Тем не менее, я надела шлепанцы, набросила халат и выглянула из комнаты. У лестницы горел тусклый ночник, в другом конце коридора сгустились тени. В первый момент я ничего не увидела и пошла по коридору вперед, пока не запнулась о чьи-то вытянутые ноги. На диванчике у стены, подложив под голову подушку, сидела женщина. Она резко всхрапнула и проснулась. Это была Крамптон.

— Вы слышали свист? — спросила я у нее.

Она удивленно посмотрела на меня, и я схватила ее за руку, заставляя подняться. На ней был коричневый шерстяной халат, а волосы закручены в матерчатые папильотки. На мгновение она тяжело навалилась на меня, стараясь стряхнуть с себя сон.

— Какой свист? — переспросила она. — Что случилось?

Я шикнула на нее.

— Вы разбудите весь дом. В моей комнате есть телефон. От него шел свист, который меня разбудил.

— Телефоны, — тихо забормотала Крамптон. — Они здесь по всему дому, хотя ими уже давно никто не пользуется. В буфетной есть доска, от которой провода расходятся в комнаты. Это мог быть кто угодно.

Кто-то пытался меня напугать, подумала я. И этот кто-то, чьи цели пока неясны, поставил на карту слишком много.

— Что вы здесь делаете в такую рань? — спросила я шепотом.

Она нетерпеливо шикнула.

— Я бы вам пригодилась, если бы кто-то пробрался в вашу комнату. Я не собиралась здесь спать.

— Вы охраняли мою комнату? Но зачем?

Она замотала головой, словно стряхивая паутину.

— Лучше меня никто не заботится о миссис Ариес. И уж точно не Диллоу. Она больна и стара, и ее слишком просто одурачить. Все пытаются ее облапошить, обмануть, обвести вокруг пальца. И все по злости, из-за денег или из мести! Но я о ней позабочусь. Она была добра ко мне, когда я нуждалась в помощи, и я единственная, кто пытается ее защитить.

— Но вы оставили ее внизу одну.

— Я дала ей снотворное, да и опасность ей не грозит.

— Но вы думаете, что грозит мне?

— Возможно, если вы их слишком встревожите.

— Вы думаете, Элис — моя дочь?

— Я ничего об этом не знаю. Я просто не думаю, что Элис — дочь Эдварда Ариеса. Эти Корвины что-то замышляют. И может, Диллоу тоже. Я не доверяю ему. Но я так легко не сдаюсь, и я найду способ все выяснить. Буду, как раньше, присматриваться и следить. А вам лучше вернуться в постель, миссис Торн. Кто бы вас ни беспокоил, думаю, он больше вас сегодня не потревожит. Я не успела сказать вам, что вы можете запереть свою комнату. Я нашла от нее ключ, вот, возьмите.

Я взяла ключ и поблагодарила Крамптон.

— Это не ради вас, — мрачно ответила она. — Только попробуйте ей навредить, и я обернусь против вас тоже.

— Я не собираюсь никому вредить, — сказала я. — Я только хочу вернуть свою дочь.

Крамптон зашагала к лестнице, ее крупное тело слегка покачивалось при ходьбе.

Войдя в свою комнату, я повернула ключ в замке и облегченно выдохнула. Как странно, что я нашла в Крамптон свою союзницу. Ну, хоть какое-то утешение. Она была не робкого десятка и не верила, что Элис — дочь Эдварда. Мне хотелось побольше узнать о ее мотивах, но с этим можно было подождать.

Погасив свет, я снова легла в постель, хотя так больше и не заснула до самого рассвета.

Несмотря на недосып, утром я встала рано и позавтракала в одиночестве. Диллоу показался мне несколько самодовольным, словно ему было известно то, о чем я понятия не имела.

Но и я тоже знала то, что было ему неизвестно, не говоря уже о том, что я не известила его о прибытии Литы Радбурн к девяти часам.

Поскольку миссис Ариес не вызвала меня на этот раз к себе, я тоже не стала к ней заходить. И сада я тоже избегала, не желая сейчас встречаться с Кирком Маккеем. Я цеплялась за очень слабую надежду — удивительную уверенность Джоэла, что его мать обладает особым шестым чувством, которое он не может объяснить, но которое уважает.

Я допивала кофе с тостом, когда в столовую вошла Элис. Мне подумалось, что она тоже кажется очень довольной собой.

— Коринтея все решила, — объявила девочка. — Я теперь точно буду ее правнучкой. Вчера вечером она сказала мне, что верит, что Эдвард был моим отцом, так что теперь я избавлюсь от старого Фарли. И, наверное, когда-нибудь я стану очень богатой.

— Мне казалось, миссис Ариес тебе не нравится, — сказала я.

— Очень не нравится. Но, может, теперь она будет другой — раз она уверилась, что я дочка Эдварда. А я всегда была в этом уверена. Я здесь, и я живая. Так что не знаю, чего она там сомневалась.

— А что насчет твоей матери? — как же трудно было назвать так Пиони.

— Наверное, она останется здесь со мной. Если старый Фарли не заставит ее с ним уехать. — В первый раз за разговор Элис встревожилась, и я снова испытала прилив боли. Эта девочка успела научиться безусловной любви прежде, чем ее вырвали из привычного окружения. Сколько на это было шансов? Интересно, что скажет на этот счет мать Джоэла!

Я осталась сидеть за столом, пока Элис расправлялась с обильным завтраком. Наблюдая за ней, я подумала, не голодала ли она в прошлом — учитывая непостоянную работу Фарли. Она ела все подряд, словно думала, что может больше никогда не увидеть ничего съедобного. Хотя при взгляде на худенькую фигурку оставалось непонятным, куда все девается.

Едва она доела свой последний кусок ветчины и прикончила яичницу-болтунью, как я предложила ей:

— Элис, ты не поднимешься со мной в мою комнату? Я хочу кое-что тебе показать.

Более интересного занятия у нее не было, и она с готовностью пошла со мной. Диллоу смотрел, как мы уходим, и я ощутила его неодобрение. Он не хотел, чтобы я влияла на Элис. Интересно, не его ли голос я слышала прошлой ночью по телефону. Элис скорчила у него за спиной гримасу и побежала наверх впереди меня.

Закрыв за нами дверь, я попросила девочку сесть. Потом вытащила из-под подушки Амарилло и протянула ей игрушку с висячими зелеными ногами и открытым ртом алого цвета.

— Ты его помнишь? — спросила я у Элис.

Она посмотрела на лягушонка с интересом, но без какого-то особенного узнавания. Я натянула на руку голову-перчатку. Элис не обратила внимания на мой странный вопрос, но засмеялась, когда лягушонок с моей помощью стал корчить забавные рожицы.

— Откуда он у вас? — спросила она. — Он такой смешной.

Я села напротив.

— Когда-то у меня была маленькая дочка. Тебе ровесница. Это была ее любимая игрушка. Я часто рассказывала ей истории от лица этого лягушонка и разговаривала за него. Ей нравилось, когда он отвечал ей, она с ним даже ложилась спать.

Элис стала играть с марионеткой, явно получая удовольствие. Но оставалось непонятным, вспомнила ли она хоть что-нибудь.

— Если бы ты стала придумывать ему имя, то как бы ты его назвала? — спросила я.

— Я не знаю. Может, Фрогги [23] . А как им управлять?

Я надела перчатку ей на руку — побольше, чем у Дебби, но все равно детскую и очень худенькую. Элис тут же скомкала лягушачью головку — Дебби называла это "схлюпать" — и еще несколько минут развлекалась с ней. Потом ей это надоело, и она вернула игрушку мне.

— Вы только это хотели мне показать?

— Разве тебе не нравится играть в такие игрушки и придумывать всякие истории?

— Не знаю. Наверное, я никогда не пробовала. Может, если бы у меня была такая своя…

Это был явный намек, но я не могла отдать лягушонка Дебби этому кукушонку.

Элис же вернулась к моим недавним словам.

— Вы сказали, что у вас была маленькая дочка… когда-то. А что с ней случилось?

— Ее у меня забрали.

— Вы имеете в виду, украли? И так никогда и не вернули?

— Да, — ответила я, пристально наблюдая за ней.

Элис уставилась на меня, и мне показалось, что в ней появилась какая-то новая неуверенность. Словно мои слова чем-то ее испугали.

— Это же ужасно! — сказала она наконец. — Ужасно для вашей маленькой дочки. Наверное, это очень страшно, когда тебя забирают у мамы.