Мэри повиновалась, после чего Дарла и продавщица вновь заговорили оживленным шепотом. До девушки донесся шелест разворачиваемой ткани, за которым последовал шорох бумаги - покупку заворачивали.

— Вот и все, — удовлетворенно заявила мать. — Теперь можешь повернуться.

Дарла раскраснелась, и на ее губах играла довольная улыбка, когда они тряслись в повозке, направляясь на Хьюстон-авеню. Видя, что мать буквально светится от восторга, Мэри спросила:

— Ты счастлива, мама?

Обратив на нее сияющий взгляд, Дарла ответила:

—Я давно не была так счастлива, моя девочка.

Мэри щелкнула вожжами над спиной Шони. Пожалуй, она напишет Майлзу и расскажет ему о воскрешении матери - о том, что Дарла Толивер наконец-то вернулась из мира мертвых.

Глава 20

В конце первой недели января Мэри приобрела «Находку». Мрачный Эммит Уэйт открыл свою контору в субботу после обеда, чтобы совершить сделку, и к пяти часам пополудни договор был подписан. Обычно Эммит доставал бутылку виски, которую держал специально для подобных случаев, чтобы отпраздновать немаловажное событие, но сегодня его «Дикая индейка»[12] осталась в столе.

О сделке стало известно в понедельник. К Мэри зашли Олли и Чарльз Уэйт, чтобы поздравить ее, а вот Перси так и не появился. С просьбой дать интервью к ней пожаловал репортер местной газеты. Он хотел написать статью о роли современной женщины в обществе, политике и бизнесе глазами молодой владелицы самой крупной хлопковой плантации в Техасе, пояснил он. Но, судя по фотографии, которая предваряла статью, Мэри не чувствовала себя достаточно современной. Глядя на свое нахмуренное, неулыбчивое лицо, блузку с расширяющимися конусом рукавами и длинные волосы, собранные в узел на затылке, она вдруг с ужасом поняла, насколько отстала от моды.

После покупки «Находки» рабочий день Мэри начинался с рассветом, а заканчивался за полночь. Она объехала всех арендаторов «Находки», познакомилась с их детьми и выпила множество чашек кофе в убогих маленьких хижинах, надеясь в один прекрасный день переселить людей в трехкомнатные коттеджи с отдельной кухней, которые выстроил для своих работников Вернон Толивер. Она осматривала свои новые поля, заграждения, оборудование, складские навесы и особняк, который Джервис поспешно освобождал, перед тем как отбыть в Европу.

Дурные предчувствия и усталость стали постоянными спутниками Мэри. Тревога ложилась с нею в постель по ночам и будила ее утром.

И неизменно на задворках сознания тенью лежали воспоминания о Перси. Она до сих пор не получила от него никаких известий. В последний раз они виделись на Рождество, когда он зашел, чтобы поздравить ее и пригласить на обед со своей семьей. Мэри отказалась, пояснив, что должна находиться рядом с матерью. Сасси приготовила для них скромный рождественский ужин, и Мэри отправила ее на праздник к внучке, а Тоби - к его брату. Перси же с Олли уехали в Даллас, где им предстояло выступить шаферами на свадьбе армейского друга. Они вернулись как раз к Новому году, и до Мэри дошли слухи, что Перси сопровождал Изабеллу Уитерс, дочь местного банкира, на ужин в загородном клубе.

Хотя голова Мэри была занята неотложными проблемами и заботами о плантации, она долго не могла успокоиться, страдая от ревности. Изабелла была блондинкой и являла собой тот самый тип дрезденской фарфоровой куколки с мелкими и изящными чертами лица, который предпочитал Перси.

Мэри отогнала эти мысли, сосредоточившись на делах насущных. Перси имел полное право встречаться с другими женщинами. В конце концов, он был мужчиной, и у него имелись определенные потребности. И чего еще она ожидала, если не спешила удовлетворить их сама? Но почему он остановил свой выбор на Изабелле, этой жеманной дурочке? Мэри не сомневалась, что покупку «Находки» Перси воспринял как личное оскорбление. Он знал, что новая плантация потребует от девушки массу времени и сил.

Они смогут выяснить отношения, когда он придет к ним на вечеринку в честь дня ее рождения.

Этого события Мэри и ждала, и боялась. У нее не было времени на подобные глупости, но эта вечеринка должна была стать «возвращением» для матери, и Мэри была рада, что у Дарлы появился повод заняться своей внешностью.

— Я должна есть побольше, чтобы нарастить мясо на костях, — говорила мать, накладывая себе добавку. — И мне необходимо трудиться на свежем воздухе, — заявила она, когда Мэри как-то застала ее в саду, орудующей лопатой.

— Как бы мне хотелось, чтобы ваша матушка не путалась у меня под ногами, — в сердцах произнесла Сасси после одного особенно утомительного дня.

Мэри ответила ей сочувственной улыбкой, обрадованная и одновременно испуганная бесцеремонностью, с которой мать стала отдавать распоряжения.

— Придержи язычок, Сасси, хотя я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.

Тем не менее Мэри купалась в лучах нежной любви и заботы, которую Дарла старалась выказать ей при малейшей возможности. Девушка с облегчением сознавала, что у матери отныне есть причина по утрам выбираться из постели. С тех самых пор, как они побывали в городе, Дарла поднималась с первыми лучами солнца, одевалась, спускалась вниз и начинала вязать из кремовых ниток нечто такое, что ставило всех в тупик.

«Что это будет, мисс Дарла?» — полюбопытствовала однажды экономка. «Скоро узнаешь, Сасси, милочка. Пусть это станет сюрпризом для Мэри на ее двадцатый день рождения».

—Я знаю, вам неприятно это слышать, мисс Мэри, — продолжала Сасси, — но все это мне совсем не нравится. У меня мурашки бегают по спине, когда я вижу, как ваша мать покачивается в кресле и чему-то улыбается, как будто знает какой-то секрет, а спицы так и мелькают у нее в руках. Нет, она что-то задумала, помяните мое слово.

— Она просто вспоминает прошлое, Сасси, заново переживая волнующие и забавные моменты. Пусть утешается хотя бы этим. Кстати, ты заметила, что семейные портреты вновь вернулись на каминную полку?

Итак, они с Сасси и Тоби готовились к вечеринке. Были написаны и разосланы приглашения, составлено меню, куплены продукты. Особняк убрали и проветрили. На торжество были приглашены Уорики, Олли с Абелем, еще несколько соседей и Эммит Уэйт с семейством. Из глубин гардероба Мэри извлекла свое старомодное вечернее платье из красной тафты. При виде его Абель наверняка выразительно закатит глаза. В его универсальном магазине она заказала для матери бархатное янтарно-желтое платье.

— Господи Боже ты мой! От чего еще нам придется отказаться, чтобы заплатить за него? — простонала Сасси, когда платье было доставлено.

— От мяса в следующем месяце, — ответила Мэри и понесла украшенную позолотой коробку наверх. — Пожалуйста, не забудь распорядиться, чтобы нам его не привозили.

В вечер накануне вечеринки Мэри безо всякой радости надела свое красное платье. Под него требовался корсет, но корсеты благополучно канули в Лету, и им на смену пришли бюстгальтеры. Мэри выглядела усталой, старомодной и была не настроена па торжество. Но по крайней мере она могла не стесняться своих рук. С некоторых пор Мэри начала носить рабочие перчатки, правда, не те, которые подарил ей на Рождество Перси. Их она спрятала подальше вместе с запиской, поскольку они были слишком хороши для черной работы в поле. Тем не менее... глядя на себя в зеркало, она понимала, что рядом с куколкой из дрезденского фарфора у нее нет ни единого шанса.

— А ну-ка, уберите хмурое выражение с лица и прогоните беспокойство из глаз, дитя мое, — скомандовала Сасси, входя в комнату и видя в зеркале отражение хозяйки. — Сегодня ваш вечер, и вы должны танцевать и веселиться.

Мэри заплела косы и принялась укладывать их в высокую прическу, а Сасси спустилась вниз, чтобы подать освежающие напитки. Увы, усилия Мэри пропали втуне — лучше выглядеть она не стала.

— Боюсь, я не в настроении для танцев и веселья. Ты не смотрела, как там мать?

— Я хотела, мисс Мэри, но она крикнула, чтобы я уходила. Даже не впустила меня внутрь. Она сказала, что вполне может одеться сама и не хочет, чтобы кто-нибудь увидел ее до того, как она предстанет во всем блеске.