Стало быть, Молотов взял и зачеркнул в тексте речи слова «товарищ Сталин». Будет знать, как сбегать из Кремля! А товарищ Берия, наверное, поехал к Сталину на дачу и «настучал» об этом. Иосиф Виссарионович, разумеется, рассердился и приказал во всех газетах напечатать то, что поведали нам доблестные историки под руководством мудрого Александра Николаевича Яковлева. Такие «страшные» сказки этим товарищам надо было своим внукам рассказывать, но только не на ночь, а то могут не заснуть от сильных эмоций!..
Мы закончили исследование речи Молотова от 22 июня. И где же здесь, скажите, хвалиться Вячеславу Михайловичу, которого военные обвели вокруг пальца? Лучше, конечно, тактично «промолчать в тряпочку», сославшись на забывчивость.
Кстати, отвечая на вопросы писателя Ф. Чуева, Молотов пояснил:
«Это официальная речь. Составлял ее я, редактировали все члены Политбюро. Поэтому я не могу сказать, что это только мои слова. Там были и поправки, и добавки, само собой.
— Сталин участвовал?
— Конечно, еще бы! Такую речь просто не могли пропустить без него, чтоб утвердить, а когда утверждают, Сталин очень строгий редактор. Какие слова он внес, первые или последние, я не могу сказать. Но за редакцию этой речи он тоже отвечает.
— А речь третьего июля он готовил или Политбюро?
— Нет, это он. Так не подготовишь. За него не подготовишь. Это без нашей редакции».
Скажите, где здесь Молотов соврал? Ведь кажется все абсолютно верно, от первого до последнего слова. И тем не менее это не вся правда.
Значит, Сталин, по Молотову, участвовал в составлении речи, редактировал ее (упомянув о себе в третьем лице), утвердил ее, и после всего этого закапризничал и послал Молотова на радио. Умеют, однако, выкручиваться дипломаты.
Давайте чуть забежим вперед и обратимся к этой самой речи, знаменитому выступлению Сталина 3 июля 1941 года. Нигде в тексте речи вы не встретите слово «Сталин» кроме словосочетания в названии партии — «Ленина-Сталина». Все очень скромно, деликатно и по делу. Остановлюсь лишь на двух моментах в речи: ее начале и заключительной части, т.к. для нас именно это представляет интерес.
«Товарищи! Граждане! Братья и сестры!» — наполненные тревогой и волнением, прозвучали эти слова.
«Товарищи!». Понятно, что в первую очередь Сталин обращается к членам партийных и советских органов и простым коммунистам, товарищам по партии.
«Граждане!» — ко всему обществу в целом, всем социальным слоям.
«Братья и сестры!» — выделяя из общества людей, верующих в бога, преимущественно православного вероисповедания. Отсюда и обращение, принятое среди верующих.
Далее Сталин особо выделяет армию и флот.
«Бойцы нашей армии и флота!» — акцентирует внимание на рядовых служащих, которые, по мнению Сталина, всегда несут основную нагрузку в войне.
И как бы объединяя все вышеприведенные обращения в единое целое, Сталин неразрывно связывает их с собой и говорит в особо доверительной форме: «К вам обращаюсь я, друзья мои!».
Оцените, как кратко, емко и правдиво прозвучало обращение к стране. Без лишнего пафоса, напыщенности и фамильярности. Лучше не скажешь! Недаром говорится, что краткость — сестра таланта!
И заключительная часть речи Сталина:
«В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, создан Государственный Комитет Обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве. Государственный Комитет Обороны приступил к своей работе, и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина-Сталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота, для разгрома врага, для победы».
И далее уже идут предложения-лозунги, определяющие направления действия общества:
«Все наши силы— на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа — на разгром врага! Вперед, за нашу победу!».
Ну, лозунги, они и есть лозунги. На них не стоит обращать особого внимания, а лучше рассмотрим сам текст.
Сталин дает понять всем, что до образования ГКО власть была как бы рассредоточена или находилась в других руках (уж не кивок ли на «Ставку»?), но теперь она консолидировалась в лице нового органа государственной власти и не просто нового, а обладающего абсолютной властью в государстве! И посмотрите, как Сталин обозначил пирамиду власти: не власть плюс партия, плюс военные или как-нибудь по-другому, а именно: партия плюс Советская власть, которые, надо понимать, и будут над военными. И никак иначе! Поэтому и был возрожден статус комиссаров в Красной Армии. За военными нужен был глаз да глаз!
Тут с этими заговорщиками просто беда: они ведь планировали создать новое правительство. Поэтому Сталин вынужден был написать не просто о сплочении вокруг правительства, — другого-то, ведь в понятии граждан нашей страны не было, — а о сплочении именно вокруг советского правительства. Как бы заранее отметая все будущие происки заговорщиков.
Ну, и возвращаясь к теме: «Был ли Сталин в Кремле 22 июня?» — хочу подтвердить свою мысль, что Сталин мог редактировать с Молотовым текст выступления по радио, но было это значительно раньше 22 июня. А вот дополнения и поправки, о которых мы говорили выше, внесенные в текст воскресного выступления по Всесоюзному радио, Молотов с членами Политбюро и правительства готовили самостоятельно, ввиду отсутствия в Кремле Иосифа Виссарионовича. Потому что из данного «Выступления» вполне просматривается все то, что и определяет степень «ничтожества» сталинского окружения.
НАША «ПЯТАЯ КОЛОННА»
Для тех, кто все еще продолжает сомневаться, предложу рассмотреть следующий факт. В «Журнале записи лиц, принятых Сталиным» за 23 июня, встречается одна фамилия, известная многим, — Власик. Время прибытия в Кремль — 0.50 ночи. Правильно, скажут некоторые читатели, это зашел в кабинет Сталина начальник его личной охраны, что тут удивительного? Наверное, должен был сопровождать его домой, на дачу?
Можно было бы согласиться с этой точкой зрения, но дело в том, что больше генерал Власик никогда в других днях, начиная с 23 июня, не упоминался. Почему? Давайте разбираться. По прибытию в Кремль функции генерала Власика и его подопечных перепоручались охране Кремля. Поэтому Николаю Семеновичу не было необходимости сопровождать Сталина до кабинета, кроме, разумеется, личного распоряжения самого Сталина.
А почему же тогда зафиксирован именно этот визит генерала Власика в кремлевский кабинет? Если мы исходим из предположения, что Сталина не было в Кремле 22 июня, а он находился на своей даче, видимо, в тяжелом состоянии, то неужели члены Политбюро, советского правительства, военные, среди которых были и наши заговорщики, не были заинтересованы в получении информации о состоянии здоровья вождя? Заметьте, прошло 22 июня (а не раньше ли произошло покушение с отравлением?), затем целый день 23 июня. У кого они должны были получить информацию о состоянии здоровья главы государства? Разумеется, у начальника личной охраны товарища Сталина. Поэтому генерал Власик и был приглашен в Кремль, чтобы рассказать о Сталине.
Вы представляете себе то нервное состояние, в котором, думается, пребывали все: и те, кто желал смерти вождю, и те, кто верил в его счастливую звезду? Ведь заговор находился в подвешенном состоянии. Все военные, которые были «пассивными» членами заговора, тоже напряженно ждали, в какую сторону качнутся чаши весов. Поэтому информация о состоянии здоровья Сталина была наиважнейшей. Как видите, не смогли дождаться утра следующего дня.
Видимо, все заинтересованные лица собрались далеко за полночь в его кабинете в Кремле. Посмотрите список лиц. Разобьем его условно, на две группы: первая — Молотов, Ворошилов, Мехлис, Каганович, Берия; и вторая — Вознесенский, Ватутин, Тимошенко, Кузнецов. Две партии. Обратите внимание, с какой скоростью покинули кабинет военные — Тимошенко и Ватутин, — через пять минут после прихода Власика. А что там им еще делать? Главное узнали — Сталин пока жив, поэтому побежали советоваться: как действовать дальше?