С разрешения «Эры» Джуэтт выпустил книгу в двух томах 20 марта 1852 года, т. е. за два номера до окончания серии. По словам Чарлза Стоу, первое издание было в пять тысяч экземпляров. Три тысячи были проданы в первый же день. Второе издание разошлось полностью к концу марта. К августу ошеломленная домохозяйка из Бранзвика получила уже 10 000 долларов. Одни доходы с этой суммы превышали те ежегодные четыреста долларов, которые она надеялась зарабатывать рассказами для газет. За лето количество проданных экземпляров достигло ста двадцати тысяч, а спрос все не падал. Книга разошлась в трехстах тысячах экземплярах раньше, чем ей исполнился год. Если учесть возросшее с тех пор население, то этой цифре сегодня соответствовало бы полтора миллиона экземпляров.

Беспримерный успех книги, должно быть, подорвал отношения между М. Филлипсом и Уильямом Ли, партнерами по фирме Филлипс, Сэмпсон и компания. Сестра Гарриет Кэтрин обратила внимание мистера Филлипса на серию в «Эре», и тот говорил о ней с мистером Ли. Ли, однако, не проявил интереса: издательство имело широкую клиентуру на Юге и, более того, держало за правило не вмешиваться в политику. Поэтому книге был оказан такой холодный прием. Что ж, книгоиздатели никогда не умели заранее угадывать бестселлер.

«Хижина дяди Тома» впервые вышла в черном переплете, с виньеткой на титульном листе, внутри которой «дети валяются на полу маленькой хижины», или по крайней мере, один из них валяется на земле у самого входа в нее. То же изображено на обложке золотом. Некоторые экземпляры были переплетены лиловой материей, с четырьмя золотыми линиями по краю, охватывающими не только виньетку с картинкой, но и орнаменты по углам, наверху и внизу, тоже золотые. Все это было сделано на крышках переплета. Корешок был украшен золотым орнаментом из цветов. Обрез был тоже золотой. Эти экземпляры, очевидно, предназначенные автору и издателям для раздачи, встречаются гораздо реже простых черных. Более нарядный переплет использовался и в других изданиях. Так оформлены, например, экземпляры с пометкой «Десятая тысяча». Для рождественской торговли издатели приготовили богато иллюстрированное однотомное издание. Первое издание, кроме виньетки на обложке и титульном листе, содержало шесть иллюстраций, по три — в каждом томе. На титульном листе о них почему-то не упоминается.

В Англии книга расходилась еще быстрее. В течение 1852 года в Лондоне вышло более двадцати изданий, но автору было заплачено только за одно из них. Его редактор Томас Босуорт сообщал в рекламе: «Издатель считает нужным заявить, что автор «Хижины дяди Тома» прямо заинтересован в распродаже этого издания, и он надеется, что это, а также превосходство технического исполнения и низкая цена издания привлекут к нему больше покупателей, чем к какому-либо другому, выпущенному в этой стране». Книга содержала «Предисловие автора, написанное специально для этого издания», интересное тем, что оно отвечало на критику английских читателей.

«Автор видел в английской печати замечания по поводу параллели, проведенной… между положением английской трудящейся бедноты и рабами в Соединенных Штатах. Следует помнить, что эти идеи высказаны в драматическом эпизоде книги и вложены в уста благородного и великодушного рабовладельца. Невозможно было драматично представить этого героя, не проводя такой параллели. Вся печать Юга, всякий политик на Юге оправдывает рабство тем, что рабу живется гораздо лучше, чем трудящемуся классу какой-либо другой страны, за исключением, возможно, Свободных Штатов Америки; и они более охотно приводят данные о положении бедноты в Англии, чем в другой стране, потому что иначе невозможно было бы сносить то общественное возмущение рабством, пример которого подает английская нация.

Наши представления о положении английской бедноты взяты из современной английской литературы. Такие произведения, как «Булавочные головки», «Кружевницы» и «Элен Флитвуд» Шарлотты Элизабет, где все ужасные детали подтверждены парламентскими отчетами и другими документами, произведения Диккенса и автора «Алтона Лока» и «Дрожжей»[19], широко распространены в нашей стране и вызвали не меньше волнения по поводу условий английской бедноты, чем волнение, вызванное в Англии подробностями о рабстве в Америке.

Так неразрывно переплетены судьбы человечества, что всякое усилие, предпринятое в Англии к улучшению положения трудящейся бедноты, действует в пользу интересов свободы в Америке; и когда всеми средствами, которые сейчас используются и еще будут использоваться, положение бедноты будет действительно и навсегда улучшено, — тогда благородный пример свободы человека в Англии будет оказывать непрерывное воздействие. Правильно было сказано, что в наши дни поднимается сила, которая больше силы армий и флотов, — «общественное мнение наций». Оно должно, наконец, положить конец всякой форме несправедливости и жестокости».

Другое замечание было встречено так:

«О дяде Томе говорили, что он неправдоподобен. Во-первых, писатель имеет право на художественный вымысел; кроме того, автору хотелось бы привести слова одного рабовладельца, описывающего своего любимого раба.

Нижеследующее было взято из опубликованного завещания судьи Апшера, покойного министра иностранных дел при президенте Тайлере:

«Я даю свободу моему слуге, Дэвиду Райсу, и велю моим душеприказчикам дать ему сто долларов. Я рекомендую его всякому обществу, в котором ему придется жить, как достойного уважения и доверия. Он был моим рабом двадцать четыре года, в течение которых пользовался моим безграничным доверием. Его положение в моей семье ежедневно предоставляло ему случай обмануть нас или причинить нам вред, но он ни разу не был замечен в серьезном проступке или даже ненамеренном нарушении правил, приличествующих его положению. Его ум благороден, цельность его характера выше подозрений, его понятия о том, что правильно и прилично, верны и даже возвышенны. Я думаю, что он достоин получить от меня этот документ и начать новую жизнь по причине долгой и верной службы и искренней и постоянной дружбы, которую я к нему питаю. За все время я не сказал ему ни одного резкого слова, ибо не имел на то причины. Я не знаю другого человека, который имел бы так мало недостатков и так много достоинств, как он».

Райс получил завещанную ему сумму в 1845 году, после того, как на пароходе «Принстон» взорвалось ружье в присутствии судьи Апшера и Джилмера, министра морского флота. Сам президент тоже был на борту, но ему повезло — в этот миг он находился внизу. Интересно, какова дальнейшая судьба внезапно разбогатевшего Райса?

Несмотря на низкую цену (три с половиной шиллинга), издание Босуорта вряд ли раскупалось с той же скоростью, что и остальные лондонские издания. Это издание имело серьезный недостаток: в нем не было иллюстраций. Самое известное из иллюстрированных изданий «Хижины дяди Тома» (кстати, оно стоило почти вдвое меньше, чем издание Босуорта) вышло в тринадцати еженедельных номерах, каждый из которых содержал две гравюры Джорджа Крукшенка, иллюстратора Диккенса. Имя художника было напечатано на обложках крупнее, чем имя г-жи Стоу, и не случайно: Крукшенк уже рисовал иллюстрации, когда Гарриет Элизабет Бичер еще не родилась. Это издание — единственное, когда «Дядя Том» печатался по частям, — теперь очень редко. Рекордная цена его на аукционе 1926 года 150 долларов. Последовавшее за ним однотомное издание с иллюстрациями Крук-шенка стоит теперь около двадцати пяти долларов. В 1853 году вышло лондонское издание «Дяди Тома» со ста пятьюдесятью иллюстрациями Джорджа Томаса и Т. Маквоида. Под заголовком помещалось объяснение: «Рассказ о жизни рабов в Америке» — чтобы никто не подумал, что дядя Том — это добрый английский сквайр, а его хижина — домик где-нибудь в Швейцарии.