— Другая причина, по которой настоящий Корлисс должен находиться в операционной, достаточно прозрачна, — перебил его Прентис. — Он легко сможет предупредить любую хирургическую ошибку благодаря эмоциональному и духовному контакту между супругами. С другой стороны, после того, как миссис Корлисс придет в сознание, она сможет немедленно определить, кто перед нею — муж или его физический двойник.

— Итак, — хищно ухмыльнулся Ингрем, — подводя итог, можно утверждать, что, если Корлисс на деле окажется Кроссом, восстановление жизнедеятельности миссис Корлисс в его присутствии может иметь для нее трагические последствия. Правда, в этом случае у нас появятся неоспоримые доказательства его виновности, даже если все остальные тесты покажут отрицательный результат.

Кросс промолчал. Он со всех сторон проанализировал проблему, связанную с аппаратурой Поргрейва. Наличие ее несомненно представляет определенный риск, но ведь это, в конце концов, всего лишь машина. Строгий контроль за мыслями может значительно уменьшить опасность.

Встреча с миссис Корлисс — другое дело. Родство душ между мужем и женой — вещь тонкая, но сама мысль о том, что он может стать причиной гибели ее мозга, ужасала. Он должен найти способ спасти рассудок женщины и не пропасть самому.

Автомобиль быстро катил по бульвару, усаженному цветами и высокими развесистыми деревьями, полностью скрывающими дома. Красота и изысканность архитектуры приятно поразили его. Кросс кое-что почерпнул из образов, хранящихся в мозгу его пленников, но этот триумф архитектурного гения намного превосходил самое смелое воображение. Вообще-то крепостным сооружениям эстетические каноны ни к чему; главное — количество стволов, а не архитектурные завитушки.

Как бы там ни было, но здесь все было продумано до мелочей. Дома выглядели совсем как дома на Земле, да и сама улица ничем не отличалась от земных, а вовсе не служила дополнительной защитой подземному городу. И вновь хитроумность и продуманность обороны свидетельствовали о том, с каким опасением здесь относятся к настоящим слэнам. Недослэны готовы разрушить человечество только из-за страха, и в этом проглядывала ирония грядущей трагедии.

Если я прав, думал Джомми, и настоящие слэны живут среди недослэнов, которые, в свою очередь, живут среди людей, то против кого же тогда вся эта оборона?

Они остановились у ниши в стене, куда выходила дверь лифта. Кабина стремительно понеслась вниз, и Кросс незаметно вынул из кармана гипнокристалл и бросил его в урну для мусора. Его действие не укрылось от бдительных сопровождающих.

— Набрал с дюжину этих штуковин, — со смехом пояснил Кросс, — но, думаю, мне хватит и одиннадцати. Тяжело таскать целую дюжину.

Ингрем наклонился и поднял кристалл.

— Что это?

— Причина моей задержки. Я дам объяснения комиссии. Все кубики одинаковы, поэтому одним больше, одним меньше…

Ингрем внимательно посмотрел на кристалл и уже собирался снять оболочку, защищающую от гипноизлучения, как лифт неожиданно остановился. Ингрем сунул вещицу в карман.

— Я сохраню это, — сказал он. — Выходите первым, Корлисс.

Кросс не раздумывая вышел в широкий коридор, пол которого был вымощен мраморными плитами. Подошла женщина в белом халате:

— Вас вызовут через несколько минут. Подождите, пожалуйста, здесь.

Женщина удалилась, и в этот момент Кросс почувствовал, что Ингрем готовит новую ловушку.

— Меня весьма беспокоит состояние миссис Корлисс, — начал он. — Поэтому, прежде чем позволить вам войти внутрь, проведем простой тест, который не использовали уже многие годы. Главным образом из-за того, что он… гм… унижает человеческое достоинство.

— Что это за тест? — поинтересовался Кросс.

— Кросс, — объяснил Ингрем, — должен носить парик для того, чтобы прикрыть слэновские завитки-антенны. Если же вы — настоящий Корлисс, то естественная прочность волос позволит оторвать вас от земли, причем без особого неудобства для вас. Ни один парик не выдержит подобного напряжения. Так что в целях безопасности миссис Корлисс я прошу вас наклонить голову. Обещаю: мы будем действовать со всей осторожностью и увеличивать давление постепенно.

Кросс рассмеялся:

— Пожалуйста! Вы легко убедитесь в том, что мои волосы не парик.

Никакого парика в действительности и не требовалось. Он давно нашел простое и эффективное средство — густую жидкость для втирания в корни волос. Высыхая, она превращалась в тонкое покрытие естественного цвета, достаточное, чтобы скрыть выступающие антеннки. Осторожный массаж волос в процессе высыхания позволял сделать крошечные отверстия для подпитки кислородом кожи.

Периодическое удаление застывшего материала и продолжительные периоды отдыха для волос поддерживали кожу головы в здоровом состоянии. Нечто подобное должны использовать все прочие настоящие слэны. Главная опасность таилась в периодах “отдыха”.

— Это ничего не доказывает, — вмешался в разговор Бредшоу. — Кросса такой простой процедурой не вывести на чистую воду. Ага, вот и доктор.

Большая серая палата была уставлена пульсирующими аппаратами. Пациентку видно не было, поскольку в центре помещения располагался продолговатый металлический ящик, наподобие обтекаемого саркофага. Из одного конца саркофага торчала голова.

К крышке ящика вели многочисленные трубки и провода. Прозрачные шланги соединяли саркофаг с бутылями, внутри которых бурлила кровь. Рядом с изголовьем стоял столик с богатым набором хирургических инструментов. Лампы горели неровно, от перепадов напряжения то одна, то другая ярко вспыхивали и тут же гасли.

Со своего места Кросс видел голову женщины, нет, скорее даже не голову, а нечто обмотанное бинтами. Прямо в толщу бинтов с центрального пульта управления шел толстый кабель.

Ее мозг не был экранирован. Он просто не достиг еще необходимой стадии интеграции, но Кросс все же решился осторожно провести зондаж.

Теоретически он догадывался, какую именно операцию провели хирурги: нервная система организма была мастерски разделена так, что мозг представлял собой замкнутую систему. Сам мозг при помощи особой техники разделили на двадцать семь сегментов, с тем чтобы упростить процесс восстановления.

Кросс быстро просмотрел все заплаты, наложенные хирургами, отметив множество второстепенных ошибок. В целом операция была проведена превосходно. Каждый сегмент мозга врачи подвергли обработке специальными лучами, так что не оставалось ни малейшего сомнения в том, что миссис Корлисс откроет глаза здоровой, полной сил молодой женщиной и непременно распознает в нем самозванца.

Времени было в обрез. “С раннего детства, — думал Кросс, — я умел гипнотизировать людей без помощи кристаллов, хоть это и забирает уйму энергии. Почему бы не попробовать поработать с недослэном?”

Женщина была без сознания, защита полностью снята. Поначалу он побаивался аппаратуры Поргрейва, но быстро сориентировался и заэкранировал свой мозг частотами, соответствующими крайней степени возбуждения, столь характерного для состояния обеспокоенного мужа. Весь страх куда-то сразу улетучился, и он лихорадочно погрузился в работу.

Кроссу помогла техника проведения операции. На исследование мозга слэна, представляющего единое целое, ушли бы многие часы. Ведь без ключа требовалось отследить каждую из миллиона нейтронных цепочек. Но в этом мозге, мастерски разделенном хирургами на двадцать семь сегментов, конгломерат клеток, отвечающий за силу воли, угадывался достаточно легко. За какую-то минуту Кросс добрался до управляющего центра и взял его под контроль.

Потом он надел наушники, подсоединенные к приемнику Поргрейва. Бредшоу тоже надел их. “Собирается меня проверить”, — мрачно отметил Кросс. Он быстро прощупал мозг молодого недослэна, но не обнаружил ни малейшего подозрения. Очевидно, мысль в форме чистой физической силы становилась практически бесцветной, а потому недоступной для аппаратов Поргрейва.

Женщина заворочалась — и физически, и умственно, но вот обрывки мыслей в ее мозгу постепенно обрели словесную форму: