Содержание памятников старины и ценнейшей древней культуры, несомненно, не должно ложиться только на плечи государства. В РСФСР существует Общество по охране памятников, председателем которого является В. И. Кочемасов, зам. Председателя Совета Министров РСФСР.

Не грешно вспомнить, что этим летом, воздавая дань любви и уважения Пушкинским дням, после выступления в с. Михайловском, где перед 130-тысячной аудиторией я пел сцену дуэли из “Онегина”, я спел несколько концертов во Пскове. На одном из них на сцену вышла начальник областного Отдела культуры и сказала о том, что сумма сборов от концертов и от этого концерта поступает в фонд по охране памятников старины. Какое было ликование и на сцене и в зрительном зале! А ведь это ярчайшее свидетельство того, как народ ценит свое минулое, радуется настоящему и, строя будущее, знает свою историю.

Я уверен, что каждый работник — артист, писатель, художник — отдаст свой труд хотя бы раз в году с тем, чтобы умножить фонд, подобный тому, который существует в РСФСР.

Всем, очень уважаемым людям, подписавшим телеграмму в редакцию газеты, в той или иной степени эти мысли не чужды, каждый из них горячо ратует за сохранение великих творений наших предшественников.

Чем больше ощущаешь радость, тем острее печаль. В дни 50-летия Советской власти мы имеем все основания сказать: “Да! Немало удивительного сотворил человеческий труд, гений нашего народа!” И хочется, чтобы это удивительное, наши достижения не омрачались.

И только это побуждает высказать свои мысли.

И. Козловский

P.S. Я, дорогие товарищи, получил Ваше письмо с просьбой откликнуться также по поводу народной песни. Не забыл, но так сложилось время, что Вашу просьбу я прочел по истечении срока. И хоть проблема народа и искусства — вечная тема, но газета — ртуть, сегодняшний день. Оттого я и не ответил Вам по существу.

26/XI – 67 г.

Ф.Д. Овчаренко

Глубокоуважаемый Федор Данилович!

После нашей беседы с Вами по телефону необходимо, как мне думается, высказаться, чтобы быть более понятным.

Я тщеславен в меру. Не могу себе представить, чтобы при жизни что-либо — клуб или школа носили чье-либо имя. Верьте моей искренности! Более того — это скорее меня смущает и тревожит, так как время и только время — этот великий испытатель — может доказательно определить те или иные заслуги. Но человек живущий должен стремиться быть полезный обществу. Для товарищей, с которыми Вы могли бы иметь беседу, как раз может показаться это ненужной аффектацией.

Тревожно и неправильно, когда при жизни присваивают имя тому или иному общественному учреждению.

Посудите сами — в Марьяновке была церковь, где меня крестили. Вдруг церковь закрыть и сделать клуб им. Козловского... Большого труда стоило, чтобы не состоялось такое явление. Оно не могло принести радости традиционно настроенным людям. Да и само здание напоминало бы о приспособленчестве.

Пишу Вам об этом настороженно, как бы предугадывая возражения товарищей при рассмотрении этого вопроса. И раньше, в 30-е годы и теперь я не мыслю и не представляю себе какого-либо присвоения наименования, связанного с моей работой в искусстве. При жизни это не нужно.

Это — первое.

Второе — не могу себе представить, чтобы не усмотрели в моих долголетних стремлениях интересов общественных, более того — государственных.

Именно в селе, колхозе, потому что все же село по сравнению с городом в области духовной культуры находится в менее выгодном положении.

Третье — вопрос меркантильный.

И его нельзя назвать существенным в этих вопросах, не существенный для государственного бюджета.

Дело в ток, что если бы мне предоставили возможность, я бы в течение одного-двух лет собрал бы необходимую для бюджета музыкальной школы-интерната сумму от спектаклей и концертов. Не скрою — я в затруднении, надо ли мне присылать копии благодарностей за подписью Сталина и справки от общественных организаций, которые подтверждают, что я своим трудом спел на миллионы (да, именно на миллионы) различных общественных мероприятий — я выступаю и выступал бесплатно с материальным эффектом для того или другого общества. Почему же я не могу, работая в искусстве 50 лет, отдать дань ощутимого уважения и любви тому месту, где я родился?!

Неужели же только потому, что так ранее не было? Во-первых, так уже было и есть — все зависит от людей, от их воззрения и от их душевной настроенности.

Ведь на той же Украине частная картинная галерея подарена городу. передаются в дар библиотеки, медицинское оборудование и т.д.

Главное — то, что я говорил, беседуя с Вами, — ведь приезжают с Украины, из Киева в Москву консультироваться по вокальным проблемам, с просьбой заниматься, а здесь явление обратное — я готов отдать свой труд и малым и взрослым, но именно там, на Украине, где говорят о кадрах певцов, композиторов и поэтов.

Что же тут дурного? Почему это встречает такое вопиющее равнодушие?

Странно, что именно в наш век, когда мы ищем новые формы, которые говорим об инициативе, которые могли бы проявиться с большой пользой для народа-труженика, каким является человек, работающий на земле.

Неужели же должна быть такая закономерность — только тогда, когда поглотит “медленная Лета”, все, что создается с таким трудом, получает признание?

Жаль, что не фиксируют, кто создает эти трудности и во имя чего и по какому недоразумению — органическому или наносному... Или, быть может, анекдот, неверный и непроверенный, рассказанный в угоду начальству, может помешать и уничтожить в зародыше даже самую нужную и ценную идею...

Я вовсе не питаю надежд съесть яблоко из того сада, который закладываем не с легкостью в эту осень. И благодарно живу седьмым десятком лет — каждому из нас неведом предельный срок.

Но... поддержи инициативу, которая, несомненно, принесет пользу обществу, и, думается, каждый откликнется по возможности и хотя бы дерево посадит там, где родился. И это не мало для общества, а значит и для государства.

Теперь по сути самое главное.

В Москве в Большом зале консерватории был концерт Ленинградской академической капеллы. Вышел на сцену мальчик лет 8-10 из украинского села и начал петь с акапелльным хором “Не щебечи, соловейко” Глинки. Хор поет классическими приемами, как поют веками, т.е. скромно округленным звуком. Школу эту постигают в раннем возрасте... И вот уже несколько суток я не могу отделаться от печали, от того ужасного звучания, которое было не чисто интонационно от начала до конца и поразительно невежественного звука, которым пел мальчик, — звук необычайно открытый, который сейчас часто спекулятивно называют народным звуком. Природа дала этому мальчику почти все, но через год, если его не поставят на путь истинный, певческий, будет маленький инвалид с детской внешностью и спекулятивным невежеством взрослых дядей. Хотелось броситься на сцену и помочь ему, спасти, как спасают утопающих. А один ли он такой у нас? А взрослые, уже поющие (но как!), по существу сокращающие свою творческую жизнь...

Ведь ранее самые прославленные исполнители летом ездили к тем, кому верили, чтобы очиститься и выровнять вокальную певческую линию, укрепиться на предстоящий сезон. Повторяю — ни письмом, ни книжкой, ни заветами нельзя научиться петь. Только слушать и показывать примером!

Я уверен, что не лишним был бы маленький очаг вокального выверенного профессионализма в той же Марьяновке (от Киева всего 60 км, территориально удобно и для Киева и для села). Он мог бы принести пользу и детям и взрослым профессионалам.

Время диктует необходимость откликнуться на решение этого вопроса. Когда я задал вопрос дирижеру, с которым пел мальчик, вопрос: “Как Вы могли допустить до этого?”, ответ был — “Да мы только его приняли. И тут-то и есть главная беда, когда взрослые приспосабливаются, желая, как им кажется, приобрести политический багаж, уподобляясь не простому, а простецкому, не народному, а пьяному, предполагая, что это упрощенчество понравится...