— Богиня, если ты против, дай нам знак. Сейчас или никогда!

Оба, затаив дыхание, сидели, ожидая непонятно чего. Наконец Вирлисс расхохотался.

— Нет, у этого парня классный способ общаться с богиней! «Сейчас или никогда»! И чего я удивлялся его манере разговора с Бессмертными?… Так, мелочи…

Теперь хохотали оба.

— Ну, значит, решено! — Эет вскочил от возбуждения. — Теперь тебе только сделать Жезл Власти. Выбери себе кристалл из тех, что я приволок, а потом присмотри дерево. Я помогу тебе, если что.

— Да справлюсь я, — хмыкнул Вир.

— Ну, тогда идём?

— Сядь, — коротко ответил Вирлисс. — Ещё не идём.

Эет медленно опустился на ступени Алтаря.

— Ты спрашивал меня о Фрери… — Вирлисс смотрел мимо Эета, в темноту Лабиринта. — Так вот, слушай…

Вир говорил долго. Он рассказывал о Госпоже своего друга, об её связи с Мортис, о Фрейре и богах Асгарда и Ванахейма…

И о падении Атариды.

— И последнее. О том, как мне помочь. С одной стороны, элементарно. Я знаю, где лежит моё тело. Чувствую. Его надо просто достать вместе с телом Фрей и засунуть в ванну с человеческой кровью. Есть две небольшие проблемы: как ты раскопаешь такой слой земли и где ты найдёшь такую прорву свежей крови…

— М-да…

— В том-то и дело! — Вирлисс досадливо дёрнул уголком рта. — Не надо ничего изобретать и выдумывать. Всё до обидного просто! И невыполнимо.

Эет положил руку на плечо вампира.

— Вир, вечность — очень большой срок. Кто знает, что будет завтра? И если кто может позволить себе роскошь ждать у моря погоды, так это бессмертные существа.

Вирлисс с благодарной улыбкой посмотрел на Эета.

— Спасибо, — серьёзно сказал он. — Но мы ведь не просто будем ждать у моря погоды. А изучать магию.

— Именно! — Эет хлопнул друга по спине. — Кстати… — он смущённо запнулся.

— Что?

— А ты видел… богиню? Вы с ней разговаривали?

Вирлисс улыбнулся.

— Вот всё тебе расскажи! — Молодой человек посерьёзнел. — Знаешь, Эет… Ты сейчас меня спрашиваешь о посмертии. Ты сам помнишь владения Мортис?

Эет нахмурился.

— Иногда… мне кажется, что…да. Я помню серый туман. И больше ничего.

Вирлисс прерывисто вздохнул.

— Эт, я был рождён немёртвым. В смысле… как бы тебе объяснить… Я просто родился, рос как все дети… Учился. Мечтал. Ну, у меня были определённые потребности. У других детей, рождённых вампиров, они тоже были… и я никогда не ощущал себя каким-то… иным. Я… — он прямо посмотрел на Эета. — Я не знал смерти, понимаешь? Для меня слова «нежить по рождению»… ну… Звучали просто как констатация факта. Так же, что у меня тёмно-синие глаза, например. Наверное, для моих родителей разница всё же ощущалась… они родились смертными. Живыми людьми. Они прошли через смерть в сознательном возрасте, а… не в утробе матери, как рождённые вампиры или личи… Я никогда не мог понять это разделение внутри Бессмертных. Чем так чванились перед Нежитью по рождению Живые Рождённые? Только тем, что им не нужно охотиться? Так этим чваниться глупо. У нежити такая природа! Можно подумать, мы сами её выбрали…выбрали себе родителей. Или они с выбором природы угадали. Кстати, охотиться тоже можно по-разному. И по-разному можно относиться к Смертным…даже если тебе не требуется охота, — Вир закусил губы. — Я к чему всё это веду… В тот день… я впервые понял, что всегда чувствовал себя живым, понимаешь? Я понял, что люблю жизнь. Что не хочу умирать… а ещё больше не хочу смерти любимых людей. В тот день немёртвые гибли с той же лёгкостью, что и живые. — Вампир тяжело вздохнул. — Вокруг — только смерть. Мёртвые яблони, мёртвое небо. И по земле ветер гонит пепел вместо лепестков…

Вирлисс опустил голову. Эет молчал. Он вспоминал толпу — там, на причале. И вспоминал отчаяние в глазах Госпожи…

И кровавое небо.

— Последнее, что я помню — губы Фрери под своими губами, — Вир улыбнулся с грустной нежностью. — А потом… Потом темно. И холодно. Знаешь… иногда мне кажется, что всё это — страшный сон. Бесконечный сон… Я лежу под руинами деревенского храма, надо мной толща земли — и мне видится кошмар. Имя которому — безысходность. Таково посмертие для вампиров. За то, что они убийцы. — Вирлисс криво усмехнулся. — И ты в этом сне — единственный лучик света, Эет… Наверное, как снисхождение. Быть может, в моей короткой жизни нашлись какие-то смягчающие обстоятельства…чем-то я заслужил…друга рядом. Не знаю…

— Вир, ты бредишь. Ты же сам только что говорил, что за природу упрекать… а, тем более, наказывать — глупо. Ты тигр, а не домашняя козочка. Я скажу даже, что ты больше, чем тигр. Ты — воплощённое благородство. Хищник, но с таким кодексом чести, что, наверное, иной раз жить тяжело? — Эет подмигнул.

Вирлисс скупо улыбнулся.

— Эет, хищники как никто нуждаются в кодексе чести. Иначе они станут подонками. Да что я тебе говорю? Ты сам такой же… — Он помолчал и продолжил. — Так вот, сначала было только темно и холодно. Потом я почувствовал тепло… Мне стало удивительно легко и хорошо… так хорошо, что… Эт, я всё позабыл, понимаешь? Я открыл глаза, как их открывают дети после долгого сна. Я увидел поляну, и солнце сквозь вершины деревьев… и бабочки… И рядом сидела она… Я тогда не понимал… не осознал, что это богиня. Как бы её описать… Она выглядела так же, как на фреске в Верхнем храме. Она улыбалась, что-то говорила… и гладила меня. Я был тигрёнком, Эет. Маленьким тигрёнком. Который ничего не помнил. И я благодарен за это богине. Потому что… если бы я очнулся в теле тигра, всё понимая и осознавая… я бы с ума сошёл. Или глупостей бы натворил… Пытался бы что-то делать, искать Фрей… Разозлился бы на Мортис… В том состоянии, в котором я погиб, понимаешь…

— Я понимаю, Вир. Думаю, богиня не дурнее нас с тобой.

Вир усмехнулся уголками губ.

— Она играла со мной, охотилась… И я воспринимал её как часть своей жизни. Думаю, время текло для меня иначе, чем для тебя… Не знаю. Я вырос быстро, но всё же не за день и не за месяц. И тогда ко мне постепенно начала возвращаться память… Однажды я всё вспомнил. Не вдруг, к счастью… Просто наступил день, когда я смог сложить воедино все воспоминания… Ещё не переживая их. Словно из другой жизни… Если говорить без обиняков, я был больше Снежком, чем Вирлиссом. Белым тигром. И однажды она пришла ко мне… Мортис. Она просто подошла, улыбнулась и вдруг сказала: «Дай мне руку, Вирлисс». И я дал…

— Ты… — ахнул Эет.

— Да. Я просто стал собой. Она подняла меня с травы, посмотрела мне в глаза… Эт, вот тогда на меня и нахлынуло. Внутри всё оборвалось. Я был в таком ужасе и отчаянии… Она сказала мне: «Ты — это ты. Ты Вирлисс, Белый Тигр. Но, пока не оживёт твоё тело, ты сможешь принимать человеческий образ только в пространстве богов и сновидений. Здесь ты волен в выборе формы. В реальном мире ты, к сожалению, лишь призрак, Вир, и будешь только зверем».

Я спросил её о Фрери. Она только головой покачала. И я понял, что вернуть душу Фрей… не в её власти. — Вирлисс закрыл лицо ладонями. — Эт, если это не во власти богини смерти, то в чьей же ещё?… — хрипло прошептал он. А потом взглянул на друга, и Эет поразился, сколько муки вмещают глаза Вира. — Неужели она… в Асгарде?

Эет вздохнул.

— Я не знаю, Вир, — ответил он. — Но мы сделаем всё, чтобы найти её! А там… Пусть решает сама. Я ведь понимаю тебя, представь… Только вообще ни на что не надеюсь. Я люблю Госпожу, хотя и осознаю, что это заклятие. А магия это или истинная любовь… — Эет поморщился. — Но ты можешь хотя бы надеяться. Фрери любила тебя… А я для Госпожи только имущество, которое она выбросила, чтобы освободить место.

Эет произнёс эти слова без капли горечи или озлобления, просто и естественно, как констатацию факта. Лишь с хорошо скрытой болью…

Вирлисс вздохнул.

— Заклятие Подчинения — страшная вещь, — только и сказал он. — Я раньше как-то никогда об этом не задумывался…

— И что же было дальше?

— Дальше… Дальше она подвела меня к границе леса, за которую я никогда прежде не выходил. Она показала мне, где начинаются сны, как входить в них и как ими управлять… Потом подвела меня к границе реальности. Оттуда мы с ней смотрели на тебя, Эт. Я видел, как ты впервые поднялся в Верхний храм. Видел волну, которая катилась на город… поэтому я и понял, что для меня время исказилось. По-моему… по-моему, во владениях Мортис вообще нет такого понятия — время. Она научила меня пересекать грань реальности в любой удобной для меня точке пространства… А потом я богиню больше не видел.