- А ты догадываешься, что я обычно делаю стеми, кто пытается проникнуть в этот дом и собирается причинить вред кому-то измоих детей или мне? - а вот на этом невеселом вопросе улыбка шинигами ужеугасла.
- Причинить вред?! - я вскинул руки впротестующем жесте. - Куросаки-сама! Да как же можно?! Я что похож на чокнутогосамоубийцу, чтобы связываться с вами или вашим старшеньким?! А пытаться сделатьчто-то плохое тем милейшим кавайкам, которых вы называете своими дочерьми, этовообще за гранью моего понимания!
- Ну, если так, тогда ладно, - похоже, мояпламенная речь все-таки оказала требуемое воздействие, Ишшин заметнорасслабился и снова заулыбался. - Правда, значит, думаешь, что дочки у менясимпатичные получились?
Как я и надеялся папаня не смог не удержатьсяот поворота на одну из своих любимых тем. И здесь я его не разочарую.
- Не то слово, Куросаки-сама. Сразу видно -работа настоящего мастера!
Толика восхищения в моем голосе угодила точнопо адресу. Ишшин буквально на глазах расцвел и раздулся от отцовской гордости.Теперь, контрольный...
- Такие, как они, наверное, могут быть толькоплодом истинной любви между настоящим мужчиной и прекраснейшей женщиной!
Эк, меня понесло, но нужный эффект достигнутвполне удачно. Сурово шмыгнув носом, Ишшин смахнул ребром ладони выступившиеслезы.
- Куросаки-сама, а вообще, я за мандаринамипришел...
Шинигами, столь бесцеремонно вырванный изсобственных мыслей, продемонстрировал мне тормозящую физиономию модели"Ичиго Куросаки, альфа-версия".
- За мандаринами? А! Так это твои, - ответоммне была очередная кривоватая ухмылка. - А я-то все думаю, что за бред...Пришел Ичиго под полночь, приволок эту авоську, оставил на столе в кухне ивелел никому не трогать. За ней, мол, кто-то придет.
- А я не говорил, что мое полное имя ШайтаноМол Кто-то Нацу?
Ишшин громко хмыкнул.
- Ладно, раз выяснилось, что ты по делу, тозабирай свои цитрусы. Только одно скажи, с какого ты вообще их впарил моемубалбесу?
- Ну, - мне оставалось лишь пожать плечами, -так получилось. Больше было некому.
Несмотря на то, что Ишшин вроде как выдал мнекарт-бланш на перемещение туда и обратно, тяжелый взгляд шинигами неотступно сверлилмне спину всю ту минуту, что ушла на выполнение квеста по поиску авоськи вполутемной кухне.
- Куросаки-сама, а я тут подумал... Вампомощь в работе клиники не нужна?
- Помощь? От пустого?
- Ага, - я вообще-то уже почти ушел и стоялбуквально в дверях, но удержаться так и не хватило сил. - Меня ж никто не видитиз смертных. И вот, допустим, идет себе человек в двух кварталах от вашейбольнички. Оп, поскользнулся, упал, закрытый перелом. Потерял сознание, очнулся- гипс и душевная улыбка доктора Куросаки. И счет за услуги!
Судя по поджатым губам и глазам, устремленнымк потолку, Ишшин всерьез задумался. Но, похоже, Великая Жаба владела его душойкуда меньше, чем у Урахары.
- Не-е-е, так нельзя, Нацу-кун.
- Почему?
- Клятва Гиппократа. "Не навреди"!
- Так, Куросаки-сама, я ж из команды плохихпарней! Мне ж можно!
- Нацу-кун, - взгляд Ишшина стал оченьнедобрым. - Даже и не пытайся.
- Но отблагодарить-то вас как-то загостеприимство я должен?
- Нацу-кун... Узнаю что - в фундамент замурую...
Мда, и Тессая сверху печать влепить попросит.С этого станется.
- Как скажите, Куросаки-сама! Привет,Ичи-куну!
* * *
- На что ты надеешься, Ичи? У тебя ведь нетни единого шанса.
- У меня нет шанса?! Тебе голову напекло?!
- Здесь нет солнца, Ичи-кун.
А вокруг, куда не бросишь взгляд, и вправдуцарила лишь вечная ночь Уэко Мундо, да перекатывались барханы из серого песка.Двухметровая фигура Шайтано, возвышавшаяся над Ичиго, продолжал потешаться.
- Я ведь просто раздавлю тебя, как клопа,Ичи.
- Ты самый слабый нумерос Лас Ночес! Япобеждал тех, кто был сильнее тебя!
- Сильнее меня? - безумное лицо Нацуисказилось от приступа утробного хохота.
- Да у тебя почти не осталось реяцу!
Смех арранкара стал еще громче.
- Ичи, Ичи, - произнес, наконец, Шайтанослегка успокоившись. - Ты разве не знаешь, что при слишком большой разнице вуровне духовной энергии, тот, кто слабее, иногда вообще не может уловитьпределов могущества того, кто сильнее?
- Врешь, - Ичиго отрицательно замоталголовой. - Ты был тогда слабее Улькиорры в его не высвобожденной форме! РазвеАйзен не принял бы тебя в Эспаду, будь ты настолько силен, как пытаешься мнедоказать.
- Глупенький маленький Ичи, - очертания Нацустали расплывчатыми, и на пустыню обрушился непроглядный мрак, в котором сиялалишь пара огромных сапфирных глаз. - Айзен не сделал меня одним из Эспады лишьпо одной причине. Просто он, как и ты, тоже не сумел почувствовать настоящего МЕНЯ!!!
Пол спальни больно врезался Ичиго в лицо.Ругнувшись, Куросаки выпутался из одеяла и сел обратно на кровать.
- Белобрысое ничтожество, - процедил сквозьзубы временный шинигами, но уверенности или успокоения это ему так и непринесло.
* * *
То ли я такой везучий, то ли даже гении иногдаошибаются. Или правду говорят в народе, хорошей защиты от настоящего дурака непридумаешь. Никаких ограждающих барьеров и прочих кидо мне так и не попалось. Вобщем, в лавку к Киске я залез самым банальным образом через слуховое оконце накухне.
Побродив на цыпочках по дому и стащивупаковку орехов в торговом зале, я, ориентируясь по источникам храпа, все-такиотыскал за бумажными перегородками столь нужного мне пациента. Многострадальнаясумка с мандаринами и заранее заготовленной запиской, содержащей пожеланияудачи и скорейшего выздоровления, осталась в изголовье у Садо. Поборов желание,поискать теперь еще и комнату Йоруичи, я с чувством выполненного долгаретировался обратно, но на пути моего отступления неожиданно возникловнушительное препятствие.
Вся кухня была мерно освещена бледно-желтымсветом, струившимся из-за приоткрытой дверцы холодильника. Над самой дверцейугрожающе топорщился и шевелился из стороны в сторону гребень огненно-красныхволос. Из глубины морозильной камеры раздавалось приглушенное, но очень смачноеи жадное чавканье.
Мой палец нащупал выключатель на стенке ирезко дернул его вверх.
- Стоять на месте! Ночной дожор! Всем выйтииз холодильника!
Под грохот переворачиваемых тарелок,умудрившись опрокинуть половину на себя, мне под ноги вывалился изрядноперепуганный лейтенант шестого отряда.
- Ага! Попался! - обвинительный перстуткнулся Рэнджи в нос. - Вот так-то, салага! Взят на месте преступления споличным!
Распахнув перегородку, на кухню, размахиваятростью, влетел Урахара.
- Что здесь происходит?!
Но ответить сразу я не смог. Потому как давноменя так не пробивало на "хи-хи". Нет, пижама в зелено-белую полоску- это еще ладно, к такому я был готов. Но ночной колпак в тон одеянию и тапочкив виде зайчиков Чаппи...
- Во, дед, смотри, какого я у тебя в кладовкехомяка нажористого поймал, - выдавил я, наконец, проржавшись, под взглядамишинигами полными недоумения.
Абараи попытался что-то возразить, нопоскольку за щеками у него действительно еще было что-то набито, у лейтенантаполучилось лишь издать невразумительное "ням-чаф" да рассыпать пополу немного крошек.
- Ты, расхититель социалистическойсобственности, тебя, что не учили, не разговаривать с набитым ртом?! - от видаарранкара, читающего ему нотацию, Рэнджи все-таки немного подзавис. Офицерпопытался сразу проглотить содержимое ротовой полости, но потерпел фиаско. -Сначала прожуй добро скомунизженное, а потом уж пыхти, ёжик-нахлебник!
Киске, тем временем, осмотрелся по сторонами, похоже, сложил в голове случившуюся картину. Грех было бы не воспользоватьсяситуацией, но меня немного опередили.
- Нацу, а что ты тут вообще делаешь?