Акэми не раз обещала себе никогда не связывать свою судьбу с типами, которые пьянствовали в «Ёмоги». Она презирала таких мужчин, храня в сердце образ Такэдзо. Ее не покидала надежда когда-нибудь встретить его. Такэдзо представлялся в ее мечтах, когда она пела любовные песни.

Посчитав задание выполненным, Дзётаро сказал:

– Мне пора. Не забудь все передать Матахати, если он вернется.

Дзётаро засеменил по узкой тропке на гребне дамбы.

Воловья упряжка тащила гору мешков с рисом или чечевицей, а может, и другого местного продукта. Гору венчала надпись, сообщавшая, что это подношение истовых верующих храму Кофукудзи в Наре. Этот храм знал даже Дзётаро, поскольку Кофукудзи был символом Нары.

Глаза Дзётаро вспыхнули озорным блеском. Догнав повозку, он забрался на нее, даже ухитрился присесть незаметно для извозчика. Мешки не только скрывали его, на них можно было удобно откинуться.

По обе стороны дороги тянулись поля с ровными рядами ухоженных чайных кустов. Вишня только зацветала. Крестьяне возделывали поля, молясь о том, чтобы в этом году земли не потоптали ноги солдат и копыта лошадей. Женщины, склонившись над ручьями, мыли овощи. Горный тракт Ямато жил мирной жизнью.

«Мне здорово повезло», – думал Дзётаро, устраиваясь поудобнее среди мешков. Его клонило в сон. Когда колесо наезжало на камень и телегу встряхивало, Дзётаро таращил глаза, мысленно благодаря дорогу, не дававшую ему проспать Нару. Езда была вдвойне приятна – не надо было идти пешком, и путь до Нары укоротился.

На выезде из деревни Дзётаро сорвал на ходу лист камелии. Приложив его к губам, он стал насвистывать мелодию. Извозчик оглянулся, но никого не увидел. Свист не умолкал, извозчик несколько раз поворачивал голову назад, потом, остановив воз, пошел вокруг телеги.

Дармовой попутчик ему не понравился, и возница принялся дубасить мальчишку, а тот начал оглушительно вопить.

– Ты что здесь делаешь? – орал извозчик.

– Разве я мешаю вам?

– Да!

– Не вы же впряжены в телегу?

– Наглый сорванец! – истошно заорал извозчик, швырнув Дзётаро на землю.

Тот мячиком откатился к дереву. Телега двинулась дальше. Скрип удалявшихся колес звучал словно смех над незадачливым Дзётаро.

Он поднялся с земли и вдруг обнаружил пропажу бамбукового пенала, в котором находился ответ из школы Ёсиоки. Пенал висел у него на шее на шнурке. Мальчик принялся шарить вокруг, но безуспешно. Потеряв надежду, он ходил кругами, уставившись в землю. Молодая женщина, одетая по-дорожному, в широкополой шляпе, наполовину закрывавшей лицо, остановилась рядом.

– Ты что-то потерял? – спросила она.

Дзётаро, мельком взглянув на нее, кивнул и снова уставился себе под ноги.

– Там были деньги?

Поглощенный поисками, Дзётаро бросил отрицательный ответ, не обращая внимания на женщину.

– Ты ищешь бамбуковый пенал, не очень длинный и со шнурком? Дзётаро подскочил от удивления.

– Откуда вы знаете?

– Так это за тобой гонялись возчики, браня за то, что ты дразнил их лошадей?

– Э-э… Ну и что?

– Когда ты удирал от них, шнур, верно, порвался. Пенал упал на, дорогу, и его подобрал какой-то самурай, который как раз разговаривал с возчиками. Вернись и забери свой пенал у него.

– А вы ничего не напутали?

– Нет.

– Спасибо!

Дзётаро сделал несколько шагов, и молодая женщина окликнула его:

– Подожди! Не надо никуда бежать. Я вижу того самурая, он направляется сюда. Вон тот, в рабочих хакама.

Дзётаро, застыв на месте, впился глазами в незнакомца.

Это был внушительного вида мужчина лет сорока. Все в нем было крупнее обычного – рост, иссиня-черная борода, широкие плечи, мощная грудь. На кожаные носки у него были надеты соломенные сандалии-дзори, ноги, казалось, попирали землю. Дзётаро с первого взгляда понял, что перед ним выдающийся воин, состоящий на службе у очень знатного даймё. Оробев, мальчик боялся подать голос.

Самурай, к счастью, заговорил первым, подозвав к себе Дзётаро:

– Не ты ли, разиня, обронил бамбуковый пенал перед храмом Мам-пукудзи?

– Это он! Вы нашли его?

– Не знаешь, что надо прежде сказать слово «спасибо»?

– О, простите! Благодарю вас, господин.

– В пенале важное письмо. Когда хозяин посылает тебя с поручением, ты не должен останавливаться по дороге, дразнить лошадей, цепляться за телеги и отвлекаться на посторонние дела.

– Да, господин! Вы заглянули внутрь?

– Разумеется. Когда что-то находишь, то разглядываешь вещь и потом возвращаешь хозяину. Я не сломал печать на письме. Теперь ты должен проверить, все ли в порядке.

Дзётаро, сняв колпачок пенала, заглянул внутрь. Убедившись, что письмо невредимо, он повесил пенал на шею и мысленно поклялся не потерять его.

Женщина, казалось, радовалась не меньше Дзётаро.

– Вы очень добры, господин, – поблагодарила она самурая, как бы извиняясь за недостаточную учтивость мальчика.

Все трое зашагали по дороге.

– Мальчик с вами? – спросил самурай.

– Нет, впервые вижу его.

Самурай улыбнулся:

– Вместе вы и правда выглядели бы странно. Он – потешный дьяволенок. И на шляпе надпись «Сдаем ночлег».

– Он по-ребячьи непосредственный, поэтому такой милый. Мне он нравится. Ты куда идешь? – спросила женщина, обратившись к мальчику.

Шагая между взрослыми, Дзётаро повеселел.

– В Нару, в храм Ходзоин.

Внимание Дзётаро привлек узкий длинный предмет, завернутый в парчу, который выглядывал из под оби девушки.

– У вас тоже пенал с письмом? Смотрите не потеряйте!

– Пенал? Где?

– В оби. Девушка рассмеялась.

– Это не пенал, малыш, а флейта.

– Флейта?

Дзётаро горящим от любопытства взором уставился на парчовый сверток, едва не уткнувшись головой в грудь девушки. Внезапно он отшатнулся от попутчицы, не сводя с нее застывшего взгляда.

Дети способны оценить женскую красоту или, по крайней мере, инстинктивно почувствовать целомудрие женщины. Дзётаро восхитился очарованием девушки. Он ощутил несказанное счастье и благоволение судьбы, оказавшись рядом с такой красавицей. Сердце Дзётаро бешено колотилось, голова слегка кружилась.

– Флейта… Вы играете на флейте, тетя? – спросил он. Вспомнив, как на слово «тетя» обиделась Акэми, Дзётаро изменил вопрос: – Как вас зовут?

Девушка рассмеялась и бросила веселый взгляд на самурая поверх головы мальчика. Похожий на медведя воин тоже расхохотался и в густой бороде сверкнули крепкие, ослепительно белые зубы.

– Славный мальчуган! Если ты спрашиваешь у кого-то имя, то сначала должен назвать свое. Так поступают вежливые люди.

– Меня зовут Дзётаро.

Ответ вызвал новый приступ смеха.

– Так не честно! – закричал Дзётаро. – Вы узнали мое имя, а я до сих пор не знаю вашего. Как вас зовут, господин?

– Сода, – ответил самурай.

– Это фамилия. А имя?

– С твоего позволения я пока не назову имени. Довольный, Дзётаро обратился к девушке:

– Теперь ваша очередь представиться. Наши имена вам известны. Будет невежливо, если вы скроете свое?

– Меня зовут Оцу.

– Оцу?

Дзётаро на мгновение задумался, ответ, видимо, его удовлетворил, и он продолжал:

– Почему вы странствуете с флейтой?

– Зарабатываю на жизнь.

– Это ваше ремесло?

– Я не знаю человека, для которого игра на флейте была бы ремеслом, но флейта позволяет мне совершать долгие путешествия. По-моему, игра на флейте для меня стала средством зарабатывать на жизнь.

– Вы играете такую музыку, которую я слышал в квартале Гион и в храме Камо? Музыку для храмовых танцев?

– Нет.

– Музыку для танцев? Кабуки?

– Нет.

– А что же?

– Самые простые мелодии.

Самурай тем временем разглядывал длинный деревянный меч Дзётаро.

– Что это у тебя за поясом? – поинтересовался он.

– Деревянный меч, неужели не ясно? Я-то думал, что вы самурай!

– Да, я самурай. Я просто удивился, что ты его таскаешь. Зачем он тебе?