— Зачем ты это сделал с девчонкой? — в голосе ее звучали слезы, обида, злость… и бесконечная, многовековая усталость.

— Она спасла мне жизнь, я не мог после этого забрать ее, — просто ответил Эдвард.

Вампир хотел взять графиню за руку, но она отдернула ее в сторону. Анна ревновала его к Виктории! Правда, она ревновала его к каждой девушке, которой граф оказывал хоть какое-то внимание. Впрочем, и сам Эдвард недолюбливал ухажеров Анны. Так что это было обоюдно.

— Я люблю только тебя. И никто не сможет занять твое место, никто другой, — Эдвард знал, как банально это звучит… но ведь это была правда!

Анна подняла на него глаза, которые еще пару веков назад, должно быть, были живыми и непосредственными, но сейчас застыли и казались двумя огромными рубинами, в которых отражалась вся комната.

— Но ведь ты сделал ее вампиром, одной из нас… Что же, неужели теперь ты оставишь ее с нами? — эта мысль давно уже мучила графиню — с тех пор, как Эдвард превратил девочку в вампира, и лишь сейчас она смогла произнести ее вслух.

Луч солнца неловко попытался заглянуть в окно, но закрытая ставня послужила преградой, не пустив его. Анна устало откинулась на подушки, пытаясь побороть неумолимо надвигающийся сон.

— Эдвард, скажи мне только, что ты собираешься с ней делать сейчас? — утомленно спросила она.

— Я должен помочь ей привыкнуть, а потом… не знаю, — честно сказал вампир.

— Мне придется терпеть ее, — произнесла Анна, не открывая глаз, — а ведь она меня ненавидит…

— А разве это не взаимно? — усмехнулся Эдвард, представляя, как трудно будет жить среди двух огней.

Вампирша ничего не ответила, но что значили слова! Ведь граф и так все понял: и недовольство Анны, и ее обиду. И то, что через несколько мгновений рассветное солнце повергнет ее в сон. Лицо женщины казалось белее подушки, на которой она лежала, и словно просвечивалось насквозь, а волосы, выбившиеся из пучка, растрепались и темной тенью обрамляли лицо.

Сон вампира сильно отличается от человеческого, и в своем вечном спокойствии она больше напоминала покойницу. Даже грудь в тугом корсете не поднималась от дыхания, как если бы она была человеком.

«Вик тоже придется свыкнуться с этим», — подумал вдруг Эдвард.

Граф поднялся с кровати и вышел за дверь, оставив Анну одну, погруженную в сон. Сам граф спал крайне редко. На это повлияла «бурная молодость» вампира, когда из-за своих чудачеств Эдвард часто был вынужден внезапно покидать один город и отправляться в другой. О сне пришлось забыть, но перед этим долгое время он был вынужден силой заставлять себя бодрствовать. Кроме того, как вампир Эдвард был намного старше Анны, не говоря уж о Вик — а со временем привыкаешь ко всему, даже солнечному свету.

Граф спустился вниз, взял Вик на руки и отнес в свою комнату. На всякий случай он проверил, плотно ли закрыты ставни. Вик и не думала просыпаться — наверное, вывести ее из состояния дневного сна могло только очень сильное внушение. В тайне Эдвард надеялся, что люди, если и придут в поместье, то случится это нескоро, и у него будет время разобраться со всем.

… А потом в дверь постучали.

Тяжелый дверной молоток ударял в дверь с пугающей силой, угрожая разрушить в руины здание. Одинокая фигура в длинном светлом плаще стояла на пороге, окруженная лучами рассветного солнца.

Ева с радостью ощутила, как камень под именем «Эдвард Плантагенет» навсегда свалился с ее души. Она едва ли могла поверить, что все получилось так просто. Теперь Плантагенет погибнет — в этом она была уверена, ведь она сама готовила яд тщательнейшим образом, а противоядие хранилось только у нее. Ева провела рукой по маленькой ампуле, лежащей в кармане. Выбросить его, уничтожить — вот была первая мысль победительницы. Но вторая, более здравая, остановила ее. Ведь она наверняка и дальше продолжит использовать этот яд в своих охотах на вампиров. А если, не дай Бог, оно обернется против нее, ранив саму охотницу?.. Как бы ни хотелось об этом забыть, но и в ней текла проклятая вампирская кровь, а значит и ее яд мог погубить. Противоядие еще пригодится.

В тишине ночи что-то привлекло внимание женщины, словно кто-то тихо следовал за ней. Ева резко обернулась, готовая к неожиданной атаке. Нет, ничего, показалось. Да и некому здесь быть в этот час, кроме разве что случайно пробежавшей кошки или крысы. Они ведь тоже в своем роде… ночные охотники.

Ева постепенно выбиралась из трущоб на центральные улицы, где изредка еще можно было встретить случайного прохожего — но никто из них не обращал внимания на одинокую фигуру, направляющуюся куда-то быстрым и уверенным шагом. Женщина остановилась около небольшого особняка в старом районе, где снимал квартиру покойный Черник. Его комнаты находились на двух первых этажах, но сейчас все они пустовали. Ей было тяжело свыкнуться с мыслью, что Карел умер. Все, кто были дороги ей, умирали.

В скором времени Ева собиралась покинуть Прагу — больше дел у нее здесь не было. Она хотела поехать на восток — сначала в Будапешт, потом в Краков и в Москву — говорят, в последнее время там появилось слишком много вампиров, в этом пора было разобраться.

Сейчас она была спокойна, как никогда — дело завершено, можно было ни о чем не беспокоиться и наконец-таки немного отдохнуть… Если бы не одна навязчивая мысль, которая отказывалась покидать голову Евы. Из-за этого она не могла нормально заснуть. В конце концов, женщина резко поднялась в постели. Все не так!

Зачем Плантагенет сам искал встречи с ней, зная, что идет на верную смерть?! Ему бы сидеть, не высовываясь, в поместье своей сестрицы, или кто она там ему… Нелогичный, глупый поступок, который, может, и не удивил бы ее, если бы его совершил не Эдвард Плантагенет. Он никогда не совершал глупостей, и уж точно больше всего на свете ценил свою жалкую жизнь («Свое существование», — поправила себя охотница). Он бы не стал рисковать за зря, но ведь зачем-то он это сделал?! Как будто пытался отвести ее от поместья, ведь он прекрасно понимал, что не ночью, так утром охотница обязательно нагрянет туда.

Неторопливый ход мыслей женщины прервал резкий звук в соседней комнате — кабинете Карела Черника. То сработала хитроумная сигнализация, поставленная детективом на его небольшой сейф, врубленный в пол — и неприятный, но очень громкий хлопок разнесся по всей квартире. Инстинкты охотницы сработали быстрее любой логики, и уже через мгновенье она влетела в кабинет, держа в руке пистолет. На всякий случай он был заправлен серебряными пулями — даже если ее ночной гость не вампир (а о таком раскладе она думала в последнюю очередь), человеку они навредят не меньше свинца. А вот бросаться с осиновым колом на случайного вора-домушника может оказаться крайне неосмотрительным!

Едва заметная тень скользнула по ту сторону окна и почти скрылась из виду, однако Ева успела два раза нажать на курок, и, кажется, даже попала в убегающего.

Она зажгла газовый рожок в комнате и внимательно осмотрела тайник: найти его было весьма сложно… Если бы не неосторожность самой охотницы, в спешке забывшей отвернуть уголок ковра. Ее глупость, но кто же мог предположить! Женщина нагнулась, чтобы посмотреть, что же исчезло. Бумаги Черника, ее собственные, даже деньги были нетронуты, но сердце охотницы резко подпрыгнуло в груди. Пропало противоядие.

— Чертов вампир! — воскликнула Ева.

Но тут же одумалась. Она не могла поверить, что в том состоянии, в котором пребывал Эдвард, когда она оставила его, он смог бы добраться до ее дома, да и не только добраться, но и ловко выкрасть противоядие! Нет, это было невозможно. Женщина растерянно огляделась, словно ища поддержки у стен этого кабинета. Сколько раз здесь раскрывались самые запутанные преступления и рождались самые безумные идеи! Она обессилено опустилась в кресло около рабочего стола Карела — светлая деревянная поверхность была завалена его бумагами — руки так и не дошли разобрать их. Все следовало хорошенько обдумать. Но мысли почему-то разбредались в разные стороны, и собрать их воедино не представлялось возможным.