Назывался этот удар «испанская инквизиция», и эхо этого удара МЫ СЛЫШИМ ДО СИХ ПОР.

Я убедился, что абсолютное большинство людей совершенно не представляют, какие деяния позволяли инквизиции объявить человека еретиком. Обычно говорят что-то вроде: если человек о Боге дурное сказал, или церковь посещал нерегулярно… Ничуть не бывало!

Я добрался до документов Святой испанской инквизиции и прочитал все пункты ереси.

Вот они передо мной. В них нет ни одной претензии к христианскому образу жизни! Если ты христианин, то к тебе претензий нет.

Но вот послушайте, а выводы сделайте сами. Вы еретик и вас непременно надо сжечь, если:

И так далее и тому подобное. Где же здесь христианская ересь? Речь идет только о многих иудейских обычаях, ставших неотъемлемой частью жизни этого народа.

Особенно жестоко преследовались так называемые мараны — иудеи, официально принявшие господствующую религию, ислам или христианство, но втайне сохранявшие приверженность иудаизму. У самих иудеев эта категория людей называлась «анусим» — отпавшие от веры по принуждению. Мусульмане были не особо требовательны при обращении неофитов и еще менее строги в надзоре за их поведением: они довольствовались тем, что новообращенные прилюдно произносили вслух формулу, признающую посланничество Мухаммеда, и иногда посещали мечеть.

Совсем другое дело было у христиан. Инквизиторы постоянно и тщательно следили за «новыми христианами». Если маран по доброй воле приходил, сознавался и сообщал имена других тайных иудеев, то наказание было легким: проводилась религиозная церемония публичного покаяния, сопровождавшаяся различными унижениями. Если маран раскаивался уже после изобличения, то его ждала легкая смерть: прежде чем сжечь у столба, осужденного душили. Тех иудеев, которых инквизиторы не могли насильно вернуть в христианство, подвергали неоднократным мучительным пыткам и затем публично сжигали. Инквизиция преследовала даже мертвых еретиков.

В конце 1480 года кости ста мертвецов, которые при жизни были тайными иудеями, были вырыты и публично сожжены.

При такой ситуации раввины учили, что не следует жертвовать собой из-за выполнения формальностей, так как можно оставаться иудеем в душе и тайно исполнять религиозные обряды. Мараны держали свое иудейство в тайне, о нем было известно только ближайшим родственникам и другим маранам. Иудейские ритуалы обычно отправлялись в подземельях. Маленьким детям никогда не говорилось, что они евреи. Сообщалось им это только в том возрасте, когда они уже могли хранить эту тайну. Многие мараны позже бежали из Испании в более веротерпимые европейские государства, главным образом в Голландию.

Когда вспыхнули костры инквизиции, христианские высшие сановники поняли: недостатка в человеческом горючем не будет. Вот что говорит Хуан Антонио Льоренте: «Деятельность Святой палаты была столь чудовищной, что достигла масштабов настоящей бойни».

Как противопоставление иудеям, ведшим, согласно канонам религии того времени, радостный образ жизни (что порождало у других лютую ненависть), появляется идеология самоуничижения — аскетизм, учение жестокое и лживое. Ходи согбенным, всем своим видом выражая покорность, глаза — долу. Последователей старой — иудейской религии — не просто уничтожали, а уничтожали, глумясь, заставляя носить на одежде сдвоенные желтые круги, дурацкие колпаки,[11] как позже германский фашизм будет заставлять евреев носить на одеждах «опознавательные знаки» — Ф (магендовид — щит Давида).???

Королевским указом от 31 марта 1492 года всем иудеям повелевалось креститься или оставить Испанию. Стон и плач наполнил иудейские жилища. Белое солнце выжигало колонны, двигавшиеся к сборным пунктам в Картахене, Валенсии, Барселоне, Кадиксе…

Люди умирали на горячем воздухе, не достигнув даже места отправки. Павших духом ободряли раввины и подгоняли непрерывные удары монотонных барабанов. Бум, бум, бум — разносилось по знойной каменной пустыне…

А так как приверженцев старой религии было в Испании много, то число изгнанных исчислялось сотнями тысяч. Пережившие испытания (более 20 тысяч человек скончались в дороге) попали в Алжир, Францию, Италию, Голландию, Турцию и в другие страны.

Вся Европа была потрясена безумным поступком испанских правителей. Почти все европейские владетели и даже парижский парламент порицали шаг Фердинанда, а султан Баязет сказал про него: «Как можно назвать испанского короля Фердинанда умным правителем, его, который разорил свою страну и обогатил нашу!»

Христиане победили, и над Европой на несколько столетий нависла «новая культура» — христианская. Еще раз вспомним Лосева, четко определившего квинтэссенцию христианской культуры: «Есть Демиург, Творец, только он велик. В нем абсолютная красота. Все остальное — дело его рук. Все твари Божий».

Запылали костры из книг. Как вы думаете, какие книги они жгли? Они жгли ИСТОРИЧЕСКИЕ книги! Книги, в которых описывалась земная жизнь до катастрофы. И жгли не только в Европе, а по всему миру. Мы можем только догадываться, судя по уцелевшим отрывкам, какие познания, какие сведения о мире до катастрофы могли содержать рукописи, уничтоженные в Мексике ревностным епископом де Ланда. Из всех обширных библиотек Карфагена уцелело только одно-единственное произведение, которое было переведено на латинский язык. А где знаменитая александрийская библиотека? История отныне будет писаться по Христу.

Западная Европа со стоном прогнулась под «культурой» христианства, но сопротивлялась, как могла, многие века: смеялся гомерическим смехом обжора Гаргантюа, показал религиозным гонителям свой розовый зад Тиль Уленшпигель, Даниэль Дефо на примере своего Робинсона Крейцнера (Крузо) учил иудеев философскому отношению к жизни: да, я один на острове, я потерял все, но я ЖИВ! Лессинговский Натан Мудрый взывал к религиозной терпимости и гуманности. Шекспир возмущался устами Шейлока: «…Да, я — жид. Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его, разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем же недугам, разве не те же лекар-,ства исцеляют его, разве не согревают и не студят его те же лето и зима, как и христианина? Если нас уколоть — разве у нас не идет кровь? Если нас пощекотать — разве мы не смеемся? Если нас отравить — разве мы не умираем?»

Гамлет мучился вопросом: быть или не быть существующему злу — «униженьям века»; что нужно предпринять: умереть? забыться? «смириться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье?»

Грянули звуки реквиема Моцарта. Впервые звучал реквием, посвященный не частной смерти, а тысячам и тысячам замученным.

Именно в то время родилась полная нот безысходности философия Баруха Бенедикта Спинозы: «Свобода — это осознанная необходимость». Сын своего народа и своей эпохи даже в этом определении. Мне горько за все человечество, если ему пришлось дать свободе именно такое определение. Оно больше подходит понятию дисциплина. Свобода — это в первую очередь возможность жить так, как ты хочешь. А чем она ограничена — это уже второй вопрос.