— Мы уже обсуждали, леди Маргарет, попытку врагов короля провести параллель между смертью ребенка француженки и принцев в Тауэре. Его Величество может не осознавать этого, но многие при дворе прекрасно знали, что леди была отослана в Брэсфорд-Холл для рождения ребенка. Это было сделано ради королевы, конечно…

— Короля не беспокоят последствия его любовных связей, — сурово сказала Маргарет.

Было бы хорошо, если бы беспокоило, по мнению Изабель, хотя едва ли было бы полезно говорить об этом.

— Конечно, нет, но что насчет последствий для будущего наследника?

Мать короля отвернулась, шагая вдоль комнаты. Повернувшись с такой силой, что распятие на ее талии описало круг, она пошла в обратном направлении.

— Мой сын, безусловно, осознает последствия своего приказа об аресте, — сказала она, проходя мимо Изабель в противоположный конец комнаты.

— Возможно. Или он может не осознавать, что люди, зная, что Рэнд действовал по указанию Генриха, скрывая француженку, должно быть, верят, что он также действовал по его приказу, убивая ее. Позволив повесить Рэнда, он вовлечет себя в убийство.

— Вы допускаете, что сэр Рэнд невиновен?

— Да. — Изабель не могла сказать, что вселило в нее такую уверенность, если только не то, как он спас маленького мальчика на турнире, и то, как он держал малыша после, как будто его детская жизнь имела огромную ценность. Он почувствовал ту боль, которую испытывала она от своего травмированного пальца; она увидела это по его лицу. Ни один мужчина, такой нежный и заботливый, не мог отнять жизнь новорожденного или его матери.

— Такая преданность похвальна, но вы подразумеваете, что мой сын может допустить судебную ошибку, позволив его повесить.

— Он может поступить необдуманно, чтобы сохранить свою корону.

Маргарет бросила на нее холодный взгляд:

— Очевидно Генрих имеет достоверные доказательства того, что сэр Рэнд виновен.

— Тогда почему не посадить его в тюрьму в тот момент, когда он прибыл в Лондон? Зачем ждать? Нет, ваша милость. Я считаю, что король был вынужден действовать против своей лучшей натуры. Смерть мадемуазель д’Амбуаз была предназначена для того, чтобы сбить его с толку и принудить его к действию. Кто-то хочет, чтобы сэр Рэнд подвергся его суду, а доказательствами против него можно было манипулировать и опорочить короля. Когда Генрих будет заподозрен в том, что приказал совершить мерзкое убийство своей собственной плоти и крови и матери младенца, его могут осудить так же всецело, как Ричарда III, и лишить власти так же легко.

Леди Маргарет замедлила шаг, чтобы посмотреть на Изабель:

— Мысль не нова.

— Но то, каким образом Рэнда привязали к убийству мадемуазель Жюльет, добавляет ей веса, вы согласны?

— Если бы мы только знали, кто пришел за ней. Да и куда ее увезли.

Это был тот вопрос, которого ждала Изабель.

— Вы можете это выяснить, леди Маргарет, — сказала она, пряча руки, сжатые в кулаки, в складках платья. — Вы мать короля, и он любит вас больше всех. Никто не сможет отказать в любой вашей просьбе. Более того, мне говорили, что вы иногда собираете совет по мелким делам с благословления короля, что вы выслушиваете петиции и выносите приговоры, чтобы Его Величество мог направить свои силы на более весомые дела. Вы не могли бы созвать трибунал по этому делу?

— Трибунал. — Лицо пожилой женщины стало задумчивым.

— С вашим влиянием и под печатью ваших приказов можно найти капитана отряда, который тайно похитил француженку из Брэсфорда. Можно вызвать повитуху, которая принимала роды, и опросить ее. Можно установить личность владельца цитадели, где убили мадемуазель, чтобы он объяснил, как она поселилась там или, по крайней мере, почему она умерла в том месте, а не в каком-то другом.

— Вы предлагаете мне провернуть это, пока Генрих отсутствует в Вестминстере и занят этим бунтом.

Изабель покраснела:

— Я не имела в виду что-то такое… такое нечестное. Просто сейчас самое время.

— Как скажете, — сказала мать короля с пренебрежительным жестом, прежде чем снова отвернуться, позволяя взгляду остановиться на своей скамеечке для молитвы из черного дуба, покрытой бархатом, которая стояла в углу. Она понизила голос до шепота. — Но что если ответы окажутся… ошибочными?

— Осмелюсь думать, что они не окажутся таковыми, — ответила Изабель. — Но если и так, вы должны исправить это дело, ваша милость. Вы не можете быть той, кем вы являетесь, и с чистой совестью допустить, чтобы было иначе.

Повисла пауза. Где-то монотонно бубнили мужские голоса, которые были низкими и спокойными, но гудели со сдержанной силой. Залаяла собака. Куры закудахтали в тревоге, затем затихли. Изабель стояла так натянуто и прямо, что ее колени болели. Она начала раскачиваться, легкое движение, которое стало более заметным с каждой проходящей секундой.

— Нет, — наконец сказал леди Маргарет. — Генрих не может быть виновен, я отказываюсь верить в это. Также не могу этого принять и в отношении сэра Рэнда. Если… если что-то нужно сделать, это должно быть сделано в скором времени и в Вестминстере, поскольку там у меня есть доступ к печатям, и герольдам, и к ведомостям, в которых указано, кому платили, когда и за какую услугу. Мне придется оставить Елизавету.

Это было полное согласие, поняла Изабель. Она выиграла. Облегчение было такое сильное, что ее колени подогнулись, заставив ее резко прийти в себя:

— Мне жаль, но у королевы-супруги… есть еще несколько недель до срока, я полагаю?

— Так думают и все остальные, считая от даты ее свадьбы. Я не уверена. Но не важно. В отношении ее безопасности мы должны положиться на ее врача и тех, кто кружит вокруг нее, как осы вокруг созревшего фрукта.

— Я уверена, все будет хорошо. Ее Величество может быть… и не крепкого телосложения, но она и не слабая.

— Верно. — Леди Маргарет сделала глубокий вдох, позволяя воздуху выйти из ее легких в протяжном выдохе. — Мне потребуется помощь, чтобы сделать это дело в надлежащее время. Вы должны переехать в комнату рядом с моей и стать моим писцом для посланий, которые выйдут под моей личной печатью. Возможно, вместе мы сможем разрешить эту безумную ситуацию и сохранить жизни мужчин, которых мы любим.

Мать короля думала, что она любит Рэнда. Изабель открыла рот, чтобы опровергнуть это, но снова закрыла его. Позволяя этому предположению задержаться, она могла извлечь из него пользу. Подняв подбородок, она сказала:

— Если вы помните, ваша милость, комната, которую мы делили с Рэндом, располагалась рядом с королевскими апартаментами.

Леди Маргарет кивнула:

— Так и есть. Отлично. Тогда идите и собирайтесь. Мы выезжаем в Вестминстер, как только все будет приведено в порядок.

Изабель приняла ее разрешение уйти с глубоким реверансом. Через мгновение она уже вышла из комнаты, и за ней закрылась дверь. Она остановилась там, смотря в пустоту.

Она выиграла.

Уступка, которой она думала добиться, с трудом, но была сделана для нее.

Она должна была радоваться. Эйфория должна нести ее кровь, как мельница, по ее венам, заполняя ее сердце, готовое разорваться. Вместо этого она внезапно почувствовала себя уставшей, такой уставшей. И в голове бесконечно повторялся вопрос, который леди Маргарет прошептала Богу, с которым советовалась на своей скамеечке для молитвы:

«Что, если ответы, полученные в ходе их трибунала, действительно окажутся ошибочными?»

Приготовления к возвращению из Винчестера заняли вечность, или так казалось. Служанки бегали туда-сюда с кипами сложенного белья. Слуги мужского пола разбирали кровати, чтобы погрузить их, и паковали серебряные и золотые тарелки, чашки, тазы и кувшины. Лошади и мулы, повозки и тележки были пригнаны. Герольды были посланы вперед, чтобы объявить об их приезде в тавернах, где они могут остановиться. Споры между сопровождающими леди Маргарет о том, кто поедет и кто останется, разгорелись не на шутку.

Изабель ждала в лихорадке нетерпения. Она бы хотела поторопить слуг, заставив их двигаться быстрее. Она хотела сесть верхом и умчаться галопом так быстро, как она приехала. Ничто из этого не было в ее силах. Она не имела права приказывать слугам и не могла обидеть мать короля, оставив ее.