— Куда теперь? — спросил агроном. — Кажется, дальше пути уже нет.

— Есть. Оленеводческий совхоз, — ответил Зубрилин и засмеялся.

Руссо растерянно смотрел на него. Шутит?

— Бог мой, это же две сотни верст! Что мы там будем делать зимой? — спросил он.

— Есть одно дело, Константин Федорович. Правда, оно довольно далекое от агрономии, но касается все-таки нашего брата. Да и вам, как агроному, дело найдется, обследуем новые места.

В мартовскую пургу два потяга притащили смертельно усталых людей на центральную усадьбу совхоза. Директор вытаращил глаза: зимой, из города? Он даже испугался, не случилось ли чего, но Зубрилин успокоил его:

— Мы попутно, можно сказать. Обогреться, помыться, посмотреть ваше хозяйство.

Директор недоуменно пожал плечами. Странно. Но он не стал расспрашивать, устроил командированным баню, обед и приготовился к любым неожиданностям.

Зубрилин, едва отдохнув, пошел к главному бухгалтеру.

— Что нового? — спросил он. — Как отчет? Где наш ревизор?

Бухгалтер выложил свои соображения, начал подробный рассказ. Зубрилин перебил его:

— Ревизию закончили?

— Нет еще.

— А где Конах?

— Он сделал перерыв на десять дней.

— Зачем?

— Хотел поохотиться, отдохнуть. Взял упряжку оленей и уехал в тайгу.

Зубрилин закусил губу. Поохотиться? Ему была известна одна такая охота. Катуйский выстрел, вспоротая телогрейка. Неужели?..

— Куда уехал?

— Не сказал. Знаю, что в сторону хребта.

Виктор Николаевич хлопнул планшеткой, вынул карту и заинтересованно уткнулся в нее. Хребет Черского. Гористое нагорье километров в тридцать шириной. Какая там охота! Голые промороженные скалы и лед. А что же за хребтом, по ту сторону? Чем привлекает Конаха дикое место?

Узкая черненькая ленточка брала свое начало в самом центре гор и, причудливо петляя, уходила на юго-восток. Вдоль ленточки написано: «Река Май-Урья».

— Черт возьми! — громко воскликнул Зубрилин. — Ведь там Зотовы!..

В тот же день они с агрономом Руссо на двух новых собачьих упряжках рванулись в сторону мрачных гор, окутанных дымкой непрекращающихся метелей. Удивленному директору Зубрилин сказал:

— Мы проверим дорогу к новому совхозу. А потом вернемся.

На сердце у замполита было тревожно. Он боялся за Петра Николаевича Зотова. Охотник все тот же, что и в Катуйске.

По дороге Зубрилин рассказал своему спутнику о подозрениях. Руссо перезарядил ружье картечью и заявил:

— Дело действительно серьезное.

Будь у них ненадежные каюры, ни за что бы им не прорваться зимой через мрачные горы. Но директор совхоза знал, кого посылать в такую ответственную поездку. Два молодых парня, пастухи-оленеводы, не один раз бродили со стадами оленей по этим горам и знали их достаточно хорошо. На третий день они миновали голый перевал и увидели внизу черное мелколесье долины. Еще через день они спустились прямо к истокам Май-Урьи.

— Не ошибся? — спросил Зубрилин у каюра.

— Что ты, начальник!

— Бывал здесь?

— А как Же! Тут, верстах в сорока на юг, люди есть. Геологи работают, золото ищут. Партия Бортникова, может, слышали, который утонул.

По эту сторону гор стояла тихая ясная погода. Глаза болели от яркого, искрящегося снега. Путники надели темные очки.

Спускаясь с гор вдоль речушки, которая проделала себе узкий, извилистый каньон среди гранитных скал, передовой каюр заметил след. Он остановил собак и некоторое время шел по этому следу. Вернувшись, сказал:

— Наши нарты шли. Две пары оленей, один человек на нартах, без груза. Видать, тот самый бухгалтер, что ревизию делает. Однако, далеко он заехал охотиться. Не боится мужик… Вчера шел или позавчера, не раньше. Смотри, края уже пристыли, затвердели. Шагом ехал, видно, устали олени. Можем, пожалуй, догнать.

— Скорей, скорей! — заторопил вдруг Зубрилин.

Следы поворачивали в сторону зимовья геологов.

К вечеру собаки вынесли нарты к густому и высокому лесу, который стеной стоял у самого берега реки. Стройные лиственницы переплелись кронами, на них задержался пышный снег, и потому в лесу было пасмурно, местами даже темно.

След оленей уходил в глубь леса, в сумрак, тишину и неизвестность.

Зубрилин остановил нарты, встал на лыжи и пошел вперед с одним из каюров. Парень нагнулся, пощупал лыжный след, что возник вдруг рядом со следами нарт.

— Похоже, свежий, еще не застыл.

Лыжня сворачивала к реке и шла вниз по руслу. Если это Конах, то куда он шел? И где его олени?

Они увидели оленей в лесу. Четыре смирных животных разрывали снег, выискивая мох. Несколько дальше, под выворотом огромной лиственницы, темнела сделанная на скорую руку берлога. Сбоку, засыпанные снегом, лежали нарты. Зубрилин остановил спутника, пошел вперед один, стараясь попадать в старый след лыж, У входа в берлогу он остановился, прислушался. Из веток торчал обрубок трубы. Он потянулся к ней: холодная. Тогда он смело откинул брезент и заглянул внутрь. Никого. Валялась посуда, чайник, меховой мешок, пахло старым дымом. Жилье Конаха. Охотника Конаха. Охотника за кем?..

Виктор Николаевич соображал: значит, он не захотел показаться на зимовье геологам. Но к кому же он пришел? Кого здесь выслеживает? Если захотел убить Зотова, зачем делать крюк и идти сюда? Спустился бы прямо к метеостанции. А может, Зотов тут ни при чем? Действительно человек решил поохотиться. Но к кому же он в таком случае пошел? И почему открыто не приехал к геологам? Надо обязательно узнать, кто у него здесь. Ниточка тянется, видно, далеко.

Зубрилин лихорадочно думал, как лучше поступить. Внезапно пришло решение. Первое — это надо предупредить Зотова. Есть для него опасность или нет, а он должен быть начеку. Ребята с ним надежные, они защитят его. Второе — выследить Конаха, куда он пошел на лыжах, к кому, зачем. Явка? В таком отдаленном месте? Впрочем, чем дальше, тем безопасней.

Все так же стараясь не оставить за собой следов, Зубрилин и его каюр вернулись к нартам.

— Дело запутанное, — сказал Зубрилин агроному. — Потребуется время, чтобы выяснить, что и как. Но я боюсь за Зотова. Тебе, Константин Федорович, надо сейчас же ехать к нему. Тут, считай, километров сорок — сорок пять. Делай круг, чтобы вас не видели, и той стороной леса (он показал на карте) как можно быстрей мчись вниз. Предупреди ребят, пусть знают, что рядом опасность, И жди меня на метеостанции.

— А ты как же? — спросил Руссо, ежась от пронизывающего холода.

— Я останусь здесь.

— Один?

— Нет, вдвоем. Вот Федя со мной. Надо дождаться жильца этой землянки или встретиться с его друзьями. Дело тут нечистое, поверь мне. У нас, правда, никаких доказательств пока нет, но…

— Смотри, будь осторожен.

— Знаю, Константин Федорович. Действуй. Гони как можно скорей. Может быть, от этого зависит жизнь человека.

Федя-каюр забросил ружье за спину и, проводив своего товарища с агрономом, лихо повернул упряжку назад. Сделав крюк, он приблизился к темной землянке Конаха с другой стороны. Привязав собак, дал им рыбы. Собаки поели и, свернувшись в клубок, зарылись в снег. Нарты он тоже присыпал снегом.

Вдвоем с Зубрилиным они уселись в землянке ждать хозяина. Было холодно, неуютно.

— Затопим, начальник? — спросил Федя, постучав пальцами по холодной печурке. — Уж больно холодно.

— А дым? Выдаст.

— Чем мерзнуть так, лучше давай дежурить снаружи. Ты садись у огня, а я пойду на берег. Он придет берегом, другого пути нет. Увижу — быстренько сюда, печку зальем и встретим как полагается. А потом сменимся.

— Пожалуй, верно. Час подежуришь, я сменю. Учти, этот человек вооружен, опасен. Он ни перед чем не остановится. Смотри в оба.

Зубрилин затопил печку, согрелся. Неторопливо, тщательно осмотрел жилище Конаха, перерыл одежду, заглянул во все углы. Ничего нет. Оружие он взял, конечно, с собой.