Ростримо решительно выхватил из сумки с золотом дипломатический кошель и резким движением сорвал печать.

– Чей это занк хоть? – спросил Тойло. Он так и сидел неподвижно, слегка улыбаясь, и не подумал даже остановить компаньона.

Любопытство – страшная вещь.

– Не знаю. Тут сургуч обычный, без голоса.

Вот тут витаньери похолодел. Он никогда не видел печатей с магической сигнализацией и даже не вспомнил о них, когда Ростримо ломал эту. А ведь могло случиться так, что сейчас Норк или кто-то еще получил бы сигнал, что в той стороне, примерно в стольки-то крепах какой-то идиот вскрыл не принадлежащую ему сумку. И это не говоря уже о том, что сам кошель мог полыхнуть ярким пламенем, сжигая свое содержимое и того, кто его открыл.

– Не беспокойся, дружище, я в этих делах поднаторел. Я же шпион, – ухмыльнулся Вагнер.

– И что?

– И то. Я хоть и не маг, но вот всякие волшебные ловушки видеть обучен. Без этого таланта я не был бы шпионом.

Тойло слегка успокоился. Объяснения Ростримо выглядели убедительными, хотя всегда есть шанс, что попадется замок, зачарованный кем-нибудь, что мастерство строить превзойдет умение дамнорца ломать. А тот, словно услышал мысли витаньери, продолжил:

– Я только видеть могу, – и он вздохнул. – Снять заклятие мне не дано. Зато, когда видишь, можно ведь обойти. Иногда.

– Как со столом?

– Как со столом. Это ведь не Норк стол зачаровывал, это куплен он такой был. Поэтому я лишь увидел, как его правильно открывать. А если бы Норк сам каждый раз заклятье накладывал, чтобы его каждый раз снимать самому, то я бы и не прикоснулся даже. Только он не может. Вроде бы...

Ростримо помолчал, посмотрел на сумку и взял бутерброд. Откусил и принялся вяло пережевывать. Явно он оттягивал момент, когда придется заглянуть внутрь. Тойло покашлял.

Шпион вздохнул. Снова взял кошель в руки, посмотрел на компаньона, и тот уверенно кивнул.

– Ну, держись за воздух!

И вытащил плотный конверт, набитый бумагами. Здесь Ростримо уже не стал мяться и вскрыл его без лишних раздумий.

– Так... Это у нас... у нас... у нас...

Он замолчал, изучая какие-то письма. Тойло долгое время молчал, не мешая, но не выдержал и склонился к компаньону.

– Ну?!

– Мой друг... – Вагнер счастливыми глазами смотрел на наемника. – Мой друг! Мы с тобой были в заднице? Так вот, теперь мы в полной жопе!

Глава 4 

Вот что-что, а жаловаться на жизнь Прайло Варконне любил. Даже если среди слушателей был он сам, в гордом одиночестве. Так даже лучше, ведь есть такие вещи, о которых не расскажешь никому, а выговориться очень хочется. А сейчас Прайло просто упивался сочувствием к своей собственной персоне.

Ведь было все чинно и благообразно. Арли встретил господина Варконне милой провинциальной сонливостью, хорошей погодой и услужливым гостильером, подавшим теплую воду для умывания и сытный обед для насыщения. И очень хотелось Прайло отдохнуть хотя бы день, ведь была такая возможность, но, следуя уложению, он направил-таки свои стопы к почтовой конторе, даже не вздремнув после еды. И настроение было самое благодушное.

Обычно такие визиты заканчивались вежливым пожеланием хорошего дня и сожалением, что для господина податного инспектора писем нет. Господин с видимым сожалением кивал, оставлял на прилавке мелкую монетку за беспокойство и уходил по своим делам. Ничего не предвещало, что в Арли будет как-то иначе, но как только Прайло назвал свое имя, почтовый клерк испуганно на него посмотрел и отчетливо икнул.

У господина Варконне стало нехорошо под сердцем. И совсем екнуло, когда клерк выложил перед ним запечатанный сургучом с печатью Податного кабинета конверт. Но не оттиск золотого короля, серебряного принца и медяка смутил взор и разум.

Алая лента с сургучным соколом.

Почтовая служба в Септрери была организована очень давно, сколько веков назад господин Варконне даже не знал. Была она делом королевским, что понятно, и охранялась соответственно. Экипажи, украшенные короной и бегущим письмоносцем, не трогали даже самые оголтелые разбойники, потому как такими преступлениями занималась не стража, не Уголовный кабинет, а сразу негласные. Преступление против короны. Письма возились не спеша, но стабильно и надежно. На то, чтобы доставить послание из Лиссано сюда, в Арли, у почтовых ушло бы не меньше двух десятин, или недель, как называли их тут, на западе страны. Через Контрарди, Шессони и Лейно – даже подольше получится.

Но там, где дела особой важности не допускали промедлений, почтовые экипажи, конечно, не годились. И как раз для таких нужд и содержались пернатые гонцы – соколы. Секрет их воспитания и подготовки тщательно скрывался, только в Лиссано, при королевском замке, знали, как превратить охотника в слугу короны. Прайло слышал, что птенцов возили по разным городам, где есть почтовые конторы, и что-то там с ними делали, что птицы запоминали не только сами места, но и их названия. Стоило такому соколу в Шессони шепнуть, мол, лети в Арли – и полетит. А потом вернется.

Пользоваться соколами могли только королевские служащие высокого ранга, наместники городов или владетели больших ленов, не ниже кластерьи. Простые люди вроде как тоже имели возможность отправить письмецо по небу, но мало кто согласен был бы выложить за это целых десять золотых королей.

И что-то говорило господину Варконне, что лежащий перед ним конверт был отправлен не его любящей сестрой.

Он вздохнул, положил руку на бронзовую пластину определителя, и произнес положенное:

– Перед лицом Творца и короны подтверждаю, что я – Прайло Варконне.

Определитель моргнул синим стеклышком, удостоверяя, что испытуемый не солгал. Клерк, наверное, впервые видевший соколиный конверт, еще и из самой столицы, нервно кивнул и мелко затряс головой, отказываясь от протянутой ему монетки. Прайло оставил ее на прилавке и вышел. Настроение у него испоганилось окончательно.

Вскрывать послание пришлось уже в своей комнате. Не на улице же такие письма читать! Радости содержимое не добавило, тем более что начальство ограничилось лишь самым общим указанием: бросать все и со скоростью почтового же сокола лететь в Лейно. Там ждать дальнейших указаний.

И вот теперь господин Варконне стоял в зале дорогой лейнской гостиницы, зато расположенной в самом центре, и жалел себя. Свою непутевую судьбу, неудачный выбор профессии и задницу, отбитую во время скачки из Арлатэ. И это еще хорошо, что лошадь выдюжила!

Служка раздражал своей неторопливостью и врожденной глупостью. Он никак не мог сообразить, сколько запросить с приезжего за постой, раз тот не может назвать, сколько дней тот планирует жить в этой чудесной гостинице. И только упоминание того, что гость – податной инспектор, моментально изменило ситуацию. Откуда-то появился сам хозяин, заискивающе «предложивший лучшую комнату по незначительнейшей цене». Прайло Варконне мысленно сплюнул, но на деле же ничего не сказал и только молча проследовал в отведенные ему апартаменты. Оставалось переодеться и дойти до почтовой конторы.

На этот раз инспектор выбрал наряд мышиного цвета, ничем не примечательный, в том числе и ценой, на которую он выглядел. Господин Варконне вышел из гостиницы, посмотрел на небо, которое пока не предвещало дождя, и не быстро, но и не тихо отправился по Старой улице по направлению к площади Первых Королей. Люди вокруг спешили по каким-то своим делам, и на Прайло никто не обращал внимания. Только душновато стало, и можно было ожидать грозу.

Зато в тесном зале почтовой конторы оказалось прохладно. Старое здание, сложенное из больших камней, надежно защищало от зноя, и инспектору даже стало немного зябко после уличного пекла. Свет солнца почти не проникал внутрь сквозь узкие окна, и сумрак разгоняли два «вечных» фонаря, один из которых, правда, уже подрагивал, подтверждая истину, что ничего вечного в нашей жизни не существует.