Холмс вытащил из кармана пальто записную книжку и карандаш.

— Пожалуй, скромное объявление в газете может обеспечить нам встречу с преданным эмиссаром матери высокопоставленной особы. — Он начал быстро писать, держа книжечку так, чтобы я видел текст.

Холмс спрятал карандаш и посмотрел на меня.

— Надеюсь, это приведет к результатам.

— Не сомневаюсь, — заверил его я.

— Все прошло так, как я предвидел, — сообщил мне Холмс спустя несколько дней, с довольным видом потирая худые руки. — Veni, vidi, vici,[36] как сказал бы Цезарь. Не то чтобы эта встреча была сравнима с галльской войной, так как, честно говоря, леди оказалась… ну, во всех отношениях леди. Угрозы были весьма реальными, но наша беседа была вежливой, и в конце концов мы пришли к согласию.

Холмс рассказал, как к нему в парке подъехала черно-желтая карета. Он сразу узнал и ее, и леди Фицбэрри, которая вышла из экипажа на аллею. Во время разговора карета медленно ехала по аллее следом за ними.

— Семья единодушна — эту связь нужно прекратить, — заговорила леди Фицбэрри. — Империя не должна стать свидетелем очередного позора. Леди, о которой идет речь, может представлять опасность даже для престолонаследия.

— В каком смысле, мадам? — осведомился Холмс, прекрасно зная ответ.

— В том смысле, мистер Холмс, что она, кажется, подобрала ключи ко всем его слабостям, и его увлечение ею стало настолько очевидным, что он уже публично игнорирует ответственность, налагаемую его статусом. Что касается ее, то ей было сделано несколько серьезных предупреждений, которые она предпочла игнорировать.

— Возможно, она не связывает свое поведение с вашими «предупреждениями».

Леди Фицбэрри бросила на него презрительный взгляд.

— Очевидно, мы питаем большее уважение к ее проницательности, чем вы. Она все знает и тем не менее, кажется, не склонна сдавать позиции. Откровенно говоря, сэр, мы не можем позволить ей продолжать в том же духе.

— Я хорошо это понимаю, мадам. Что вы мне предлагаете посоветовать моей клиентке?

— Вы можете сказать ей, что семья не видит иного выхода, как использовать свое влияние здесь и за границей. Не сомневайтесь — ей придется нелегко. Все крупнейшие оперные сцены Европы будут для нее закрыты. Общество, которое она так высоко ценит, отвергнет ее. Она зашла слишком далеко в уверенности в своих силах, и такую дерзость нельзя терпеть. Она почувствует на себе действие подлинного могущества. Мы неохотно прибегаем к крутым мерам и сожалеем о необходимости, но…

— А вы уверены, что это так необходимо, леди Фицбэрри? Почему упомянутое вами могущество должно обрушиваться на одного человека? По-моему, следует рассмотреть альтернативы.

— Что вы предлагаете?

— Мне кажется, — медленно отозвался Холмс, — что если леди, о которой идет речь, будет пользоваться своей привлекательностью где-нибудь в другом месте — фактически, в другой стране…

Леди Фицбэрри устремила взгляд в глубину аллеи.

— И все контакты между участниками этой истории прекратятся раз и навсегда?

— Навсегда, но с гарантией, что карьера и репутация моей клиентки не пострадают ни теперь, ни в будущем.

— Это вполне приемлемо, — кивнула леди Фицбэрри.

— И…?

— Никогда «и». Если она подчинится этим требованиям (и не сомневайтесь, сэр, это требования, а не просьбы), ее жизнь продолжится прежним курсом — только не в Англии. Отныне здесь она персона нон грата. Это бесповоротно. Она сама навлекла на себя такое решение.

— С его помощью, мадам…

Встретившись взглядом с Холмсом, леди Фицбэрри подала знак карете. Через минуту ее и след простыл.

— Итак, вы видите, Уотсон, как мне удалось выйти из положения! Самое большее, на что я мог надеяться, это что с их стороны не возникнет желания отомстить или разрушить ее будущее.

— А как это восприняла миссис Нортон? — с сомнением спросил я, думая о гордо поднятой голове и независимом духе «Той Женщины».

Холмс потер подбородок.

— Конечно, она была потрясена, но восприняла это на удивление спокойно, — серьезно ответил он. — Хотя чему удивляться, когда борец обнаруживает присутствие духа?.. Вскоре вы сами сможете судить об этом, Уотсон, ибо, если моя вера в ее пунктуальность оправданна, она в эту минуту должна подниматься по нашей лестнице.

Едва Холмс закончил фразу — послышался стук в дверь.

— Вы точны, как всегда, миссис Нортон, — приветствовал он ее. — Пожалуйста, проходите и садитесь.

Но она осталась стоять в дверях.

— Нет, мистер Холмс. Я попросила у вас эти несколько минут только для того, чтобы еще раз выразить вам признательность за ваши усилия. Боюсь, что во время нашей прошлой встречи унижение не позволило мне воздать им справедливость. Вы достигли не тех результатов, на которые я рассчитывала, но я не сомневаюсь, что по прошествии нескольких недель или месяцев моя гордость оправится от удара и я смогу оценить их в полной мере. Даже теперь, когда мое самоуважение пострадало так жестоко, разум велит мне быть вам искренне благодарной. Несмотря на препятствие, созданное моей неискренностью, и могущество ваших противников, вы дали мне возможность продолжать дело всей моей жизни. В своей области вы… не имеете себе равных.

— Благодарю вас, мадам, и возвращаю вам ваши комплименты с уверенностью, что куда бы вы ни отправились, ваша жизнь будет по-прежнему полной радостей и успехов.

Ирэн Нортон улыбнулась.

— Тогда пришло время прощаться, несравненный Шерлок Холмс. — Она протянула ему руку, которую он пожал, кивнула мне — и дверь Бейкер-стрит, 221-б закрылась за ней.

Спустя несколько часов у меня мелькнула непочтительная мысль, что сегодня в нашей квартире, очевидно, дамский день, ибо когда в дверь постучали в следующий раз, на пороге стояла леди Фицбэрри. Более взбешенной женщины я не встречал никогда в жизни. Не хотел бы повторения такого визита, хотя свой гнев она излила не на меня.

Леди Фицбэрри направилась в комнату, прежде чем Холмс пригласил ее войти, и так резко ткнула пальцем в его сторону, что он невольно шагнул назад.

— Ах, вы!.. — Угрожающий жест повторился вновь. — Значит, вот что вы посоветовали вашей клиентке! Неужели у вас нет ни капли совести? Что вы за человек, если затаили против меня такую лютую злобу только за то, что я добилась нужных мне условий сделки, заключенной с вами в парке?

Холмс протестующе поднял руку, в свою очередь возмутившись несправедливым обвинением.

— Уверяю вас… — начал он, но она тут же прервала его.

— Уверяйте сколько угодно! Какой мне от этого толк? Я знаю лишь то, что всего несколько дней назад мой муж даже не думал об этой женщине, а сейчас, в эту минуту, они оба на борту корабля, следующего из Дувра в Кале!

— Кто?! — воскликнул Холмс, но по его побледневшему лицу я понял, что он обо всем догадался.

— Кто, как не это… существо — певица или как там она себя именует! Как будто вы сами не знаете! «Отбыли вместе в длительную поездку на континент» — так сказано в записке! Хорошо бы пароход пошел ко дну вместе с ними обоими! — Она покраснела и дрожала от злости.

— Мадам, — снова заговорил Холмс, — я ничего об этом не знаю и не имею к этому никакого отношения. Возможно, они уже давно задумали этот план.

— Да это совершенно невозможно! — возразила леди.

— Почему?

— Потому что лорд Фицбэрри отлично знал, с кем у этой женщины связь, а какой лояльный англичанин позволил бы себе вмешаться в подобных обстоятельствах? Он бы ни за что так не поступил, но ваши грязные лапы всколыхнули воду, все изменилось, и они уехали! Это ваша вина!