— Пойдёмте, покажем? — предложила младшая Резеда, кивнув на беседку под черепичной крышей, у которой на привязи сидела большая лайка. — У нас ещё обезьяна есть!..

— И поросенок маленький… Ну, очень застенчивый, — засмеялась пухленькая Тамила.

— Кто? — переспросила Ирина и присела, взяв ладошки Тамилы в свои.

— Поросенок Гоша, — снова фыркнула та и засмеялась. — И еще пятнистый олень!..

Хазаров поднял уроненный дочерью мячик и кивнул на вольер у забора.

— Олень там, я ему сегодня травы накосил. Ирина, будете смотреть?

— Давай, мам, — потянул её за руку Пашка.

— Посмотрим, Ким Магомедович, — кивнула Лера.

Хазаров бросил заинтересованный взгляд на Леру и неопределённо улыбнулся, а Ирина, найдя глазами свою маму, которая, переваливаясь, как утка, торопливо шла за бегущими к вольерам с животными внуками, тоже направилась туда. «Быстрее бы прошёл этот день!» — неожиданно подумала она, чувствуя подступающую к горлу тоску.

Через час, как настоящая мать семейства, Тамара Викторовна разливала половником суп из фарфоровой супницы. Ели на природе за большим столом под тентом. От Ирины не ускользнуло, что Тамара Викторовна, несмотря на некоторую хмурость, выглядит абсолютно счастливой.

«Похоже, вернуться из свадебного путешествия на похороны бывшей тёщи — совсем небольшое горе», — сделала неутешительный вывод Ирина.

Обед закончился, когда на часах было шесть вечера.

— Спишь, Ира? — спросил Ким Магомедович, усаживаясь рядом, когда они перешли в гостиную пить кофе. Малышня вопила под окнами, потом все вбежали в гостиную и кинулись рассаживаться у телевизора.

— Ночная съемка, — Ирина инстинктивно подобралась, ощущая холодный аромат одеколона Хазарова.

— Снова деньги нужны? — Ким Магомедович улыбнулся.

— Я просто не умею отказываться от работы, глупо, да?.. — покраснев, пробормотала Ирина.

— Спасибо, что привезла мальчишек, девочки очень рады, — Ким Магомедович подмигнул Пашке. Тот, зевая, тоже подмигнул Хазарову.

— Скоро закончим ремонт на Пичугина, — Хазаров положил руку Ирине на плечо и посмотрел на жену. — Ждём вас там, девочкам веселей будет, да, Тамар?..

Ирина взглянула на лучезарно улыбающуюся Жилянскую, потом оглянулась на сыновей. Две старшие девочки опекали Пашку, укладывая его спать на соседнем диване, а младшая не сводила глаз с Яшки.

— Хитрецы, — покачал головой Хазаров. — А младший-то пользуется повышенным успехом, ай-ай… Я — ревную!

— Если буду свободна, то привезу своих бандитов, — пообещала Ирина и с сожалением встала. — Спасибо, что вы нам рады, Ким Магомедович! Мальчики, мама, нам пора, давайте прощаться!..

— Прямо идиллия, — тихо пробурчала Лера, когда Чигасово осталось позади. — И дом выглядит потрясающе, я даже про кегельбанного короля забыла! Ну, ничего, никуда он от меня не денется… Так, Ирина, приезжаем в Москву и сразу на переозвучку, хорошо?..

— Мам, а мы ещё к дяде Хазарову поедем? — зевнув, спросил Яшка. — Когда, мам?

— Скоро, спи, — кивнула Ирина. — Понравилось?

Но сын уже спал, положив голову на плечо брата. Пашка, прижавшись к спинке кресла, не сводил глаз с подаренного котёнка в коробке.

— Котище какой, — восхищённо шептал он всю дорогу до Москвы.

КТО ОБЪЕЛСЯ ЛЯГУШЕК?

— Выходит, чем больше вы копаете, Лев Тимофеевич, тем сильнее закапываетесь?.. — далеко не валдайским колокольчиком звенел голос зам. прокурора Чашкина, поднимаясь до самой люстры, и продолжая там звенеть.

Пропесочка шла уже добрые полчаса, и у майора Рогаткина начались незначительные слуховые галлюцинации, как он их сам для себя объяснял. Галлюцинации заключались в том, что Лев Тимофеевич внезапно вместо въедливого голоса зам. прокурора начинал слышать песни Софии Ротару. Так вот, терпеливо дослушав последний куплет «Луны-луны», Лев Тимофеевич откашлялся и осторожно огрызнулся:

— Вы сгущаете, Всеволод Иваныч…

— А разве Хазаров не опознал свою тёщу, а его дочки счастливым образом не нашлись? — не терпящим возражения тоном перебил следователя полковник Чашкин. — Вот вы в курсе, что три дня назад в милицию поступило заявление из агентства «Звездный слуга»?.. — зам. прокурора вытряхнул из конверта на стол фотографию пожилой женщины в кокетливом синем костюме. — Оказывается, пропавшая Виолетта Константиновна Золотайкина больше года убиралась у Хазаровых, во время бури вышла из дома магната и как сквозь землю провалилась!.. Если бы сегодня вы соизволили закрыть дело Хюбшман-Калюновски, то могли бы бросить все силы на поиск пропавшей Золотайкиной, Лев Тимофеевич! Кстати, что там у вас с маньяком-отравителем? Никого он больше не отравил?..

— Я отслеживаю ситуацию по маньяку и ищу стоматологическую карту Хюбшман-Калюновски по всем районным поликлиникам Москвы, чтобы сравнить её с челюстью покойной, — тихо, как пономарь, отчитался следователь и с опаской посмотрел на качающуюся над головой люстру.

— Лев Тимофеевич, уж не объелись ли вы лягушек в каком-нибудь французском ресторане, куда по ошибке забрели?.. — голос полковника Чашкина зазвенел с прежней силой. — Повторяю, разве её не опознал зять по цветному халату и перстню с бриллиантом?.. Ведь именно сейчас провидение снова предоставляет нам возможность закрыть это дело — за отсутствием состава преступления!

— Опознал, — с грустью ответил Рогаткин. — Только я, Всеволод Иваныч, вегетарианец и лягушек не ем, к большому сожалению, но скоро обязательно попробую… Вот премию получу, схожу и поем лягушек, не обязательно французских, я и наших могу поесть — во фритюре. К вашему сведению, Всеволод Иванович, у покойной Лили Хюбшман-Калюновски лицо обезображено до такой степени, что в связи с этим безоговорочного опознания никак быть не может. К тому же, как вы знаете, нами был зарегистрирован после её смерти телефонный разговор, где она говорит с собственным зятем.

— Голос Калюновски опознали? — перебил следователя зам. прокурора.

— Нет, ни один из слышавших его, голос не опознал, кроме самого Хазарова, — выдержал взгляд начальника Рогаткин.

— Эх, Лев Тимофеевич, — тоскливо взглянул на упрямого подчинённого полковник Чашкин. — Пусть уже Хазаров похоронит, наконец, свою опознанную тёщу.

— Пожалуйста, я не против, — Лев Тимофеевич вытащил из портфеля бланк разрешения на похороны. — А если это всё-таки не Калюновски, а какая-то старуха в её одежде, Всеволод Иванович?..

— С бриллиантовым перстнем стоимостью в двенадцать тысяч условных единиц? — Чашкин поставил жирную подпись под разрешением и сердито взглянул на следователя.

Лев Тимофеевич убрал разрешение в портфель и задумчиво обронил:

— Дело в том, что бывшая няня Хазаровых утверждает, что Лиля Юльевна хранила в своей квартире нечто ценное. Так вот, Всеволод Иваныч, мне очень нужна повторная санкция на обыск с понятыми квартиры Хюбшман-Калюновски на Тенистой улице. Как вы на это смотрите?

— А покажешь мне это нечто, если найдешь? — вдруг оживился зам. прокурора.

— Всенепременно, Всеволод Иваныч, — кивнул, пряча улыбку, Рогаткин.

— По части находок ты дока. Не забудь, какой я добрый! — подписывая санкцию на обыск, полковник Чашкин со значением посмотрел на Льва Тимофеевича.

Выйдя из кабинета зам. прокурора, Рогаткин закурил и огляделся. Чувствовал он себя при этом, как пробежавший половину пути марафонец. Рогаткин спустился в столовую межрайонной прокуратуры, и с большим аппетитом пообедал пирожками с капустой, запивая их горячим чаем с чабрецом, а затем, покурив с коллегой на крыльце, отправился на Тенистую улицу в квартиру тёщи Хазарова, предполагая как следует её обыскать.

МАРАФОН С ВЕЗУНЧИКАМИ

— Ира, почему губы снова не накрашены? Где стилист?.. — в студию стремительно вошёл режиссёр Кирилл Мамутов. — Сегодняшний марафон с везунчиками, которые удачно упали с крыш, спаслись из горящего поезда или спрыгнули с моста в дурацкой надежде умереть, но не сломали себе даже лодыжек, обещает стать незабываемым! Где этот лодырь Сосо, а?..