Броган отступил на шаг, принуждая себя дышать медленно — вдох-выдох. Он обошел вокруг постели и запустил пальцы в свисающие ленты. Потом двинулся к другому краю кровати, где горели свечи, взял одну ленту и провел ею по телу Маталии. На ее коже появился мягкий оранжевый отсвет и ее сливочная плоть окрасилась в медовый оттенок. Другая его рука порхала над ее телом, повторяя полосу бликов, как бы убеждаясь, что это — настоящая женщина, погруженная в ворох украшений.

Наконец он поднял взгляд и встретился с ее исполненными страха глазами. Она была так беззащитна, что у него сжалось сердце, и в то же время так доступна, что у него уже начало пробуждаться желание.

— Если это — попытка извиниться за то, что ты связала меня во время нашей первой встречи, то мне более чем приятна подобная любезность.

Броган и сам слышал, каким хриплым голосом говорит, но даже не попытался прочистить горло. Вместо этого он лишь улыбнулся обольстительной мужской улыбкой, и страх на лице Маталии постепенно уступил место уверенности в том, что он понял и оценил ее подношение.

Он переставил свечу, запустил руки в ворох лент и отодвинул его в сторону, чтобы сесть рядом с ней. Он перебирал струящийся шелк, понимая, что теперь при виде банта на женском платье всегда будет вспоминать этот момент, всегда будет думать о том, не украшалось ли им обнаженное тело. Он прикоснулся к лентам, обмотанным вокруг ног Маталии, медленно провел пальцем по атласной нежности, чувствуя, как горит под тканью ее тело.

Внезапно его пронизал жар, и он впился взглядом в ее плоть потемневшими до цвета жидкой ртути глазами. Опасение, которое она испытывала поначалу, исчезло, и она целиком отдалась во власть его пламенного взора, успокаивающего, утешающего, завораживающего. Ей уже хотелось ему отдаться, предоставить свое тело в его полное распоряжение. Она жаждала снова ощутить близость, хотела, чтобы этот момент навсегда их связал.

Броган взялся за конец ленты, обмотанной вокруг ее левого бедра, алой атласной ленты, и осторожно потянул, легким движением развязав узел. Скользкие концы с шорохом упали. На колене Маталии остался розоватый отпечаток, и, наклонившись, Броган подул на него и поласкал языком.

Маталия вздохнула, и в этом вздохе послышалось то огромное томление, под тяжестью которого изнемогало ее тело. С улыбкой на властном лице, в которой читались сила и страсть, он потянулся к следующей ленте, развязал ее и медленными размеренными движениями размотал.

— Ты такая... — прошептал он, и Маталия затрепетала от восторга, когда его лицо договорило то, о чем умолчал язык. Он наклонился и принялся дергать банты зубами, посасывая кожу и дуя на увлажненные места, остужая испепеляющий жену огонь. Помедлил, взявшись за голубую ленту, обвивавшую ее грудь, и вместо того чтобы развязать ее, передвинул так, что она обхватила и приподняла ее груди, слегка их сдавив.

Удивленная, изнемогающая от страсти Маталия изогнулась дугой, чувствуя, как набухают ее соски. Она откинула голову, подставив ему шею, и Броган послушно провел языком по неясной коже, сняв бант вместе с амулетом. Он резко поднялся, срывая с себя одежду, и Маталия раскрыла рот при виде ссадин и ушибов, сплошь покрывавших его красивое тело.

Она протянула руку, чтобы погладить его, но остановилась при виде вспыхнувшего в его глазах властного огонька. Броган уселся на нее верхом, потянулся к концам бархатных лент на ее запястьях и потуже привязал концы к кроватным столбикам. Маталия покорно лежала, чувствуя полное блаженство. Ее глаза приняли фиолетовый оттенок, когда он привязывал ее руки.

Душа Маталии парила. Она целиком отдалась во власть ощущений. Его бедра плотно обхватили ее талию, она жаждала подарить ему свое тело.

Он принимал ее дар, медленно один за другим развязывал кружевные и шелковые банты и небрежно ронял ленты на постель, наслаждаясь жаром, исходившим от ее тела. Она чувствовала, как он благоговейно затаил дыхание, как под гнетом желания все больше набухает средоточие его мужской силы. Она снова невольно откинула голову и приподняла бедра, изнывая от нарастающего томления, потом согнула колени, и бледно-зеленые атласные ленты соскользнули на пурпурный шелк, обвившись вокруг ее бедер...

Маталия чувствовала, как ее тело постепенно оживает, как наполняется жизнью каждая клеточка. Ее расширенные зрачки постепенно сужались, она несколько раз моргнула и уставилась в улыбающееся лицо Брогана.

— Ты со мной? — прошептал он, нежно поглаживая ее кожу, взмокшую под его жарким телом.

Маталия снова заморгала, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой, попыталась кивнуть и не смогла, поэтому вместо ответа лишь облизнула губы.

— Ка... кажется, — ответила она хриплым, срывающимся от истомы голосом.

Броган улыбнулся ей тепло и открыто, и Маталия улыбнулась в ответ. Потянувшись, он отвязал ее руки, но оставил ленты вокруг запястий и закутал жену в мягкий нежный отрез шелка, на котором она лежала. Потом взял сложенное в ногах постели одеяло погрубее, накрыл им их обоих, притянул ее голову к себе на грудь, и они заснули.

— Он просто чудовище! — Резкий голос Маталии вырвал Брогана из блаженной дремоты. Он спрыгнул с постели и приземлился на корточки. Мигом нащупав и крепко стиснув рукоять меча, поднялся навстречу невидимому врагу.

Маталия стояла у противоположной стены комнаты, и ее бирюзовые глаза опасно поблескивали. На ней была накидка, подбитая мехом чернобурой лисицы и подпоясанная таким же поясом с голубыми кистями. В непокорных черных кудрях еще мерцали перепутанные золотые ленты, но Броган едва скользнул взглядом по ее лицу, заметив с тревогой, что жена держит в руке свой легкий меч.

Маталия подняла меч еще выше и угрожающе направила его на дверь:

— Как он мог так поступить? Это же ужасно, это ваше состязание! Я слышала, как ты говорил с ним во сне. Вы были друзьями, вы любили друг друга!

Броган с облегчением опустил свое тяжелое оружие и вопросительно приподнял брови:

— О чем ты говоришь, черт возьми?

— О вас с Ксантье. Вы были друзьями! Я слышала, как вы разговаривали друг с другом во сне. Вы говорили как братья, с любовью и нежностью. Зачем граф все погубил?

Броган отвернулся и наклонился, чтобы подобрать с пола одежду. У него просвистело над ухом, когда Маталия взмахнула мечом, и он инстинктивно поднял свой.

— Ради всего святого, Маталия! Что?.. — Он начал быстро одеваться, в бешенстве глядя на жену. Увидев, что она занесла меч над шахматной доской, Броган перескочил через постель и схватил ее запястье.

— Он... Он меня одурачил! А ведь граф уже стал мне нравиться, я далее почувствовала к нему жалость. Но когда утром я увидела твои синяки!.. — в ярости выкрикивала она, пытаясь вырвать руку и изрубить доску на куски. Броган схватил Маталию и прижал к стене.

— Успокойся, ты не можешь винить его за то, что он такой, какой есть.

Маталия перевела на мужа ошеломленный взгляд:

— Но это же так... бессмысленно и нелепо!

Настала очередь Брогана удивиться.

— Таков порядок вещей, Маталия, — твердо сказал он.

— Зачем ты это сделал? Взгляни на себя! Твое тело почернело с головы до ног! Да как ты смеешь?! Ты скоро станешь отцом! Как ты можешь так собой рисковать?! — Она с силой его толкнула, и Броган изумленно отпрянул, сдвинув брови. Маталия тут же подняла меч и нацелилась ему в плечо. — Ты меня разозлил, Броган О’Бэннон, и я не желаю больше иметь с тобой ничего общего! Я ухожу из этих покоев, хочешь ты того или нет. Я не стану рожать своего ребенка в этом замке. Я не позволю этим злополучным стенам погубить его жизнь! — Она вызывающе взглянула на него, потом оглянулась через плечо и быстро прокралась на цыпочках к двери, не опуская меча. — Я тебя предупредила! — бросила она, распахивая дверь и устремляясь вниз по лестнице.

Броган возился с одеждой, испытывая то шок, то головокружительное счастье. К тому времени как он успел затянуть шнурки, Маталия уже скрылась из вида. Броган молча постоял с минуту, разглядывая постель, на которой трепетали ленты в унисон с его сердцем. Она беременна его ребенком! В висках бешено стучала кровь, он уже забыл, что означает ребенок в битве за Керколди. Забыл, что ей необходимо родить, чтобы он стал наследником. В этот момент он не мог думать ни о ком, кроме Маталии. Он представил себе, какую прекрасную душу унаследует от нее их ребенок.