Кетлин восторженно смотрела на него:

— Боже, какая я глупая. Мне посчастливилось встретиться с величайшим из ныне живущих слэнов, а я пристаю к нему со своими страхами, накопившимися за двадцать с лишним лет жизни среди людей с их ничтожными возможностями и способностями.

— Великий человек не я, а мой отец, — с улыбкой произнес Джомми Кросс, — хотя и он допустил немало ошибок, самой крупной из которых было его нежелание принять адекватные защитные меры. — Улыбка сошла с его лица. — Я думаю, нам придется часто навещать эту пещеру, и хочу надеяться, что наши последующие визиты не будут столь опасны, как этот. Я слабо знаком с Джоном Петти, но то, что я смог прочесть в твоих мыслях, говорит о том, какой это безжалостный человек. Мне известно, что он ведет наблюдение за этим местом, но нам не следует бояться этого. Мы останемся здесь только до темноты — ровно столько, чтобы успеть познакомиться с оборудованием. В автомобиле есть немного еды, поэтому мы сначала перекусим, а потом я отправлюсь на разведку.

Громадные машины, похожие на доисторических животных, стояли повсюду — безмолвные, дряхлые. Домны, крупные штамповочные машины, токарные станки, бесчисленные устройства с приводами, полмили установленных в несколько рядов станков, треть которых не подлежала восстановлению. Пятая часть их была частично исправной, зато остальные находились в хорошем состоянии.

Мягкое освещение бросало тени на ущелья между горами механизмов. Джомми Кросс задумался:

“Добра здесь куда больше, чем я предполагал. Одного металлолома вполне хватит на постройку крупного боевого корабля, а они используют это богатство в качестве ловушки для слэнов. — Он сосредоточился на сознании Кетлин: — Скажи, ты точно уверена, что в город только два входа?”

“В списке на столе Кира Грея упоминались только два — других входов я не обнаружила”.

“Глупо, конечно, постоянно думать о твоем предчувствии, но прежде, чем расслабиться, нужно все проверить”.

“Если здесь и существует тайный ход, — отозвалась Кетлин, — на его поиски уйдет несколько часов. Даже обнаружив один, нельзя быть уверенным, что не существует других. Так что стопроцентной гарантии нам никто не даст. Лучше поскорее отсюда уйти”.

“Я до сих пор скрывал это, — передал ей мысленно Джомми, — но основная причина, по которой нам не следует отсюда уходить, состоит в том, что до тех пор, пока мы не изменим твой облик и не скроем твои завитки под париком — а это довольно кропотливое дело, — пещера остается наиболее безопасным местом для нас обоих. Все автострады находятся под контролем полиции. Они охотятся за слэнкой, кроме того, они наверняка располагают твоей фотографией”.

“А правда, что твоя машина может перемещаться по воздуху?” — спросила Кетлин.

“Может, — улыбнулся Джомми. — До наступления темноты еще целых семь часов. Можешь себе представить, как переполошатся военные, когда заметят летящий автомобиль? Если же подняться выше, скажем, миль на пятьдесят, нас наверняка засечет патрульный корабль недослэнов”.

“И что же, по-твоему, они предпримут?”

“Любой командир тотчас же поймет, с кем имеет дело, сообщит координаты и атакует нас. У меня есть оружие, чтобы уничтожить его, но я вряд ли смогу справиться с десятком кораблей, которые непременно последуют за первым. К тому же ударная волна покончила бы с нами после первого же залпа, хотя сам автомобиль останется неповрежденным. Кроме того, я не могу добровольно ставить себя в такое положение, когда придется рисковать жизнями людей. За всю свою жизнь я убил троих, и с той поры с каждым днем во мне крепло отвращение к убийству, пока не стало одним из самых сильных моих убеждений — настолько сильным, что весь свой план поисков настоящих слэнов я построил на основе этой мысли”.

Мысль девушки, легкая, как дуновение ветерка, коснулась его мозга: “У тебя есть план, как найти настоящих слэнов?”

“Да. Фактически все очень просто. Все настоящие слэны, которых я встречал — родители, я сам, а теперь и ты, — были добросердечными, хорошими людьми. И это несмотря на ненависть людей и их стремление уничтожить нас. Я не могу поверить, что мы четверо являемся исключением; должно быть какое-то разумное объяснение всем тем чудовищным актам насилия, которые приписываются настоящим слэнам”.

На лице Джомми промелькнула улыбка: “Наверное, еще рано размышлять об этом в моем возрасте, но, как бы там ни было, до сих пор я не добился успеха. И пока я не предприму дополнительных мер защиты от недослэнов, делать какие-то решительные шаги в игре преждевременно”.

Кетлин не сводила с него глаз: “Теперь я понимаю, почему нам следует задержаться здесь”.

Странно, но ему захотелось, чтобы она больше не возвращалась к этой теме. На мгновение (он постарался скрыть от девушки эту мысль) его охватило предчувствие смертельной опасности. Настолько сильное, что разум поспешил отбросить эту мысль. Но оставшийся мутный осадок заставил его сказать:

— Держись поближе к автомобилю и будь начеку. Ведь мы, слэны, способны почуять человека на расстоянии четверти мили, даже если спим.

Как ни странно, но это вовсе не успокоило его.

Джомми Кросс задремал всего на несколько минут, потом снова почувствовал ее сознание рядом и, хотя глаза его оставались закрытыми, понял, что она читает одну из его книг. Внезапно (настолько легким был его сон) он услышал вопрос:

“А эти светильники на потолке — они что, никогда не гаснут?”

Судя по всему, она сама себе ответила, поскольку внезапно до него дошло, что свет, по-видимому, горел все время, все эти несколько сотен лет.

В ее мозгу прозвучал вопрос, на который он невольно ответил: “Нет, я сначала немного посплю, а потом поем”.

А может быть, это просто воспоминание о том, что было сказано раньше?

Он не мог по-настоящему заснуть, потому что из глубин сознания всплыла причудливая, радостная мысль — как здорово встретить наконец другого слэна, который оказался такой чудной девушкой.

“И такого красивого молодого человека”.

Он сонно удивился: чья это мысль — его или ее?

“Это была моя мысль, Джомми”.

Как здорово переплести свой разум с другим настолько тесно, что поток мыслей кажется одним целым, а вопрос, ответ и вообще все разговоры мгновенно вмещают в себе самые тонкие оттенки, которые невозможно передать посредством холодных, равнодушных слов.

Может, это любовь? Как могут двое просто встретиться и полюбить друг друга, когда, и это известно всем, в мире есть еще миллионы слэнов, десятки других мужчин и женщин, которые при иных обстоятельствах могли бы составить лучшие пары?

“Это совсем не так, Джомми. Всю жизнь мы были одиноки в мире чужих людей. Найти наконец свою половинку — особая радость, несравнимая со всеми последующими встречами со слэнами. Мы будем делиться надеждами и сомнениями, опасностями и победами. А еще мы сотворим ребенка. Ты видишь, Джомми, я уже настроилась на новый образ жизни. Разве это не любовь?”

Он подумал, что это так, и сознание его наполнило огромное счастье. Когда он уснул, чувство счастья, казалось, покинуло его — осталась только пустота, превратившаяся в бездонную пропасть, когда он заглянул в ее необозримую глубину.

Проснувшись от испуга, он бросил тревожный взгляд туда, где перед тем, как он заснул, сидела Кетлин. Сиденье было пустым. Его разум, все еще во власти сна, выпустил щупальца мысли:

“Кетлин!”

Девушка подошла к автомобилю: “Я нашла несколько железок, стараясь придумать, что из них могло бы тебе пригодиться в первую очередь, — она запнулась, улыбнулась и мысленно поправила себя: — Нам”.

Джомми Кросс секунду лежал, не шелохнувшись, ощупывая пространство, не на шутку перепуганный ее минутным исчезновением. Он понял, что девушка привыкла жить в менее напряженной обстановке, чем он. Она обладала свободой передвижения и, несмотря на постоянную угрозу, все же временами могла быть уверена в личной безопасности. Его же жизнь научила, что малейшая неосторожность чревата смертельной опасностью. Каждый его шаг включал в себя элемент риска.