— А кто он такой этот Танг, — поинтересовался явно заинтриго-ванный услышанным дедушка у адъютанта. — О, это очень большой лесной человек, кстати, товарищ командир, я его уже слышу, — по-яснил жестами последний и указал палицей куда-то в кроны деревьев. И тут откуда-то сверху донеслось такое раскатистое и басовитое агу, что даже железный полковник КГБ, по прозвищу Наполеон, и тот на какое-то мгновение растерялся. Слишком уж не привычным для его уха оказался подобный боевой клич. А вскорости появился и сам об-ладатель громоподобного голоса. Это был огромных размеров Оранг Утанг, несший на своём могучем плече какую-то ношу. Как позже вы-яснилось, это был вражеский полковник, глава проверяющих, послан-ных самим сером Уинстоном, для оценки истинного положения дел.

Вот так впервые познакомился мой дедушка с героем Советско-го Союза, а впоследствии и почетным его гражданином, индонезий-ским лесным разведчиком товарищем Иваном Ивановичем Орангу­ танговым.

И не вздумайте смеяться! Или что ещё хуже, обвинять меня в не-компетентности. Всё, что я сказал, есть чистая правда. Лучше ещё раз

248

VIII. Совсем гротески

проштудируйте историю и тогда поймете насколько я всё-таки был скромен и непредвзят в своём повествовании.

19 января 2010 г.

Я заявляю: у Сталина были на то причины

Сейчас очень принято клеймить позором руководителей про-шлого. В особенности тех, кто долго находился у власти. Поэтому, ясное дело, больше всех достается товарищу Сталину. В чём только его не обвиняют! И в различного рода перегибах, и в откровенных репрессиях против народа, и даже в параноидальной одержимости манией преследования. А я всем этим крикунам и пачкунам откры-то заявляю: у товарища генералиссимуса были веские основания для того, чтобы именно так поступать. И это не голословное заявле-ние. Я пришел к этому путем длительных умозаключений. Изучив столько документов, сколько иной читатель не осилит и за всю свою жизнь. А подтолкнуло меня заняться этим делом вот что. Однажды, изучая бумаги, хранящиеся в Военно-Морском архиве, что находится

в городке Гатчина, под Санкт-Петербургом, я случайно обнаружил один чрезвычайно любопытный документ, гласивший о сверхнеобыч-ном явлении, случившемся 21 декабря 1929 года, то есть в (офици-альный день рождения Иосифа Виссарионовича). А произошло вот что: в двадцать три часа пятьдесят девять минут в воздухе на высоте около трех километров в 66 верстах севернее города Петрозаводска был замечен неопознанный летающий объект. По форме он напоми-нал летающую тарелку диаметром примерно метров в сто. На какое-то мгновение объект, словно бы застыл в воздухе, затем от него отде-лились два объекта значительно меньших размеров, и со скоростью основательно превышающей быстроту звука исчезли в неизвестных направлениях. После чего и сама тарелка словно бы растворилась

в воздухе. Странно подумал я, а почему об этом ничего не сообща-лось в средствах массовый информации. И со свойственной мне ещё сызмальства дотошностью начал штудировать все имеющиеся у меня под рукой материалы, не брезгуя даже любовными переписка-ми. И через несколько месяцев кропотливой работы пришёл к заклю-чению, что по всей видимости это был инопланетный космический корабль, выбросивший десантный отряд разведчиков. И если я прав, эти самые десантники и принесли так много забот нашему государ-

249

Сергей Редькин.  Шустрые ребята

ству. Пользуясь своим очевидным техническим, а вполне возможно и умственным, превосходством , представители внеземной цивили-зации несомненно пропихивали свои идеи и в слои нашего в ту пору ещё социалистического общества. Вероятно они хотели как лучше, но видимо так и не осознавали до конца с кем имеют дело. Поэто-му и пошли всякие там пережимы, которые и неприминуло заметить всевидящее око советского вождя. И ему ничего не оставалось иного, как срочно предпринять всевозможные меры, необходимые для того, чтобы остановить это тлетворное влияние.

Так что, уважаемые дамы и господа, прежде чем судить о человеке. Проведите хотя бы предварительную работу по изучению его жизни, чтобы вам не было стыдно впоследствии за свою некомпетентность.

20 января 2010 г.

Мой первый настоящий друг

Эта история случилась очень давно, примерно в году 1963. Когда я жил вместе с родителями в городе Красноводске. Как и все малень-кие дети я был чрезвычайно любопытен и проказлив. Поэтому, что-бы я не учудил чего-либо неподходящего, моя мама уходя на работу, сажала меня на подоконник, категорически запрещая мне, не только выходить во двор, но и вообще, даже слезать с подоконника, вплоть аж до самого её прихода. Пугая тем, что если она узнает о том, что я её ослушался, то тотчас пожалуется Бабаю, который за это посадит меня в мешок и унесет к цыганам. А так как последних я очень боялся, то и сидел как мышка на подоконнике, любуясь открывшимся передо мной пейзажем. Тогда-то я и подружился с одним из местных шакалов. В те годы их ещё довольно часто можно было встретить на окраинах среднеазиатских городов. Я иногда делился с ним оставленной мне едой. Животные эти необычайно мудрые, возможно, даже умнее бес-призорных собак. Поэтому за то, что я регулярно подкармливал его, шакал проникся ко мне явной симпатией. И как только я принимался за еду, он уже был тут как тут. При этом он строил такие забавные и вместе с тем жалобные мордочки, что я почти тут же без жалости де-лился с ним своей пайкой. Так продолжалось довольно долго, во вся-ком случае несколько недель точно. А потом приятель мой вдруг нео-жиданно куда-то исчез. Вначале я очень огорчился этому, ведь он был моим единственным другом. Ибо соседские ребята не шибко жало-

250

VIII. Совсем гротески

вали меня, так как я был среди них единственным русским и стало быть ни бельмеса не понимал ни по-туркменски, ни по-казахски, а по-русски они почему-то говорить не желали, а может и просто не умели. А для пятилетнего ребенка слово друг еще кое-что да значит. Но огор-чался я не особо долго с неделю не больше. Ведь память младенца, как известно, вещь недолговечная. А ещё через неделю и совсем забыл, что был у меня друг по имени шакал. Не поверите, но мне до сих пор стыдно за это. И вот почему. Однажды я, где-то примерно спу-стя месяц после того, как шакал исчез, под присмотром своего папы, лейтенанта пожарной охраны, развлекался тем, что истреблял непо-далёку от нашего дома камнем муравьёв. И увлёкшись этим делом, не заметил, как ко мне подкралась смертельная опасность. Эта была песчаная эфа. Часто укус этой змеи смертелен и для взрослого челове-ка, а уж для дошкольника он верная смерть. Когда я всё-таки углядел, какая мне угрожает опасность, было уже слишком поздно, для того, чтобы я смог убежать. Тварь уже готовилась к атаке. Эфы в отличие от азиатских кобр предпочитают долго не раскачиваться перед бро-ском. Вот тут-то и случилось всё самое неожиданное, сперва камень, пущенный рукой моего отца, попал змее точно в голову, и тем самым вывел её на какое-то время из строя, а затем какой-то комок рыже-черной шерсти вылетев словно из- под земли, и вовсе открутил ей голову своими острыми зубами. И о, радость, это оказался никто иной, как тот самый шакал, с которым я делился едой. Выходит он не только не забыл обо мне, напротив, он сам по доброй воле спас меня от не-минуемой гибели. С этого дня мы подружились с ним ещё больше. Более того, папа поговорил с мамой, и они разрешили мне взять его домой. С тех пор мы вдвоём сидели на подоконнике, и так же вдвоем любовались открывшимся из окна пейзажем, дожидаясь прихода моей мамы с работы. Наша дружба продолжалась вплоть до тех пор, пока я не уехал в город Ленинград к бабушке, чтобы учиться там в первом классе французской школы. Ибо папа мой очень хотел, чтобы я нау-чился говорить по-французски, как сам президент де Голь. А друг мой так и остался жить с моими родителями. И прожил ещё целых восемь лет. В последний раз я навещал его после окончания восьмого класса. Он был уже очень стар, и тяжело болел, но всё равно сильно обрадо-вался моему приезду. Он умер у меня на руках 12 августа 1973 года. Вот и вся история о маленьком мальчике и его друге шакале.