С его приходом к власти боевые действия на границах Византии стали почти ежегодными. Его родной брат-соправитель Бледа, по-видимому, был помехой грандиозным планам владыки, и посему был убит. Как утверждали римляне, по личному приказу Аттилы. После первых же военных кампаний молодого гуннского царя против Восточно-Римской империи та увеличила размер выплат варварам с 300 до 700 либров золотом (около 230 килограммов ежегодно).
В 437 году Аттила совершил новый большой поход на Константинополь. На берегах пролива Дарданеллы, разделявшего европейскую и азиатскую части империи, гунны нанесли византийцам сокрушительнейшее поражение и продиктовали византийскому императору кабальные условия мирного договора. Две тонны золота римляне отдают Аттиле в счет «старых долгов», почти 700 килограммов желтого металла обязуются уплачивать ежегодно, не имеют права принимать беглецов из гуннской земли и даже за бежавших из плена византийцев обязуются платить выкуп.
Это была катастрофа. Казна Константинополя, и без того пустая, не могла выдержать такого напряжения. «Римляне (здесь в смысле византийцы) притворялись, что добровольно заключают такой договор; но на деле они благодаря необходимости и страху, который обуял их начальников, стремились к заключению мира и готовы были принять всякое, даже самое тягостное требование, поэтому они согласились на условия дани, весьма для них тяжкие…»{74}. Современникам казалось, что Византия обречена, что эта греко-римская Химера вот-вот испустит свой последний вздох.
К национальным противоречиям внутри восточно-римского мира, где греки, армяне, фракийцы, исавры, германцы и прочие выживали в рамках одного государства, порой ненавидя друг друга, добавились противоречия политические и особенно — религиозные. Христианство, вытеснившее язычество, раскололось на множество конфессий: германцы, из которых в основном состояла армия, были ариане, греки — основное население — православные. На востоке империи симпатизировали монофизитам.
Казалось, что эту державу развалит спор о сущности Бога. Вот как не без горького сарказма писал об этом Григорий, епископ из города Ниса: «Все полно людей, которые рассуждают о непостижимых предметах — улицы, рынки, площади, перекрестки; спросишь, сколько нужно заплатить оболов (денег), — в ответ философствуют о рожденном и не рожденном; хочешь узнать о цене хлеба — отвечают: Отец больше Сына; справишься, готова ли баня, — говорят: Сын произошел из Ничего»{34}.
Но кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Византийская империя спаслась в середине V века, чтобы быть уничтоженной турками почти через тысячелетие.
Феодосий II, император Византии, погиб в результате несчастного случая на охоте. Новым императором Восточного Рима стал бывший простой солдат Маркиан. Некогда он, после неудачного похода византийцев на Карфаген, попал в плен к вандалам. Когда измученные военнопленные лежали под палящим африканским солнцем, к ним подъехал царь этих германцев, хромой Гизерих, чтобы первым, по обычаям того времени, выбрать из них свою долю рабов. Он вдруг заметил, что над пленными парит орел, причем тень от птицы все время падает на лицо одного из безмятежно спящих солдат. Это и был Маркиан. «Если Бог так заботится об этом человеке, значит, это неспроста», — решил дальновидный Гизерих и отпустил воина домой, взяв с него слово никогда не воевать с вандалами{165}.
Будущий император сдержал слово. Византия при нем не воевала в Африке. Первое, что сделал Маркиан, став императором, — отказался выплачивать дань гуннам. Это было разумно: государство трещало по швам, отдавая золото соседям-врагам и не имея возможности платить деньги собственной армии. Но подобный шаг был и смертельно опасным. Все ожидали ответного удара Аттилы, а он неожиданно повернул совсем в другую сторону.
Кольцо Гонории
А как удачно все складывалось! По логике исторических событий, Аттила должен был захватить практически беззащитный Константинополь, его друг Аэций находился всего в полушаге от трона римских августов. Еще немного, и друзья-соперники поделили бы мир меж собой. Но История, как все женщины, падка на веселые выходки. Впрочем, как всегда при этом не обошлось без коварства реальных представительниц женского пола.
Поводом к неожиданной войне гуннов с Западом — Гесперией и, следовательно, в конечном итоге к решительной перемене судеб всего человечества, послужила безделушка — золотое колечко юной девственницы Гонории. Эта девушка приходилась дочерью фактической правительнице Рима Галле Плацидии и старшей сестрой молодому императору Валентиниану III. Поскольку власть последнего не была прочна, а дети Гонории, появись они у нее, вполне могли стать законными претендентами на престол, девочку с младенчества заточили в замок и лишили общества мужчин.
На беду Рима, девица оказалась нимфоманкой. После двух неудачных попыток лишиться девственности при помощи прислуги ей удалось переправить могущественному царю Аттиле с верным евнухом свое кольцо в знак согласия выйти замуж за гуннского вождя и настоятельную устную просьбу вызволить ее из заточения.
Аттила к тому времени уже был готов воевать чуть ли не со всем миром разом — так велико было самомнение этого владыки. И хотя военная и политическая целесообразность подсказывали гуннам напасть в первую очередь на соседнюю, откровенно слабую Византию, Аттила начинает собирать великую армию для похода на запад. Никогда еще, за исключением первой войны Баламбера, поход гуннов не готовился с подобной тщательностью.
Практически все подвластные Аттиле племена послали свои отряды в его войско. Историки называют имена почти десятка народов, вовлеченных в западный поход гуннов. И хотя славян или антов ни один из древних авторов не упоминает, можно предположить, что и их не миновала сия стезя и какие-то вспомогательные отряды из их числа тоже воевали под знаменами Аттилы. Между тем основу войска последнего составляли, помимо собственно гуннов, отряды остготов во главе с братьями Валамиром, Тудимиром и Видимиром, и гепидов («ленивцев») — во главе с Ардарихом, чья преданность Аттиле не знала границ.
Выступая на запад, Аттила попробовал посеять зерна раздора в стане врагов. Римлянам и везеготам он отправил по письму.
Первым говорил, что не имеет плохих намерений против Рима, но хочет поквитаться с германцами, вторым же предлагал союз против империи. «Под крайней дикостью таился человек хитроумный, который раньше, чем затеял войну, боролся искусным притворством»{96}. Но этот фокус не удался. И римляне, и их союзники отдавали себе отчет, что решается судьба Мира и, покончив с одним врагом, гунны тотчас уничтожат другого.
Опытный Аэций, вовремя получив донесение разведки о готовящемся походе кочевников на запад, еще с весны принялся собирать войска. Помимо римлян в войско были мобилизованы германцы (везеготы, свевы, бургунды, саксы), кельты (армариканцы и галлы), сарматы-аланы и множество других народов Галлии, Германии и Испании. По сути дела, это была первая общеевропейская война, в которой друг против друга стояли войска, состоявшие подчас из тех же племен, что и армия неприятеля.
Вторгшееся на территорию современной Франции войско Аттилы насчитывало в своих рядах до 500 тысяч человек. Примерно такова же была численность и армии Аэция. Стороны сошлись в провинции Шампань на территории так называемых Каталаунских полей.
Царь гуннов Аттила колебался, не решаясь вступить в сражение. Видимо, он не ожидал от врагов столь серьезной подготовки к отпору. Кроме того, Аттила знал военные таланты Аэция. С другой стороны, отступать — значит, терять авторитет среди покоренных народов и ставить под сомнение само существование Гуннской империи.
Решив, что «бегство гораздо печальнее самой гибели», царь гуннов велел своим предсказателям бросить жребий об исходе битвы. Вглядываясь во внутренности убитых животных и изучая положение неких выемок и точек на костях, те сообщили, что гуннам грозит беда. Некоторым утешением служило лишь то, что верховный вождь врага должен был погибнуть в этой схватке{96}.