился план — добыть как можно больше китов, натопить жиру, заготовить уса, и все это продать Ясинскому не после промысла, как обычно делали, а на «Марии» доставлять продукцию, как только она заполнит трюм шхуны.

Все жители колонии были заняты делом. Даже подростки и те нашли для себя занятие — помогали в заготовке топлива, поддержании огня в печах, а кое-кто с женщинами участвовал в разделке туш.

Джо Мэйл, как и другие китобои, тепло встретивший Лэрри Дэя, уступил ему свое место на резке жира и перешел на шхуну «Аляска». Добродушный гигант, обладающий огромной силой, заменял двух-трех матросов. Константин Николаевич охотно принял Джо на свою шхуну, не подозревая, какую большую роль сыграет негр в его судьбе.