Когда Суми-сан и Ясуко-сан на цыпочках вошли разжечь камин и узнать насчет завтрака, Марсия сидела на постели и радостно улыбалась им. Лори пошевелилась, зевнула и с интересом огляделась.

— Завтрак подадут, когда вы захотите, сюда, где тепло, — сообщила Ясуко-сан. Им подадут чудесное японское блюдо, которое называется «хаму-андо-эгу». Это название заставило Лори зарыться в подушку, чтобы скрыть свой смех. Марсия заметила взгляд наблюдательной Суми-сан, который та бросила на закрытую клетчатым шарфом маску, и поняла, что Суми-сан отнеслась к поступку Лори с пониманием.

Когда прибыл поднос с завтраком, то на нем, среди прочего, были тосты и пара сочных мандаринов, не говоря уже о шестиунцевой бутылке молока для Лори. Яйца с ветчиной определенно были интернациональным блюдом, и мир казался более гостеприимным, чем прошлым вечером. Над каминной полкой леди в белом парила, погрузившись в мечты, а ее одетый в черное спутник заботливо держал зонтик над ее головой. Снимок Хиросимы висел в углу, в тени, и о нем можно было на некоторое время забыть.

После завтрака Лори захотелось надеть пальто, теплые штаны и выйти поиграть в саду с непривычным для нее снегом. Суми-сан немедленно занялась комнатой для гостей, в которую они должны были переехать. Марсия чувствовала, что она была бы рада покинуть комнату Джерома с ее контрастами и вопросами без ответов. Эта комната принадлежала не тому Джерому, которого она знала.

Вскоре после девяти часов ненадолго зашла Нэн Хорнер, и Марсия вышла в переднюю, чтобы поговорить с нею, поскольку Нэн не хотела снять обувь и зайти.

— Я приглашаю вас к себе на ланч, — решительно сказала Нэн. — Лучше всего в двенадцать тридцать. Я пришлю за вами свою Ису-сан. У меня сегодня утром в городе два деловых свидания. Я увижусь с вами обеими за ланчем. Нет нужды спрашивать, хорошо ли вы спали. Сегодня утром вы выглядите совсем иначе. До встречи.

Она быстро повернулась и ушла, не дав Марсии возможности ответить. «Мы с Лори, конечно, пойдем, — сказала себе Марсия, откидываясь в качалке и размышляя о властных манерах Нэн. — Было бы неплохо поговорить с американкой, особенно с такой, которая знала Джерома в последние несколько месяцев».

Марсия решила воспользоваться имеющимся в ее распоряжении временем для того, чтобы осмотреть японскую виллу, которую ее муж сделал своим домом. Она набросила пальто и с любопытством пересекла холл по направлению к лестнице, расположенной в его глубине. Ступени были широкими и не в американском стиле, посредине лестницы была квадратная площадка, от которой лестница сворачивала вправо. Не закрытые ковром ступени были сделаны из того же самого кипарисового дерева, что и полы во всем доме. Дерево нигде не было покрыто ни лаком, ни краской, и блеск натурального дерева был приятным.

На третьем этаже лестница заканчивалась крошечным холлом, все стены которого состояли из раздвижных японских дверей. Она отодвинула одну из них, едва не пробив пальцем бумажную поверхность, и заглянула в японскую комнату. Пол был покрыт теми толстыми квадратными пружинящими матами, отделанными черной тесьмой, о которых Марсия читала, что они называются татами. Она сняла тапочки и прошла по устланному матами полу к раздвижному экрану на противоположной стороне. Там была еще одна комната, выходившая на деревянную галерею, которая, казалось, охватывала весь этаж. Деревянные ставни без окон, скользившие в пазах, как и двери, скрывали внешний мир, и во мрак верхнего этажа проникало совсем немного света.

Непокрытый пол галереи казался холодным, как стекло. Однако она не вернулась за тапочками, а пошла по галерее в переднюю часть дома. Отодвинув на несколько дюймов один ставень, она выглянула наружу, и увидела, как расположен дом по отношению к холму. Галерея выходила на каменные ступени главного входа и была ориентирована вниз по склону холма.

Дом был расположен в саду; задняя его часть выходила на склон холма. Входные ворота, принадлежавшие семье Минато, куда она подходила минувшим вечером, находились слева. Оттуда, где она стояла, Марсия не могла их видеть, но наконец-то она увидела Киото. Она пошире раздвинула ставни и с интересом выглянула в проем окна.

Утреннее солнце освещало сверкающий белый мир покрытых снежной коркой крыш. Серые черепицы карнизов геометрически четко вырисовывались под слоем снега. Зелень сосен и изредка красный цвет храмов напоминали восклицательные знаки. Киото был огромным расположенным на холмах городом, окруженным зубчатыми грядами снежных гор. До Марсии доносились отдаленный шум транспорта, звуки сигналов машин, звон храмовых колоколов, низкий и глубокий. Но здесь, на склоне холма, на домах и улицах лежал снег, и было очень тихо. Марсия глубоко дышала, ею овладело приятное возбуждение. Как хотелось ей познакомиться с Японией, как она была готова полюбить ее так, как, должно быть, любит Джером.

Она вернула ставни в их прежнее положение и прошла по галерее в другой конец дома. Там она опять открыла ставни и выглянула в сад, где играла Лори. С этой стороны сад был гораздо больше, чем с той, что вела к парадному входу. В саду был скованный льдом пруд для рыбок, через него был переброшен крошечный мостик, там был каменный фонарь, укрытый снежной шапкой, маленькие сосенки и коричневый кустарник. В углу у забора простерла свои темные ветви слива. Однако всю прелесть пейзажа портил высокий бамбуковый забор из заостренных бамбучин, пересекавший сад посередине и деливший его на две половины.

Со своего наблюдательного пункта Марсия могла видеть обе части сада, и пока она их рассматривала, на снег позади бамбукового забора вышли двое японских детей. Мальчик, который был старше Лори и немного крупнее ее, был одет в темные брюки и темный жакет, свитера под жакетом делали его пухлым. Маленькой девочке можно было дать около шести лет. Закутанная в стеганое кимоно, она тоже выглядела, как бочка. У детей были круглые розовые щечки. Волосы девочки были коротко подстрижены и ровно подрезаны на лбу. На мальчике была черная кепка с козырьком, из-под которой выбивались черные волосы.

Угадывая в этих детях возможных товарищей по играм для Лори, Марсия смотрела на них с интересом. Но ворота между двумя садами были закрыты, и Лори не могла видеть соседских детей сквозь плотный бамбуковый забор. Однако в тот момент Лори не нуждалась в товарищах. Как видела Марсия, руками в варежках она катала снежки один за другим и энергично кидала их во все стороны — в каменный фонарь, в сосну, даже в свою мать, когда увидела Марсию над верандой. И, в конце концов, она бросила один из снежков через забор в соседний сад.

Снежок спланировал прямо на голову маленькой девочки, и та в изумлении уставилась на брата, желая убедиться, не он ли сыграл с нею шутку. Мальчик видел, что снежок прилетел из-за забора, и он, явно озадаченный, поглядел в том направлении. Ни брат, ни сестра не посмотрели наверх, на ту часть дома, где стояла, наблюдая за ними, Марсия.

Лори вновь кинула снежок, который пролетел высоко над забором, и мальчик больше не колебался. Со злобной ухмылкой он скатал довольно большой снежок и запустил его в невидимого обидчика. Он шлепнулся на голову Лори, и та взглянула на мать.

— Там кто-то есть! — крикнула она.

Марсия засмеялась и кивнула. Лори бегом помчалась к воротам и попыталась их открыть, а когда увидела, что они крепко заперты, взобралась на них, чтобы посмотреть в другую часть сада.

Картина была забавной: американский ребенок осторожно лезет на ворота, с интересом разглядывая двух японских детей по другую сторону.

— Хелло! — крикнула Лори.

Мальчик скорчил ей рожу.

— Харро! — с веселой насмешкой эхом ответил он, тогда как его пухленькая сестричка молча смотрела на Лори, и глаза на ее круглом лице были похожи на блестящие смородины. Марсия была уверена, что еще мгновение, и дети сломают и забор, и языковой барьер. Но неожиданно им помешали.

Из другой части дома вышла японка в темно-синем кимоно. Она проворно пробежала по снегу в своих гета и взяла детей за руку. Она видела Лори, взобравшуюся на забор, и покачала головой, очевидно, запрещая перелезать. Когда японка повернулась и направилась назад в дом, Марсия решила заговорить.