— Ты увиливаешь, Джо. У тебя нет уверенности в том, что он не совершит прыжок. Даже несмотря на этот список!

— Так чего же ты от меня хочешь?

Она сделала глубокий вдох.

— Ты мог бы арестовать Ланоя до того, как он переправит Норма в прошлое.

— Сначала нужно отыскать этого парня, — заметил Квеллен. — А затем удостовериться, что он причастен к этому делу. Пока же нет никаких даже косвенных улик, только скороспелые умозаключения с твоей стороны.

— Тогда арестуй Норма!

— Что?

— Обвини его в чем–нибудь и засади в кутузку. Дай ему год–другой исправительной терапии. Это помешает ему шляться по городу, а за это время кризис, связанный с прыгунами, завершится. Назови это превентивным заключением.

— Хелейн, я не могу пользоваться законом как личной игрушкой для членов своей семьи!

— Он — мой муж, Джо! Я хочу сохранить его! Если он отправится в прошлое, я навеки потеряю его, — Хелейн встала и покачнулась. Ей пришлось схватиться за край стола. Как заставить его понять, что она стоит на краю бездны? Совершить прыжок — это, по сути, то же, что умереть. Она борется, чтобы спасти своего мужа. Брат же ее сидит, облачившись в наряд благочестивости, не желая и пальцем пошевелить ради нее. А тем временем безвозвратно проходят драгоценные секунды.

— Я сделаю, что смогу, — пообещал Квеллен. — Я докопаюсь До этого Ланоя, обещаю тебе! Если ты сочтешь нужным прислать сюда Норма, я переговорю с ним и попытаюсь выяснить, что у него на уме. Да, наверное, это самое лучшее. Пусть он придет ко мне сюда.

— Если он намерен совершить прыжок, то вряд ли расскажет тебе об этом, — сказала Хелейн. — Он будет обходить это здание за тридевять земель.

— Почему бы тебе не сказать ему, что я хочу поговорить с ним о возможности получения работы? Он не раз жаловался, что я ничего для него не делаю, верно? Он придет ко мне, полагая, что я кое–что для него раздобыл. А я попробую вытянуть из него все, что касается прыжка. Очень осторожно. Если он на самом деле что–то знает, я его быстро расколю, будь уверена. Мы разовьем кольцо прыгунов, и больше не будет опасности исчезновений. Ну как, неплохо звучит, а?

— Вполне. Значит, решено. Я переговорю с ним и попытаюсь прислать его к тебе. Если только он уже не исчез.

Она направилась к двери. Брат снова ей улыбнулся. Хелейн вздрогнула. Она испугалась, что Норм уже безвозвратно исчез, пока она тут разглагольствовала. Ей захотелось как можно быстрее вернуться домой и увидеть Нормана. Она знала, что, пока не кончится этот кризис, ей нужно внимательно за ним присматривать.

— Передавай от меня привет Джудит, — сказала она, обернувшись от двери, и вышла из кабинета.

Глава восьмая

Квеллен не испытал особого удовольствия от разговора с сестрой, Хелейн всегда вызывала в нем такое ощущение, будто с него сдирают кожу. Она была столь неприкрыто несчастной, что ему доставляло мучение видеть ее вообще. Теперь же она выглядела так, будто была лет на пять–шесть старше, чем он. Квеллен помнил Хелейн, когда ей было лет тринадцать или около того. Она была невинной и нежной девочкой, наивной в той мере, чтобы думать, что жизнь таит нечто замечательное для нее. Теперь же ей не было еще и сорока, а она уже закрыла себя в четырех стенах и единственное, на что решилась, — это драться, притом с завидным упорством, за своего мрачного, озлобленного мужа, потому что он представлял собой почти все, что она сейчас имела. И все же она стала источником кое–какой полезной для него информации. Ланой не выходил из ума Квеллена с тех пор, как незнакомец с землистого цвета лицом всучил ему сложенную мини–карточку на спусковой рампе.

На следующий день Квеллен предпринял шаблонную проверку, но она не дала ничего существенного. Одна лишь фамилия была бесполезна для компьютера. В мире были тысячи Ланоев, и вряд ли Квеллен был в состоянии обследовать каждого из них на предмет возможной преступной деятельности. Выборочная проверка ничего не дала. И вот приходит Хелейн со своей интуитивной убежденностью в том, что за всем этим делом перебежчиков стоит именно Ланой. И эта женщина, которую она упомянула, эта Бет Виснек. Квеллен сделал себе пометку послать к ней агента, чтобы еще раз переговорить с ней о последних днях жизни в этом столетии ее мужа–прыгуна. Несомненно, Бет Виснек была уже опрошена в связи с исчезновением ее мужа, но на этот раз опрос нужно вести с учетом появившейся информации о Ланое.

Квеллен рассмотрел возможность приставить охранника к Норму Помрату, чтобы предотвратить преждевременное его исчезновение. В недвусмысленной форме ему приказали оставить в покое Дональда Мортенсена и не вмешиваться в дела ни одного из зарегистрированных прыгунов. Колл получил приказ от Джакомина, который в свою очередь услышал его из уст самого Клуфмана: «Руки прочь от Мортенсена!»

Они боялись изменить прошлое. Квеллен ощущал их страх, охвативший членов Верховного Правления. В его власти было расшатать устои Вселенной. Для этого достаточно было, например, арестовать Дональда Мортенсена и проткнуть его череп лазерным лучом.

«Простите. Сопротивление при задержании. Пришлось убрать».

Вот так! И тогда этот чертов Мортенсен так и не отправится в прошлое 4 мая. Это опрокинет всю структуру последних нескольких столетий. «В тот момент, когда я пристрелю Мортенсена, — подумал Квеллен, — все переменится и может случиться так, что мы будем завоеваны полчищами многоногих слизняков из Магеллановых Облаков в 2257 году — поражение, которое было бы предотвращено одним из потомков Дональда Мортенсена, если бы у меня хватило ума не убивать его».

У Квеллена не было намерения навлечь на себя гнев Верховного Правления, помешав отбытию Дональда Мортенсена. Но Норм Помрат не числился в списке перебежчиков. Распространяется ли в этом случае на него директива Клуфмана? Требуется ли от Квеллена воздержаться от любых действий, которые, возможно, могли бы привести к предотвращению отправления в прошлое любого другого лица?

Это было бессмысленным. И потому Квеллен решил, что он может, не вступая в компромисс с самим собой, вести наблюдения за своим зятем и предпринять меры, чтобы помешать Норму стать прыгуном. «Это сделает счастливой Хелейн, — подумал Квеллен, — кроме того, это может способствовать окончательному решению этого причиняющего одни беспокойства задания».

— Вызовите ко мне Брогга, — произнес он в микрофон интеркома.

Как оказалось, Брогг проводил какое–то расследование вне стен управления. В кабинет Квеллена вошел другой его заместитель, Ливард.

— Мне в руки попала одна из возможный нитей, — проинформировал его Квеллен. — Мой зять, Норм Помрат, похоже, вот–вот отыщет агента, который поможет ему стать прыгуном. Я не вполне уверен, что это так, и хочу произвести проверку. Шлепните Помрату «ухо» и записывайте круглосуточно все его разговоры. Если он хотя бы раз заикнется о том, чтобы стать прыгуном, мы сделаем свой ход.

— Хорошо, — кивнул Ливард.

— А что нового в отношении Ланоя?

— Пока что ничего, сэр.

— Я узнал, что предполагаемый агент, с которым должен связаться Помрат, и есть этот самый Ланой. Вот наш ключ ко всему, о чем будет говорить Помрат. Проследите за тем, чтобы аппаратура была настроена таким образом, чтобы дать нам сигнал, как только Помрат упомянет о бегстве. В этом случае меня нужно немедленно проинформировать.

Ливард вышел, чтобы выполнить отданные ему распоряжения. Это, разумеется, означало конец тайны личной жизни Помрата. С этого момента, пока Квеллен не снимет с него «ухо», Помрат не сможет обнять свою жену, облегчить кишечник, почесать или обругать Верховное Правление без того, чтобы всеведущая аппаратура не зарегистрировала бы это. Очень плохо. Квеллен сам был когда–то жертвой «уха» и понимал, какие неприятности оно может причинить: именно таким способом предатель Брогг дознался про незаконный дом комиссара в Африке. И все же Квеллен не испытывал подлинного раскаяния в том, что поступает так с Помратом. Все это делалось только ради Хелейн. Она ведь упрашивала его засадить Помрата в тюрьму, не так ли? А это будет гораздо менее неудобным для него. Он, скорее всего, даже ничего и знать не будет. И он, возможно, выведет Квеллена к источнику всего этого предприятия — путешествий во времени. В любом случае для Помрат; будет чрезвычайно сложно покинуть нынешнее столетие, пока фиксируется каждый его шаг. На какое–то время.