Тем временем в кабинете секретаря горкома партии Кузнецова идёт заседание бюро. Директор машиностроительного завода Георгий Николаевич Спирин, отец Наташи, заканчивает короткий доклад. Завод досрочно выполнил годовой план. Члены бюро слушают Спирина, невольно удивляясь тому, как спокойно, почти бесстрастно говорит он о делах своего завода, которому уже уготовано переходящее Красное знамя.

Когда Спирин заключает доклад: «У меня всё, товарищи», внимательно слушавший его Кузнецов, улыбаясь разводит руками:

— Что ни говорите, скромность лучшее украшение коммуниста. Строго доложил, без пафоса…

— А я, Михаил Михайлович, к слову сказать, ораторскому пафосу предпочитаю деловой, — говорит Спирин.

— Это известно, Георгий Николаевич, — кивает Кузнецов, — но вы уж эту мысль-то особо не развивайте, а то, не ровен час, обидите кого, — замечает он, мельком взглянув при этом на заместителя председателя горисполкома Цветаева.

Участники заседания многозначительно улыбаются,

— Товарищи, сделаем перерыв минут на десять, — предлагает Кузнецов и встаёт,

— Извините, Михаил Михайлович, — Спирин подходит к столу секретаря, — разрешите, я домой позвоню, как там моя Наташка…

Он набирает номер и ждёт. Один гудок, другой, третий. Никто не отвечает.

— Надо полагать, заснула, — облегчённо вздыхает Спирин и кладёт трубку на рычаг.

Приоткрывается дверь, и на пороге возникает помощник секретаря.

— Прошу прощения, — говорит он, — товарищ Спирин, тут к вам пришла одна знакомая.

— Кто?

— Пригласите, пусть войдёт, — серьёзно говорит Кузнецов. Стоя лицом к двери, он видит за спиной помощника маленькую фигурку в шубке и красном вязаном капоре. — Пожалуйста, гражданка!

Дверь распахивается, и в кабинет входит Наташа.

Спирин в изумлении опускается на стул.

— Наташка!.. Что случилось?

— Здравствуйте, — говорит Наташа. — Ничего не случилось. Папа, я пришла к тебе в горком.

— Кто тебя привёл?

— Я сама пришла.

— Товарищи, вы меня извините, — подойдя к дочке, говорит Спирин, — жена с сыном уехала, и вот, пожалуйте, младший член семьи…

Кузнецов подходит к Наташе. Он смотрит на её круглое лицо, на торчащие из-под капора тугие косички.

— Разрешите представиться: Кузнецов. — Он наклоняется и протягивает ей руку: — Если не ошибаюсь, Наталья Георгиевна?

— Меня зовут Наташа.

— Очень приятно. Познакомьтесь с товарищами. Это всё члены бюро.

Наташа обходит присутствующих и каждому подаёт руку.

Но вот процедура знакомства кончается, и Наташа, неожиданно подняв голову, озабоченно смотрит на люстру.

— Папа, — говорит она громко, — а ты не достал до неё носом?

— Что-что? — удивляется Кузнецов.

— Мама сказала, — поясняет Наташа, — если папу будут в горкоме хвалить, чтобы он нос не задирал, а то он может зацепиться за люстру…

В кабинете смеются.

Спирин заметно краснеет.

— Сколько раз я тебе говорил, не повторяй ничего за взрослыми.

— А почему иногда и не повторить, если взрослые говорят дело, — замечает один из членов бюро.

Панова, молодая женщина, директор педагогического института, смеясь, целует Наташу и берёт её на руки. Наташа смущается: сколько людей, и все на неё смотрят, и папа, видно, очень доволен, хотя и хмурится.

Указав на Панову, Цветаев говорит:

— Прошу обратить внимание — «Сикстинская мадонна».

Панова опускает Наташу на пол.

— Пошли домой, Тузик, — говорит Спирин, — пошли. Прошу извинить, товарищи, я её провожу и сразу же вернусь.

— Негостеприимно мы поступаем, — с сожалением говорит Кузнецов, — пришёл человек, а мы его даже и не выслушали. Вот что, Наташа, расскажи-ка ты нам на прощанье сказку…

— В горкоме сказки не рассказывают, — уверенно заявляет Наташа.

— Не скажи, — усмехается Кузнецов, и Наташа видит в его глазах весёлые огоньки, — послушала бы ты речь Крынкина из горторготдела. Такие он здесь сказки рассказывал!

— Я про теремок знаю, — говорит Наташа.

— Просим.

Наташа становится в соответствующую позу и начинает:

— Построила муха терем и живёт в нём. Прискакала блоха-попрыгуха. «Кто-кто в терему?» — «Я муха-горюха. А ты кто?» — «А я блоха-попрыгуха». — «Иди ко мне жить». Прилетел комар-пискун. «Кто-кто в терему?» — «Я муха-горюха. Я блоха-попрыгуха. А ты кто?» — «А я комар-пискун». — «Иди к нам жить…»

Наташа рассказывает не торопясь, с удовольствием. Очень уж внимательно её слушают. Не то что Юрка. Тому начнёшь рассказывать про репку или про журавля, он чуть-чуть послушает, потом говорит: «Натаха, не морочь голову. Мне алгебру надо учить».

Наташа заканчивает свою сказку, и все громко аплодируют.

— Большое тебе спасибо, — говорит Кузнецов. — Прекрасная сказка. Наверно, автор — местный житель, наблюдал распределение жилплощади в доме специалистов. Будь здорова. Заходи, Наташа.

— Спасибо. Спокойной ночи…

И Наташа покидает кабинет вместе с папой.

Он приводит её домой, торопливо раздевает и укладывает в кровать.

— Спи, Тузик, и не вздумай вставать. Слышишь? Утром поедем к бабушке. Я через часик вернусь, а к тебе сейчас тётя Нина зайдёт, посидит.

Папа убегает. В комнату к Наташе входит соседка тётя Нина. Она садится на диван и сразу же углубляется в книжку.

— Я в горкоме была, — немного погодя сообщает Наташа.

— Где?

— В горкоме, — повторяет Наташа, — я там сказку рассказывала. Мне ещё велели приходить…

Тётя Нина удивлённо поднимает брови, книга выскальзывает у неё из рук.

Наташа этого не видит. Она уже спит.

Ученик

Урок географии должен был начаться с минуты на минуту. Ребята уже сидели на местах, а Марии Михайловны всё ещё не было.

— Опаздывает Мария Михайловна, — сказал Женя Тарасов, — Почему она, интересно, опаздывает?

— Две минуты — это не опоздание, — сказал Сеня Рябышев,

— Что-нибудь, значит, случилось.

Но вот вошла Мария Михайловна. Она была чем-то взволнована. Ребята встали.

— Здравствуйте, ребята, — сказала Мария Михайловна, — Садитесь.

Она прошла на учительское место.

— Дело вот в чём, Сейчас к нам придёт мой бывший ученик Володя. Майор Владимир Петрович Денисов. Он побудет у нас на уроке. Понятно?

— Понятно! — хором ответили ученики, а Женя Тарасов поднял руку:

— Мария Михайловна, можно, я скажу?

— Гозори,

— Мария Михайловна, он, когда войдёт, он, наверное, скажет: «Здравствуйте», а мы все встанем, наберём в лёгкие воздух, отсчитаем — раз — и все дружно ответим; «Здррр-ра!»»

— Ну что же, это неплохо. Это можно, Но что касается поведения на уроке, то я думаю, что вам не нужно объяснять.

— Что вы, Мария Михайловна! — солидно сказал Сеня Рябышев. — Мы же не маленькие, понимаем.

Все иронически посмотрели на Рябышева. У него было кроткое выражение лица, и можно было предположить, что Семён Рябышев является самым тихим и образцовым мальчиком в Московской области,

В дверь постучали. Ребята встали как по команде, а Женя Тарасов, побледнев от волнения, скомандовал:

— Набирайте воздух!

— Войдите! — сказала Мария Михайловна,

Дверь открылась, и в класс вошла уборщица тётя Настя.

— Мария Михайловна! — сказала она. — Идёт. По лестнице поднимается. Сейчас будет здесь.

Тётя Настя вышла, а ученики продолжали стоять не дыша. Мария Михайловна посмотрела на ребят.

— Чего вы все надулись? Дышите пока.

Раздался дружный выдох, похожий на звук лопнувшего мяча. Снова послышался стук.

— Войдите, — сказала Мария Михайловна,

На пороге появился майор Денисов.

— Здравствуйте, ребята! — сказал майор.

Прошла секунда, и стены класса потряс гром:

— Здрр-ра!..

Но здесь, к сожалению, не обошлось без накладки.

— Здра!.. — тонким голосом после всех в полной тишине крикнул Петя Сорокин.

Все обернулись в его сторону. Если бы человеческий взгляд обладал способностью воспламенять, от Пети Сорокина осталась бы горстка пепла, перочинный ножик и пряжка от ремня.