Джимми вытащил из кармана литровую бутылку и, посасывая бурбон, стал глядеть на то место, где он в последний раз видел Дейва в тот день, когда его увозили в машине, видел его голову в заднем стекле, и как он оглядывается, и как темнеет, размывается его силуэт, а машина отъезжает все дальше.

Жаль, что это случилось с тобой, Дейв. И вправду жаль.

Он поднял бутылку — за Кейти. Папа поймал его, детка. И уничтожил.

— Сам с собой разговариваешь?

Джимми поднял глаза и увидел Шона, вылезающего из машины. В руках у него была банка с пивом, и он улыбнулся, глядя на бутылищу Джимми:

— По какому случаю?

— Плохо ночь спал.

Шон кивнул:

— Я тоже. Меня тут чуть на тот свет не отправили.

Джимми потеснился, и Шон присел рядом.

— Как это тебе в голову пришло искать меня здесь?

— Твоя жена сказала, что, может быть, ты здесь.

— Моя жена? — Джимми никогда не делился с Аннабет тем, что ездит сюда. Господи, да она просто сыщик.

— Да, Джимми, сегодня мы их сцапали.

Джимми сделал огромный глоток, чувствуя, как трепыхается сердце.

— Сцапали?

— Да. Мы нашли убийц твоей дочери. Взяли их тепленькими.

— Убийц? — переспросил Джимми. — Во множественном числе?

Шон кивнул:

— Мальчишек, чтобы быть точнее. Тринадцатилетних мальчишек. Сына Рея Харриса, Рея-младшего, и парнишку по имени Джонни О'Ши. Полчаса назад они сделали признание.

Джимми чувствовал, как в мозг его сквозь ухо проник нож и, пронзив его, вышел с другой стороны. Раскаленный нож этот кромсал его череп.

— Это точно? — спросил он.

— Совершенно, — сказал Шон.

— Почему?

— Почему они это сделали? Да они даже не знают. Баловались с пистолетом, а потом один из них лег на проезжей части. Машина попадает в кювет. Заело передачу, и О'Ши кидается к машине с пистолетом; говорит, что только хотел попугать. Вместо этого раздается выстрел. Кейти бьет его дверцей, и мальчишки, как они сказали, озверели. Они преследуют ее, боясь, что она расскажет кому-нибудь о пистолете.

— А побои? — спросил Джимми, делая еще глоток.

— У Рея-младшего была хоккейная клюшка. Он на вопросы не отвечал — ведь он немой. Сидел и молчал. Но О'Ши объяснил, что они стали бить ее, потому что очень рассвирепели, когда она стала убегать. — Он пожал плечами с таким видом, словно бессмысленность этого убийства удивляла даже его. — Маленькие мерзавцы, — сказал он, — побоялись, что попадутся, вот и убили ее.

Джимми встал. Он открыл рот, чтобы вдохнуть немного воздуха. Ноги не шли, и он понял, что опять опустился на ступеньку. Шон тронул его за локоть:

— Успокойся, Джим. Подыши, переведи дух.

Джимми видел Дейва — как он сидит на земле, ощупывая рану, оставленную ножом Джимми — длинный разрез через всю диафрагму. Он слышал его голос: «Взгляни на меня, Джимми. Пожалуйста, взгляни».

И Шон сказал:

— Мне позвонила Селеста Бойл. Сказала, что Дейв пропал. Сказала, что он в последние дни вроде как немножко спятил. Сказала, что ты, Джим, можешь знать, где он сейчас.

Джимми попытался что-то сказать. Он открыл рот, но горло было как ватой набито, влажной ватой.

Шон сказал:

— Больше никто не знает, где он может быть. А это очень важно — поговорить с ним, Джим, потому что Дейву может быть что-то известно о недавнем убийстве возле «Последней капли». Там парня одного убили.

— Парня? — еле выдавил из себя Джимми, и вата опять забила горло.

— Ага, — сказал Шон, и голос его посуровел. — Педофила с тремя судимостями. Видать, дерьмо порядочное. У нас пришли к выводу, что кто-то застукал его с мальчишкой и отправил к праотцам. Но так или иначе, — продолжал Шон, — мы хотим об этом побеседовать с Дейвом. Ты знаешь, где он, Джимми?

Джимми покачал головой — на глаза ему словно надели шоры, с боков была чернота, а впереди узкий длинный туннель.

— Не знаешь? — сказал Шон. — Селеста говорит, что сказала тебе, будто Кейти убил Дейв. Ей показалось, что и ты так подумал. Она предполагает, что ты собирался предпринять какие-то шаги.

Глаза Джимми были устремлены в туннель, упиравшийся в решетку сточной канавы.

— Что ж, теперь будешь посылать пять сотен в месяц Селесте, да?

Джимми поднял глаза, и оба они одновременно прочитали это в чертах друг друга: Шон увидел то, что сделал Джимми, а Джимми — то, что Шону это известно.

— Ты ведь сделал это, черт тебя дери! — сказал Шон. — Ты убил его.

Джимми поднялся, держась за перила.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты убил обоих — Рея Харриса и Дейва Бойла, Джимми. Я пришел сюда, думая, что это бред, но теперь я по лицу твоему все понял. Ты сумасшедший, псих, сволочь проклятая — ты это сделал! Ты убил Дейва! Ты Дейва Бой л а убил! Нашего друга, Джимми!

Джимми фыркнул:

— Нашего друга? Что ж, правда, мальчик со Стрелки, тебе он был приятелем. Вы вечно вместе ошивались, ведь так?

Шон надвинулся на него:

— Он был нашим другом, Джимми. Ты помнишь?

Джимми заглянул Шону в глаза и подумал, уж не хочет ли тот его ударить.

— В последний раз, — сказал он, — я виделся с Дейвом вчера вечером у меня дома. — И, отстранив Шона, направился через улицу. — А больше я его не видел.

— Вранье собачье!

Он повернулся и развел руками, глядя на Шона:

— Так арестуй меня, если ты так в этом уверен! — Я представлю доказательства, — сказал Шон. — Ты знаешь, что так и будет.

— Фиг ты представишь, — сказал Джимми. — Спасибо, что поймал убийц моей дочери, Шон. На самом деле спасибо. Конечно, лучше бы это произошло быстрее, да? — Джимми передернул плечами и, повернувшись к нему спиной, направился вниз по Гэннон-стрит.

Шон смотрел ему вслед, пока фигура Джимми не растворилась в темноте под сломанным фонарем, как раз напротив бывшего дома Шона.

Ты сделал это, думал Шон. Взял и сделал, хладнокровный бандит, зверь и животное! И самое плохое, что я знаю, как ты хитер. Ты позаботился о том, чтобы не оставить нам зацепок. Это твой почерк, ведь ты парень дотошный. Мерзавец.

— Ты отнял у него жизнь, — вслух сказал Шон. — Ведь так, старина?

Швырнув банку из-под пива на обочину, он направился к машине и позвонил Лорен с сотового телефона.

Когда она ответила, он сказал:

— Это Шон.

Молчание.

Теперь он знал, чего не говорил ей, хотя она так ждала это услышать, слова, в которых он отказывал ей весь этот год с лишним. Все, что угодно, твердил он себе, я скажу ей любые слова, только не эти.

Но сейчас он выговорил их. Выговорил, после того как мальчишка целился ему в грудь, мальчишка, в глазах которого была пустота, а еще после того, как он вспомнил беднягу Дейва, вспомнил, как он, Шон, предложил выпить с ним пива, увидев, как мелькнула на лице его отчаянная искра надежды — ведь Дейв не верил, что кто-то в целом мире захочет выпить с ним пива. И он сказал Лорен эти слова, потому что в глубине души сам испытывал потребность их сказать, ради Лорен и ради себя самого.

Он сказал:

— Прости меня.

А Лорен сказала:

— За что?

— За то, что винил во всем только тебя.

— Ну, хорошо...

— Послушай...

— Послушай...

— Ну, говори ты... — сказал он.

— Я... о, черт... Шон, ты тоже меня прости. Я не хотела...

— Все в порядке, — сказал он. — Правда. — Он глубоко вздохнул, вдыхая спертый, пропахший потом воздух внутри машины. — Я хочу тебя видеть. Хочу видеть мою дочь.

А Лорен ответила:

— Откуда ты знаешь, что она твоя?

— Моя.

— Но анализ крови...

— Она моя дочь, — сказал он. — Не надо никаких анализов. Ты вернешься домой, Лорен? Вернешься, да?

Где-то в тишине улицы раздался гул мотора.

— Нора, — сказала она.

— Что?

— Так зовут твою дочь, Шон.

— Нора, — сказал он, и голос его был хриплым.

Когда Джимми вернулся домой, Аннабет не спала — дожидалась его в кухне. Он сел за стол напротив нее, и она слегка улыбнулась ему такой милой заговорщической улыбкой, которую он так любил, улыбкой, говорившей: «Я так хорошо тебя знаю, что если ты даже не скажешь больше ни одного слова, я все равно пойму, о чем ты думаешь». Джимми взял ее руку, провел по ней большим пальцем, пытаясь обрести силу в том представлении о нем, которое он читал в глазах жены.