А почему бы не спросить?

(Молчанья этого простить

Я Парцифалю не намерен!

Он в послушанье неумерен:

Задай вопрос он хоть один,

И сразу б ожил господин,

Которого мне жаль до слез.

Но на губах застыл вопрос

У сына Гамурета.

И я не делаю секрета,

Что сим – какой уж тут секрет? -

Не пользу он принес, а вред:

Ведь только при одном условье

Мог господин вернуть себе здоровье...)

Меж тем закончен странный бал,

И гости покидают зал,

Как бы спеша скорей отсюда.

И слуги кубки и сосуды

Уносят с каждого стола.

И кто последней в зал вошла,

Уходит первой... Парцифалю,

Владельцу замка и Граалю

Отвесив царственный поклон...

Герой понуро вышел вон.

(Ах, неспроста он так печален...)

Но вот в одной из ближних спален

Он примечает старика.

(Кто это? Помолчим пока.

Потом, когда настанет время,

Вы познакомитесь со всеми,

Кто вам доселе незнаком:

И с этим дивным стариком,

Чья борода была,

Как иней утренний, бела,

И с этим королем несчастным,

К моей истории причастным...)

Пока же слышит наш пришелец,

Как замка дивного владелец

Сказал: "Должно быть, вы устали

И, мнится мне, давно не спали.

Ступайте же! Уж поздний час,

Постель постелена для вас..."

Гость был сражен такой заботой.

Но сводит рот его зевотой,

И сон уже смежает очи.

Хозяин молвит: «Доброй ночи!»

И в спальню входит наш герой.

Клянусь, что не было второй

Такой роскошной спальни чудной:

Блеск золотой, свет изумрудный

Волшебно падал на постель...

Подумать только: неужель

Богатство в мире есть такое?

Не нахожу себе покоя,

Дворец описывая сей

При вечной бедности моей!..

Итак, он с королем расстался

И в комнате один остался,

Сказав послушной свите:

«Я спать ложусь. Вы тоже спите...»

Но тут пажи вбежали

И обувь с ног его усталых сняли,

И, скинув облаченье,

Почувствовал он облегченье.

Но сразу обомлел, узрев

Четырех прекрасных дев,

Возникших на пороге

В таинственном чертоге...

Он живо – шмыг под одеяло.

Но так лицо его сияло,

Что даже и не при свечах

Он отражался в их очах.

Смиренно девы попросили,

Чтобы, дремоту пересиля,

Он подкрепился перед сном

Сначала тутовым вином,91

Затем пленительным, прохладным,

Пьянящим соком виноградным

И чтоб отведал от плодов,

Из райских присланных садов...

. . . . . . . . .

Чуть закусив, он сном забылся.

Слуга тихонько удалился,

А вслед за ним и девы – прочь...

Так юный рыцарь встретил ночь.

Он спал... Но скверно, неуютно.

Из мрака выплывало смутно

Одно виденье за другим...

Храпит горячий конь под ним

И все куда-то мчится, мчится,

Не может приостановиться...

(Я даже умереть готов,

Чтоб не видать подобных снов.)

Вот он немного покачнулся:

Наверно, ранен?.. И очнулся.

В окно чудесный день глядел.

"Эй! Кто здесь? Кто меня раздел?

А слуги где? И свита?.."

В ответ – ни звука. Дверь закрыта.

Он ничего не понимал

И тотчас снова задремал.

Когда же он опять проснулся,

От удивленья ужаснулся:

Ярчайший полдень на дворе,

А у постели, на ковре,

Доспехи красные лежали,

Те, что ему принадлежали,

И тут же – два меча. Причем

Один меч – был его мечом,

Испытанным и старым,

Зато другой был – даром

Владельца замка. Вот в чем суть!..

Герою в сердце вкралась жуть:

"Сон, видимо, был в руку.

Я обречен на муку,

На испытание войной.

Войну сулил мне сон ночной,

И бой, возможно, грянет

Скорей, чем снова ночь настанет!..

Что ж, я с охотой бой приму,

В надежде угодить ему

И в угождение жене,

Чей дивный плащ сейчас на мне...

Однако сердцем и мечтой

Принадлежу не ей, а той,

Кого супругою зову,

Чьим светлым обликом живу,

Кто красотою вешней

Еще прекрасней здешней!.."

Он сделал все, что долг велел:

Доспехи бранные надел

И, опоясавшись мечами,

Сверкнул воинственно очами,

Готовый встретиться с врагом,

И вышел. Чуть ли не бегом

Через дворцовые покои.

Но диво, диво-то какое!

Во всем дворце нет ни души,

Все словно замерло в тиши.

И за окном нет никого,

Лишь быстроногий конь его

Стоит, привязанный к перилам.

Все выглядит мертвым и унылым.

Наш рыцарь в дом вбегает снова -

Молчанье, глуше гробового.

Герой спешит из зала в зал:

В оцепенении молчал

Дом, где вчера еще шумели гости.

Герой Парцифаль вскричал от злости;

И с криком выбегает вон!

Вдруг нечто замечает он:

Распахнуты в саду ворота,

Как если б распахнул их кто-то.

Трава потоптана. Глядит -

Да тут все сплошь следы копыт!

Видать, ворота отворились,

Чтобы гости удалились...

Что ж, делать нечего. И он

Дворец покинуть принужден,

Причем без промедленья.

Вдруг страж, стоявший в отдаленье,

От посторонних скрытый глаз,

Мост опустив, сказал: "Для вас

Пусть день померкнет ясный!

Пришелец вы злосчастный,

Вас злобный рок сюда занес!

Вопрос! Всего один вопрос

Задать вам стоило, и круто

Все изменилось бы в минуту.

Но вы не для славы рождены

И слыть глупцом осуждены!.."

Герой Парцифаль чуть не плачет:

"Страж, что же это все значит?

Что за вопрос? Кому? Зачем?.."

Но страж молчит. Он снова нем,

Как если б сон объял его...

Не называет никого.

И понял Парцифаль в тот миг

(Хотя всего и не постиг),

Что он в полной изведает мере

Печали, несчастья, потери,

Судьбу беспредельно злую

В оплату за радость былую...

"Ну, а пока – вперед, вперед!

К тем, кто, наверно, бой ведет,

Предписанный всевышним.

Я там не буду лишним, и

Средь тех, кого я полюбил,

Обласкан кем и принят был

(Мне вечер памятен вчерашний),

Драться я стану еще бесстрашней

За дорогую госпожу,

А господину докажу,

Сколь я ему благодарен

За меч, что мне им подарен..."

Он разглядел следы подков,

Сел на коня – и был таков,

Души моей герой любимый,

Бесчестья враг непримиримый.

И я его не оскорблю

Тем, что не скрою, сколь скорблю:

Пошто он в замке не остался?..

...Итак, сперва широкий стлался

Путь перед рыцарем моим.

Однако рок неотвратим,

Чем глубже в лес, тем путь все уже,

Смеркаться начало к тому же,

Беда грозит со всех сторон.

Вдруг женский голос слышит он:

Дева на ветви древа сидела,

Набальзамированное тело

Убитого друга в объятьях держа.

(Слушая это, от горя дрожа,

Вы испытаете потрясенье -

Иначе вам не видать спасенья...)

Он сразу ее не смог узнать,

Хоть у их матерей одна была мать...

Верность!.. Но верность была здесь иная:

Не земная верность, а неземная...

И Парцифаль поклонился ей.

"Госпожа, – он сказал, – душою всей

Я сочувствую вашей печали безмерной.

Повелите служить вам – слуга я ваш верный!.."

Она благодарит с отчаяньем во взоре

(Как все благодарят сочувствующих в горе):

"Кто вы? Из какой вы земли?

Как в эту чащу вы забрели?

Люди чужие здесь редко бывали,

А заблудившихся убивали.

Мне приходилось видать самой

Тех, кто уже не вернется домой:

В крови лежали их тела.

Ужасные здесь творятся дела.

Скачите же прочь под покровом ночи!