Пытаясь успокоиться, Кирк поднялся на ноги.

— Глупо было позволять ей вывести меня из равновесия. Она родилась жертвой — ею слишком просто манипулировать. Хотя жертвы тоже иногда заходят слишком далеко.

— Она знает, что вы были другом Эдварда?

— Знает, — коротко ответил он. — Потому и боится. Она знает, что мое появление не означает для Корвина ничего хорошего.

Он снова вскинул руки над головой и потянулся к солнцу, как уже делал утром. Казалось, он напитывается солнечным светом — словно хочет смыть тьму и гнев, которые я в нем ощущала. Когда он позволил себе опустить руки, напряжение частично ослабло, и я тоже немного расслабилась.

— Давайте уйдем отсюда. Куда-нибудь, где можно поговорить наедине, — сказал он. — Здесь вокруг слишком много любопытных ушей. Вас переполняет множество вопросов — на которые я, скорее всего, не отвечу — но вы, по крайней мере, сможете попробовать их задать. — Он двинулся к дальнему концу сада, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Задние ворота выходили на маленькую улочку, где был припаркован "фольксваген" Кирка. Я села на пассажирское место, и Кирк повел машину вниз, к центру Виктории. В отличие от Джоэла Радбурна, который всегда вел себя легко и естественно, этот человек напоминал какой-то бурлящий вулкан. Он отталкивал и привлекал одновременно. "Правдивость" и "надежность" не те слова, которые я могла бы сказать о Кирке Маккее, и его притягательность меня очень беспокоила.

За рулем он сделался молчаливым и заговорил только после того, как мы припарковались на тротуаре около какого-то парка и вышли из машины.

— Давайте немного пройдемся, — предложил он. — Разговор с Пиони получился скверным. Я не собирался пугать ее. Теперь они оба будут настороже.

— Из-за письма Эдварда?

Мы стояли неподалеку от берега, и Кирк показал рукой на почти отвесные ступеньки.

— Давайте спустимся пониже.

Мы пошли по широкой бетонной дороге, что спускалась от дамбы, по которой транспорт пересекал внутреннюю часть гавани. Справа мягко покачивались на воде маленькие белые яхточки с американскими и канадскими флагами. В правом углу гавани, напротив нас, виднелся большой белый паром, ожидающий пассажиров в Сиэтл или Порт Анджелес.

Находясь внизу, мы не видели ни шоссе, ни шумных машин, пролетающих по нему. Впереди на набережной возвышалось большое коричневое здание отеля "Императрица"  , затмевавшее собой все остальное, рядом на штандарте развевался красно-белый канадский флаг. За отелем растянулся по набережной парламент со своими зелеными куполами, на нем тоже развевался флаг. На вершине большого медного купола красовалась золоченая статуя капитана Ванкувера. Прямо над нашей дорогой, на зеленом склоне среди желтых цветов был воткнут плакат с приветственной надписью "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ВИКТОРИЮ". Над нашими головами пикировали и взлетали чайки, с хриплыми криками проносясь меж зданий.

Здесь внизу прохожих почти не было, и я ощутила себя словно в сердце города. По кромке воды стояли круглые невысокие фонари, похожие на синие грибы, они соединялись между собой цепями, тоже выкрашенными в зеленовато-синий цвет. Между ними красовались высокие фонари с большими белыми плафонами, с их горизонтальных перекладин свисали корзины с цветами. Эти фонари с цветочными корзинами — своеобразная "марка" Виктории.

— Давайте сядем, — предложил Кирк и повел меня к синей скамье у каменной стены. К моему удовольствию, этот особенный оттенок синего был здесь повсюду.

От гнева Кирка сейчас остался только мрачный остаток.

— Вы хотите узнать больше о письме Эдварда, — произнес он. — Но почему? Ведь через пару дней вы вернетесь домой. Оно не имеет к вам никакого отношения.

Я стала объяснять.

— Когда мы с Элис остались сегодня утром одни в саду, после вашего ухода, произошло нечто странное. Она серьезная девочка и смеется не слишком часто. Но ваши слова о том, что она могла бы назвать миссис Ариес в лицо Коринтеей, ее позабавили. Она улыбнулась, и я словно увидела Дебби. Именно это увидела миссис Ариес, когда смотрела на фото Дебби в журнале. Она ощутила такое сильное сходство с Элис, что решила связаться со мной. И теперь я почувствовала то же самое. И увиденное мной сходство — десятилетней Элис и трехлетней Дебби — было таким четким, что на несколько минут я была абсолютно уверена, что Элис моя дочь.

— А сейчас уже нет?

— Я не знаю. Это напоминало удар молнии, такое мгновенное узнавание, которое тут же пропало. У меня нет ничего конкретного, только иногда мелочи напоминают мне о Дебби. Но ничего похожего на доказательства, которые я должна предъявить миссис Ариес. И я не готова сдаться и уехать. Пока еще не готова.

— А что произошло, когда доктор Радбурн привел вас к своей матери?

— Элис называет миссис Радбурн странной и, вероятно, она недалека от истины. Миссис Радбурн сразу же заявила, что Элис — моя дочь. Но едва ли это может стать доказательством, и уж точно не произведет впечатление на миссис Ариес.

— Если это правда, то значит Корвины…?

— Похитили мою маленькую девочку. Вот почему я хочу узнать о письме Эдварда Ариеса. Может быть, он написал что-то… что угодно, что помогло бы мне принять решение.

— Его письмо короткое и малосодержательное. Оно было вложено в дневник, который он вел тогда.

— Дневник? Но тогда в нем должны быть все ответы!

— Не слишком ясные. И не о том, что вас интересует.

— Можно мне его посмотреть? Он писал что-нибудь о Фарли?

— Я не хочу его никому показывать и сомневаюсь, что он может вам чем-то помочь. Но да, о Фарли Корвине он писал.

— Почему вы не хотите мне об этом рассказывать?

Кирк не отрывал глаз от маленьких яхточек, покачивающихся на воде.

— Вы не захотите знать. Если вы пока остаетесь в доме, то для вас же будет лучше, если вы не узнаете лишнего. Так безопаснее.

Я не могла с ним согласиться.

— Перестаньте обращаться со мной, как с девочкой, которую нужно защищать. Я уже много лет стою на своих ногах.

И, впервые за нашу прогулку, он посмотрел прямо на меня. Ясные темно-синие глаза, словно океанские глубины. Так бы и смотрела в них. Но я струсила и быстро отвела взгляд. Я не могла вспомнить, когда в последний раз я так явственно ощущала мужское присутствие — во всяком случае, такое долгое время. Я была слишком поглощена горем, чтобы позволить хоть кому-то себя коснуться. Но именно он и именно сейчас? Что в нем было такого, что давало столь нежеланный эффект?

— Извините, — тихо произнес он. — Я не сомневаюсь, что вы уже давно за порогом детства. Элис не знает, что вы потеряли дочь, но знает, что ваши родители глухие — она услышала это от вас и передала мне. Поэтому я думаю, что вы приняли на себя большую ответственность совсем юной. Не думаю, что писанина Эдварда выбьет вас из колеи.

— Все верно, не выбьет. Я хочу знать все об этих Корвинах.

— Хорошо. Эдвард опасался, что с ним может произойти несчастный случай. Спланированный несчастный случай, который будет стоить ему жизни. И намекнул, что за этим будет стоять Фарли Корвин.

— Вы говорите об убийстве?

— Эдвард не доверял ни Фарли, ни Пиони — хоть и был женат на последней. Мне кажется, что она чересчур мягкотела, чтобы совершить что-то действительно дурное. Однако, как я уже говорил, она могла зайти слишком далеко.

— Это все было в дневнике? Она поэтому так перепугана и выбита из колеи?

Он не ответил, и я поняла, что он рассказал мне ровно столько, сколько хотел.

— Вы приехали сюда, чтобы найти доказательства вины Фарли? — спросила я.

— Не думаю, что против него существует много доказательств. Но я могу пойти другим путем.

— И для начала припугнуть Пиони? Вы не думаете, что она пойдет с этим прямо к Фарли — и теперь он будет начеку?

Он криво улыбнулся.

— Вы знаете, я не думаю, что она это сделает. Но пусть немного попереживает.